Метательница гарпуна

Рытхэу Юрий Сергеевич

Зачерпнув из бочки воды, он приладил провод, опустил его в воду и включил рубильник.

— Чай будет готов ровно за пять минут, — пообещал Андрей.

— Как у вас тут хорошо! — похвалила Маша и уселась на лавку.

— Сами себе хозяева, — откликнулся Сергей Кымын.

— Отличные ребята, правда? — не без гордости спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Летом они у меня лучшие штурманы и мотористы, зимой — слесаря-универсалы. Им цены нет. Начитанны, грамотны, во всех отношениях современны. Словом, будущее Чукотки. Окажись поблизости прииск или какое-нибудь

иное технически оснащенное предприятие — их бы с руками у нас оторвали.

— А нам и здесь хорошо, — отозвался Антон Каанто.

— Чай готов, — объявил Сергей. — Прошу к столу!

Чай был горяч, крепок, но изрядно попахивал машинным маслом. Во время чаепития Сергей осторожно поинтересовался:

— До нас дошли слухи, что вы, Мария Ивановна, решили остаться в нашем селении. Правда ли это?

— Я бы с удовольствием, ребята, — ответила Маша. — Но ведь я коммунистка и должна работать там, куда партия пошлет.

— А разве партия не учитывает личное желание? — спросил Каанто.

— Конечно, учитывает, — подтвердила Маша. — Думаю, что все будет хорошо. Мы с вами, ребята, поставим здесь такое хозяйство, что к нам будут ездить учиться со всего мира!

— Промышленное производство высококачественной пушнины, — солидно произнес Антон Каанто. — Сейчас такая установка есть — все производить промышленно. В газетах пишут так: промышленное производство свинины, промышленное производство птичьего мяса, яиц…

— Тут иронизировать не над чем, — заметила Маша. — Это серьезно. Я была в одном свиноводческом совхозе под Ленинградом. Там действительно промышленное производство свинины. В свинарниках светло и чисто, как в заводском цехе. Вода и корм свиньям подаются конвейером. Навоз тоже убирается механическим способом. Имеется даже единый пульт управления всеми этими процессами.

— А я не иронизирую, — уточнил свою позицию Каанто. — Я тоже считаю, что все это серьезно…

Чай пили долго. Маша успела рассказать о своей поездке в Канаду, о двух молодых эскимосах, которых она встретила у профессора Уильямсона в Саскатуне, в институте полярных исследований. Профессор содержал этих двух парнишек и сам готовил их в университет, потому что из эскимосской средней школы в высшее учебное заведение не попасть.

— Они примерно вашего возраста, но куда ниже вас по развитию, — заключила Маша.

После чаепития она вернулась в контору. Сергей Иванович, взглянув на нее, сказал:

— На пользу вам прогулка. Не замерзли?

— Нисколько, — ответила Маша. — Я была в вашей механической мастерской.

Сергей Иванович деликатно промолчал.

Вечером в гостиницу пришел Андрей. Грустно сказал:

— Вот и погода улучшается.

— Не тужи, — успокоила его Маша. — Я уж постараюсь сделать так, чтобы вернуться в Лукрэн.

— А как со зверями?

— Завтра утром окончательно оформлю предложения, перепечатаю на машинке, оставлю копию Сергею Ивановичу, а первый экземпляр повезу в Анадырь. Если понадобится, и в Магадан. В Магадане не согласятся, полечу в Москву.

— Надо ли все это затевать? — с сомнением спросил Андрей.

— Надо, — решительно ответила Маша. — Ты куда идешь?

— Домой.

— Если позволишь, я пойду с тобой.

— Буду очень рад…

Поужинали нерпятиной, послушали музыку. Беседа не клеилась. На улице было удивительно тихо, ветер больше не бил в стекла маленьких окон, не дребезжал железной печной заслонкой. И электрический свет горел ровно, без тревожного мигания.

— Не хочется уходить, — тихо произнесла Маша.

— Кто-то сказал, — вспомнил Андрей, — человек должен гибнуть на пороге счастья. Если каждый будет счастлив вполне, исчезнет двигатель жизни.

— В таком случае давай погибнем! — предложила Маша, ощутив всем телом, какой это сильный, крепкий человек, Андрей Пинеун, выросший, как одинокая скала в море, без нежности, без ласки…

Рано утром зазвонил телефон.

Андрей долго сонно окликал собеседника, пока не сообразил, кто говорит.

— Когда придет? В три часа?.. Хорошо, буду готов.

На вопросительный Машин взгляд ответил:

— Вертолет придет в три часа дня, и я полечу в райцентр за топливной аппаратурой. Сегодня же вернусь.

— Возвращайся обязательно, — попросила Маша. — Я закончу работу и буду свободна…

Весь день, не разгибая спины, Маша печатала в нескольких экземплярах предложения по устройству большого звероводческого предприятия. Машинка была отличная — электрическая «Оптима»; печатать на ней — одно удовольствие.

Вертолет прилетел точно в назначенное время. Маша слышала, как он взлетал. Она прекратила работу и напряженно слушала, пока не стих шум мотора.

Наскоро перекусив в столовой, снова вернулась в контору и засела за машинку.

Через час пришлось зажигать свет: наступили полярные сумерки.

Пришел Сергей Иванович, осторожно, чтобы не мешать Маше, сел за свой стол и защелкал арифмометром.

Вдруг словно что-то толкнуло Машу. Она спросила председателя:

— Сергей Иванович, а почему же вертолета нет? Ведь светлое время кончается.

Председатель посмотрел в окно и спокойно сказал:

— Можно считать, что уже кончилось.

— Может быть, что-нибудь случилось? — встревожилась Маша.

— Скорее всего так и есть, — с тем же спокойствием ответил Сергей Иванович. — Погода только ведь установилась, могли позвонить из Уэлена: срочно больного вывозить или еще что-нибудь неотложное подоспело. А то и просто мог сломаться вертолет. Машина старая, ненадежная, давно пора в капитальный ремонт, а все гоняют.

— Может быть, позвонить в райцентр? — предложила Маша.

— Это проще простого, — сказал Сергей Иванович и взялся за телефон.

Через минуту его соединили с начальником аэрослужбы, и начались вопросы, ответов на которые Маша слышать не могла.

— Когда вылетели? Да что вы?! Сами беспокоитесь?.. Выслали вездеход?..

По мере того как голос Сергея Ивановича повышался, сердце Маши проваливалось куда-то вниз, и вдруг нестерпимо озябли ноги, хотя они были в меховых торбасах.

Сергей Иванович положил трубку и встал.