Метагалактика 1995 № 1
Шрифт:
А какое лицо у Чайковского! Никогда прежде Алексей не встречал такого одухотворенного лица — в жизни или на полотне, в камне или бронзе. И было в нем какое-то неуловимое сходство с Андреем. Он долго вглядывался в удивительные черты и понял — доброта и безнадежность всепонимания. Как там у Андрея:
«Во многом знании немалая печаль, Оно подобно ноше за плечами, Оно как свет, открывший глазу даль И ранящие камни под ногами. Но— Ну, прощайте, родные, — почти вслух подумал Алексей, — спасибо рукам, освободившим вас из камня. Он посмотрел на них в последний раз, повернулся и… замер… перед ним стояла стройная светловолосая девушка с темно-сиреневыми глазами.
— Здравствуйте, Алексей Иванович, — сказала девушка и улыбнулась.
— Она! — тело обмякло, стало чужим, неуправляемым. Сердце заколотилось так, что, казалось, могло вывалиться из груди.
— Нет же, не пугайтесь — Андрей был не прав, я — никакая не смерть, нет. Поверьте мне.
— Что это — она читает мои мысли? Ведь я еще ничего не сказал…
— Да, — просто сказала она, — читаю. И Вы правильно поняли — я встречалась с Андреем, когда он был еще жив.
Алексей по-прежнему не мог открыть рта.
— И не торопитесь говорить, я Вас и так понимаю. Я Вам все-все объясню.
Мысли необхватными валунами едва ворочались в его голове, — какое, наверное, сейчас у меня идиотское лицо.
— Нет, улыбнулась девушка, — у Вас хорошее лицо. Вы очень похожи на брата, только прическа другая, — и, подумав, добавила, — спектральные характеристики Вашей психоплазмы также отличаются совсем немного. Правда, когда был жив Андрей, Ваше излучение не входило в число контролируемых, но после оно стало заметным, растет и почти достигло первой величины. Впрочем, все это должно быть непонятно. Я все расскажу по порядку…
Вот уже который час они бродили по дорожкам парка, иногда присаживаясь отдохнуть на свободные скамейки. При беглом взгляде их можно было принять за отца с дочерью, при более внимательном — за влюбленных: они молчали, но было видно, что окружающее для них не существует — они целиком замкнуты в другом, только им известном мире. Еще более внимательный наблюдатель мог бы прийти к выводу, что их любовь с изломом — она несколько возбуждена, но серьезна, а он совершенно потерян. Но кому могло прийти в голову, что сейчас перед одним из них открывается сокровеннейшая из тайн этого мира?
— …Именно так, — «говорила» девушка, — чтобы получить максимальный урожай, у Вас на Земле хлеб убирают в оптимальные сроки: и раньше — плохо, и позже — потери. Так и психоплазма — оптимальный возраст для ее трансплантации в наше пространство для разных людей составляет 20^40 лет.
— Это не очень убедительно. На одних автотрассах гибнет сейчас гораздо больше людей, чем в локальных войнах. За прошлый год только в этой стране на дорогах погибло больше людей, чем за девять лет войны в Афганистане.
— Все не так просто. Мне трудно Вам за короткое время объяснить все детали. Во-первых, одно не исключает другого — эти процессы аддитивны. Во-вторых, если человек находится в стрессовом состоянии какое-то достаточно длительное
Алексей глянул на девушку и ничего не сказал.
— Чтобы понять существование любого оптимума, нужно рассмотреть две крайние точки. Двуногое без психоплазмы — с него и взять нечего — это одна крайность. Но, если уровень психоплазмы высок, а ее структура тонка и однородна, тогда тоже уменьшился бы ее съем, трансплантация в наше пространство, так как уменьшится число войн, победятся болезни и другие причины гибели в оптимальном возрасте. В пределе совершенствования человека выход психоплазмы уменьшился бы до минимальной величины. Наступило бы состояние собственного динамического равновесия. Поэтому войны, впрочем не одни они, являются еще и средством снижения нравственности и поддержания ее на необходимом уровне. Войны входят в число инструментов растления людей.
— Растлевай и властвуй — это у нас на Земле прекрасно освоили «наши родные мафии», но вы существа другого уровня, как Вы утверждаете, а методы такие низкие.
— Напрасно Вы, Алексей Иванович, сердитесь и хотите уколоть меня, — улыбнулась девушка, — проблемы добра и зла, я думаю, существуют во Вселенной на всех уровнях. Меняется только форма, обличье добра и зла и форма их взаимодействия — борьбы. Это один из законов Космоса.
Девушка «замолчала». Легкий ветерок поднимал сзади ее волосы, солнечные лучи их просвечивали и делали похожей издали на золотой одуванчик.
— Одним словом, — после некоторого раздумья продолжила она, — все, что по-крупному происходит у вас на Земле, детально исследуется, моделируется там, у нас, и оптимизируется. Только критерием оптимизации является не ваше благо, а максимум плотности потока психоплазмы, перекачиваемой в наше пространство. Задача таких «посланников небес» как я, — уточнение здесь, на месте, оперативных показателей процесса для коррекции текущих данных, вводимых в оптимизационную модель.
— Значит, Вы что-то вроде лаборанта-натуралиста при господах-ученых, или кто там они…
— Нет, Вы меня не поняли, — глаза девушки потемнели, по лицу скользнула досада. — Это мы, мой прадед и его друзья, открыли это пространство и начали изучать вашу психоплазму, а они захватили власть и наши знания.
— Похоже. Здесь на Земле — тот же сценарий: одни — ученые изучали атом, другие — власть имущие купили эти знания и сделали атомную бомбу, так?
— Так.
— Но войны родились вместе с человечеством, когда же Ваш прадед мог изучать нашу психоплазму, не прибегая к таким инструментам?