Метательница гарпуна
Шрифт:
— Где-нибудь на полпути между Лаврентием и Лукрэном сделали вынужденную посадку. Но рация молчит, а это уже худо. Надо свой вездеход гнать.
— Я поеду вместе с вами! — сказала Маша
— Куда вы, Мария Ивановна! — возразил председатель. — Не исключено, что нам придется всю ночь блуждать. Оставайтесь дома, мы вам все сообщим.
— Нет, я поеду, — еще настойчивее заявила она.
— Хорошо, — уступил председатель. — Идите переодевайтесь. Потеплее оденьтесь. Я за вами заеду. — И тут же позвонил в гараж: — Срочно вездеход! Прямо к правлению!.. Плевать на запретные знаки. Может, беда какая!
Маша забежала к Вуквуну, объяснила, что ей необходимо.
— Кэркэр можешь надеть? — спросил Вуквун. — Не отвыкла?
— Давайте.
Маша разделась до белья и влезла в принесенный из сеней прохладный кэркэр. Ее тут же охватил озноб, но Аканна уже держала наготове чашку горячего чая. А Вуквун тем временем наливал чай в термос. Когда вездеход подкатил, для Маши была подготовлена вместительная сумка с провизией и большим термосом, полным горячего чая.
Обеспокоенные проезжающим по улице вездеходом, люди повыскакивали из домов, и тревожная весть волной катилась по Лукрэну: вертолет пропал.
Сергей Иванович сел рядом с водителем. За его спиной разместились Маша, молчаливый бородатый фельдшер и Вуквун.
— Поедем вдоль морского побережья. Это обычный маршрут вертолета! — прокричал Сергей Иванович, и вездеход, дернувшись, покатил вниз.
В крохотное, залепленное снегом боковое окошечко Маша и Вуквун не могли рассмотреть ничего: полярная ночь покрыла мраком все ледовое пространство.
Кэркэр был впору, только ворот слишком широк. Впрочем, он ведь таким и делался, чтобы женщина легко могла выпростать руки.
Под шум вездехода разговаривать было трудно, но Вуквун ухитрялся произносить слова прямо в ухо Маше.
— Вернемся домой, скажу Аканне, чтобы сшила тебе меховое пальто из неблюя. Она хорошо шьет. Не идет тебе кэркэр. И вообще он отжил свое — совсем немодная и неудобная одежда. А вот пальто из неблюя будет в самый раз… Можно бы и из пыжика, но у пыжика слишком мягкий мех. На «Волге» в пыжиковом пальто ездить, а не на вездеходе…
Маша слушала Вуквуна, но видела другое лицо: родное, мужественное и беспомощное, одинокое, как скала в ледовитом море. И вдруг вспомнила другие слова. Они огнем сверкнули в мозгу: «Человек должен погибнуть на пороге счастья!» Значит, он предчувствовал? Знал? Не может быть! Это какая-то мистика. Ничего не должно с ним случиться. Это только в кино так бывает: сказал красивые слова — и умер…
А Вуквун продолжал свое:
— Мы тут выполняли заказ для московской киностудии. Шили нерпичьи куртки. Только нерпичий мех жесткий, плохо лежит на плечах, а вот неблюй…
Вездеход вдруг остановился. В проеме, соединяющем пассажирский салон с водительской кабиной, показалась голова Сергея Ивановича.
— Видим большой костер. Похоже, что они вылили весь бензин и подожгли.
Вездеход понесся вперед еще стремительнее. Грохот стал таким, что Маша больше не слышала не единого слова, только видела губы Вуквуна, шевелящиеся в полутьме, подсвеченные сверху слабенькой электрической лампочкой.
Маша пыталась рассмотреть костер через боковое оконце, но за стеклом по-прежнему была непроглядная темень.
Судя по рывкам, по чудовищной тряске, которая не давала открыть рот, вездеход мчался прямо по торосам. Это продолжалось еще примерно с час. Наконец водитель притормозил, в проеме опять возникло лицо Сергея Ивановича, и Маша услышала:
— Видны фигурки людей!
«Живы», — с облегчением подумала она.
Теперь уже и в боковое окошечко виднелся отсвет бушующего где-то впереди красного огня. По тому, как быстро этот красный отсвет переходил в белесо-голубоватый, можно было заключить, что вездеход близок к цели.
Зарево теперь проникало даже внутрь вездехода, плясало по лицу Вуквуна, по бороде молчаливого фельдшера.
Как-то неожиданно вездеход остановился.
Вуквун откинул брезент. Вплотную стояли закопченные, растерянные, незнакомые люди. Маша спрыгнула вслед за Вуквуном на снег и принялась искать среди них Андрея.
— Вон еще один вездеход идет, — сказал летчик, указывая на мыс, из-за которого показались две светящиеся точечки фар.
— Что случилось? — спросил Сергей Иванович.
— Беда, — коротко ответил летчик.
А Маша все искала Андрея. Она вглядывалась в каждое лицо, стараясь угадать дорогие черты под густым слоем копоти, и все твердила про себя, едва сдерживаясь, чтобы не закричать во весь голос: «Нет, не может быть!.. Он жив!.. Он должен остаться среди живых!..»
Наконец она не вытерпела, подбежала к летчику, который разговаривал с Вуквуном. Почему-то шепотом спросила:
— А где же Андрей Пинеун?
Летчик опустил голову.
— Не повезло Андрею.
— Где он?
— Нету его.
— Как это нету?
— Вон под брезентом. — Летчик устало махнул рукой в сторону бесформенной кучи тлеющего брезента.
Маша оттолкнула его и побежала. Ее догнал Вуквун, схватил за рукав кэркэра.
— Не надо, Тэгрынэ. Не надо.
— Почему?.. Почему не надо?! Где доктор?
Молчаливый фельдшер возник из темноты, встал в отсвет пламени горящего вертолета.
— Я здесь, Мария Ивановна.
— Идемте вместе.
Вуквун продолжал держать Машу за руку.
— Не надо, Тэгрынэ.
Подошел Сергей Иванович.
— Мария Ивановна. Не надо. Там почти ничего не осталось.
— Этого не может быть! — закричала Маша, не подозревавшая, каким громким может быть ее голос. — Этого не может быть! Почему?.. Почему он погиб?
В тот же миг она поняла, что на вопрос ее нет ответа, а крик неуместен здесь, и бросилась в сторону чернеющих во тьме торосов, чтобы остаться наедине со своим горем.
Сергей Иванович побежал было за ней, но Вуквун остановил его:
— Не надо. Пусть побудет одна.