Место явки - стальная комната
Шрифт:
Первый вариант моего литературного сценария, как уже было сказано, назывался «Мир смотрит на него». В названии использованы слова Максима Горького о Толстом, о мировом его авторитете еще при жизни. Недаром и сам писатель с удовлетворением говорил о том, что из десятков стран, с разных континентов протянуты к нему, к его Ясной Поляне незримые нити духовных связей.
Еще до начала съемочного периода сценарий опубликовали в альманахе «Киносценарии». Теперь я был спокоен: какие бы творческие катаклизмы не произошли с фильмом, авторский вариант замысла, как говорится, зафиксирован, может отвечать сам за себя. И как в воду глядел: катаклизмы
Быть научным консультантом фильма студия позвала Константина Николаевича Ломунова. Понятно, что он и оказался среди первых читателей первого варианата сценария. Приведу выдержки из его официального заключения. Оно же, кстати, сопроводило и публикацию.
«Лев Толстой и в наше время — один из самых читаемых на всем земном шаре писателей-классиков, — писал Константин Николаевич. — Нелегко представить себе 60-летний путь Толстого в литературе, который был путем непрестанных исканий.
«Лев Толстой был самым сложным человеком среди всех крупных людей XIX столетия» — достаточно напомнить эти слова Горького, чтобы дать представление о коэффициенте трудностей, какие предстоит преодолеть коллективу людей, взявших на себя миссию создать кинопортрет Толстого и подарить его зрителям к 9 сентября 1978 года, когда исполнится 150 лет со дня рождения писателя.
Основное достоинство сценария Д. Орлова я вижу в том, что… в нем широко и убедительно развивается мысль о современном значении наследия великого писателя, его общественно-публицистического звучания в особенности.
Кино лучше, чем другие искусства, может передать масштабы величия Толстого, отлично выраженные горьковскими словами: «Весь мир, вся земля смотрит на него: из Китая, Индии, Америки — отовсюду к нему протянуты живые, трепетные нити…»
Литературный сценарий построен так, что в фильме должен возникнуть образ Толстого, и зритель почувствует силу его характера, увидит Толстого-борца, а не Толстого-непротивленца. Фильм может и должен дать представление о том, что Толстой прожил жизнь героическую, полную борьбы, угроз и преследований со стороны реакции.
Толстой был бесстрашен в своем стремлении «дойти до корня» и понять, куда идет мир… В сценарии очевидно стремление не делить, не разрывать Толстого на части, не сталкивать его как мыслителя и художника, а понимать его в целом…
Автор сценария не придерживается строгой хронологии, отступает от приемов создателей биографических фильмов. «Он шел сквозь время, и время шло сквозь него» — эти слова автора сценария о его герое, что называется, ключевые.
Автору сценария удается найти такие приемы и способы подачи материала, с помощью которых мы начинаем ощущать присутствие Толстого, как бы слышим его дыхание, биение его сердца. Вот мы увидели девяносто томов полного собрания сочинений писателя. Их, как хорошо сказано в сценарии, в доме на Кропоткинской «целая стена». Мы посмотрим на этот кадр и услышим: «90 томов! Давайте в год внимательно изучать по тому… Сколько нам надо прожить?.. Он работал ежедневно в течение десятилетий. Говорят, умирая, находясь в забытьи, он все водил рукой поверх одеяла, будто писал…» Было ли так в действительности — трудно сказать. Но это все равно находка, это — образ, это волнует, это бесконечно приближает к нам Толстого, работавшего до последнего вдоха и оставившего нам множество своих книг!
Примечательные
Толстой — весь в движении. Это может «схватить» и передать искусство кинематографа — самое динамичное из всех искусств…».
Сценарий был готов, принят студией и Госкино СССР, и начались съемки. А когда они закончились, обнаружилось и странное, и страшное — группа снимала не по сценарию! Как? Да как придется. Нет, что-то было снято и в согласии с литературной основой, но в основном, как это бывает, в соответствии с режиссерскими придумками, с отъездами и наездами — как без них! — с очень красивыми порой планами, но в целом на монтажном столе я увидел неорганизованный навал материала, с которым неизвестно было что делать. Но фильм-то надо было выпускать! То, что мы, то-есть киногруппа, имели, требовало нового осмысления, новой организации, а попросту говоря — нового сценария.
Им и пришлось заняться, причем в бешеном темпе, поскольку все сроки уходили. Сразу стало ясно, что для первоначальной идеи — «Мир смотрит на него» — снятого материала не хватит. Она не проходила. Значит, надо было попытатьтся вытянуть какую-то другую общую мысль. Какую? Остановились на варианте киноразмышлений вокруг темы тоже звучавшей злободневно: если в первом случае получился бы фильм о мировом значении нашего великого Льва, то теперь — о современном звучании его художественного и философского наследия. Даже интереснее! Поистине, нет худа без добра.
Каждый новый замысел требует и нового, собственного решения, я уже размышдяд выше на эту тему. В данном случае решили весь изобразительный и литературный материал распределить по отдельным главам с собственной идеей в каждой. Естественно, у фильма появилось новое название: «Лев Толстой — наш современник».
Кино — это всегда немного чудо. Чудо случилось и на этот раз: все в конце концов соединилось, улеглось, выстроилось логично и, я бы даже сказал, в некотором роде засверкало. Фильм состоялся. А некоторые его компоненты были по-настоящему хороши.
Например, виды Ясной Поляны с высоту птичьего полета. Для этого под вертолетом подвешивалась специальная люлька, в нее вместе с кинокамерой забирался оператор Евгений Небылицкий и уносился в небо. Кадры получились замечательные, посвоему уникальные. Наверняка там, наверху, у Евгения дух захватывало. Но и у нас захватывало дух, когда мы впервые увидели на экране то, что он снял.
Нечто сходное есть и у Бондарчука в «Войне и мире»: русская природа, поля сражений — с верхнего движения. Кино будто пытается передать толстовскую способность не только видеть детали, но и охватывать мир общим взглядом, одной мыслью — в распахнутых масштабах земли и неба…
По литературному сценарию предполагалось провести некоторые съемки за рубежом. Но мы были не Бондарчуки и не Герасимовы — на это нам денег не дали. Так что мы обошлись тем, что можно было получить дома. А это немало! Киноархив в Белых Столбах был изучен досконально. Даже я, хотя, казалось бы, не авторское это дело, часами просиживал за монтировочным столом, пропускал через монитор километры старой пленки.
О чем знаешь, то и ищешь. Иначе говоря: тогда находишь, когда ищешь со знанием дела.