Мезалийцы
Шрифт:
В отличие от Зевса и многих других «внушительно костюмированных» богов Олимпа, от меня хиронцы не прятались. А учитывая приобретённую среди них популярность, почти каждый поселенец, завидя меня, подлетал ближе и приветствовал такими непонятными словами, как «Огроогохо!», или «Гуохор!». Кто-то просто кланялся, выказав почтение, а затем улетал восвояси. Но более всего мне в данный момент требовалось отыскать Гу. Какая удача, что на моём пути встретился подросток-хиронец, первый заговоривший со мной на псевдо-древнегреческом, но речь его была сумбурна, с трудно разбираемым акцентом. Однако с его слов я понял, что он является служителем храма лунных богинь. И на мою радость, он сообщил, что Гу сейчас в поселении, на самой южной его окраине, где
Подходя к ограде из вязанок листьев, за которой возвышалось одно из таких охотничьих сооружений, я стал свидетелем момента «удачной ловли». В днище сооружения, стоящего на сваях, имелось отверстие, из которого свешивалась, не доставая метра до земли, верёвка, раскачивающаяся из-за бившегося в её петле крылатого чудо-насекомого. Внутри сооружения кто-то бдительно следил за процессом, придерживая при этом и подёргивая нить, издавая ритмичный звук «домб-домб».
Вдруг из земли что-то резко выпрыгнуло, пытаясь поймать наживку в петле, но цепкие руки хиронца-охотника, сидевшего внутри сооружения, схватили попавшуюся «на крючок рыбу». Этой рыбой оказалась та самая пружинящая змея, с которой я встретился при первой своей «прогулке» по Хирону.
Так я стал свидетелем столь необычного, но удачного хиронского сафари. Думаю, что сравнение с сафари уместно, поскольку вплотную к этим землям подступает пустыня. А животное, которое поймал охотник, вполне может считаться хищным. И как я понял из дальнейших своих приключений, «пружинящая змея» — одна из самых коварных и опасных здешних хищников, несмотря на свои небольшие размеры, и кажущуюся безобидной для гуманоидов насекомоядную ориентированность.
Мне захотелось, перешагнув через изгородь, пойти и собственноручно поздравить ловкача, сидевшего в охотничьем домике, столь чёткими и быстрыми движениями рук впечатлившего даже меня, мезалийски прокачанного человека. Но лишь только я занёс ногу, чтобы перелезть через препятствие, как стоявший рядом хиронец — подросток одёрнул меня за руку. По всей видимости, он совершенно не считал меня каким-нибудь богом, иначе бы так фамильярно не поступил. А может он просто рефлекторно предупредил не ходить дальше в опасную зону, как тому его учили местные обычаи. Скорее всего, объяснением служило второе, поскольку следом за его жестом последовали слова. Мне опять же с трудом удалось разобрать сумбурную речь паренька на псевдо-древнегреческом, из которой я уловил, что дальше ходить опасно, так как там начинаются песчаные почвы — владения «спиралехвостов» — так понятийно хиронцы называли «пружинящих змей». И я послушался совета проводника, хотя мне было странно слышать его предостережения, ведь на нашей первой базе в пустыне с этими существами не возникало сколь-нибудь существенных проблем. И даже в ситуациях, когда мы не только летали на антигравитационных автомобилях, но и когда совершали пешие прогулки по окрестностям базы и экспедиции за её пределы, а также когда вели разные инженерные работы, в том числе по возведению портала, то серьёзных хлопот спиралехвосты нам не доставляли. Гораздо чаще происходили поломки антигравитационных устройств в местах, где «колдовали» хиронские жрецы, но об опасности, исходящей от змей — я не припоминал тревожных известий.
Потому стоять бездейственно за изгородью и ждать не пойми чего, у меня не было времени. Вдобавок, скоро мне следовало явиться на Совет, хотя приглашения ещё не поступало на голограммный пейджер, светящийся над правым рукавом. А для того чтобы увидеть человека в охотничьем домике, я попросил своего крылатого спутника позвать его. Тот долетел до сооружения, и постучал по стене кулаком. Через секунду из укрытия показался, кто бы вы думали? — мой личный служитель и переводчик.
— Гу, как ты здесь оказался? — первым делом спросил я, когда тот приземлился рядом, и поприветствовал меня одним из тех чудных слов своего родного языка.
— О, Аполлон, это охотничье сооружение моего отца, и до тех пор, пока я не был взят жрецами на обучение, и они не призвали меня жить в свои пещеры, я славился в поселении лучшим охотником на спиралехвостов.
— Надо же, Гу, ты никогда мне об этом не рассказывал.
— А вы никогда меня об этом не спрашивали.
— Да, это верно. Кстати, Гу, хотел спросить у тебя, что значат на вашем языке слова: «Огроогохо», и «Гуохор»?
— Они выбраны жрецом-старейшиной для вашего приветствия. «Огроогохо» означает «Дарующий свет», а «Гуохор» — «Проводник духов».
— Интересно, «Дарующий свет» — понятно почему, а «Проводник духов» — почему жрецы решили назвать меня этим именем?
— Просто вы приносите в наш мир «Рохор», то есть «Связь с духами», или как вы зовёте данные артефакты чёрными конусами…
— Гу, послушай, всё это становится весьма любопытно, ведь я никогда ничего не сообщал жрецам. Скажи мне, что послужило поводом, чтобы вы считали меня создателем чёрных конусов?
— Нам об этом сказали сами духи.
Здесь я прервал беседу, и задумался: хотя Гу и отвечал так, что я ему верил — видно было, он ничего не утаивает, но разговор получался каким-то «вокруг до окольным» . Что это за духи, о которых говорит Гу, видел ли он их?…
Я отступился пока узнавать все эти тонкости, они могли увести в другом направлении. И решил, что лучше всего будет получить ответ на приоритетный вопрос, который волнует Совет, касающийся местоположения тайника чёрных конусов:
— Гу, скажи мне, а как чёрные конусы, что я создаю в потустороннем храме, попадают к вам в этот мир?
— О, Аполлон, к сожалению, старшие жрецы мне не раскрыли этой тайны.
Так, кажется, я начал спрашивать что-то неуместное, отчего Гу скрывает ответ, или же он вправду не знает.
— Хорошо, но тогда, скажи, ты когда-нибудь занимался подготовкой ритуалов, и знаешь, где хранятся чёрные конусы, в, то время пока они не требуются для связи с духами?
Нет, О, Аполлон, к сожалению, место, где расположено хранилище «Рохор» мне тоже пока знать не положено.
И вот снова тайна — подумал я.
— Но кто-то среди ваших жрецов может мне рассказать об этом месте?
— Да, жрец-старейшина.
— Гу, ты бы мог устроить мою с ним встречу?
— Да, я могу передать ему ваше пожелание.
— Отлично, в таком случае, будь добр, организуй нашу встречу завтра в моём храме, не ранее чем я озарю этот мир своим нисхождением, и ознаменую приход утра.
Гу принял условие. Попрощавшись с ним и со служителем лунной богини, я пошёл обратно в Акрополь, поскольку время уже близилось к вечеру, и скоро на Олимпе должно было начаться заседание Совета.
XII
По пути в Акрополь меня застало приглашение на заседание Совета. Как уже отмечал, наш Совет состоял исключительно из мезалийцев первого эшелона, но это совершенно не значило, что другие мезалийцы не могли присутствовать на данных собраниях. Стандартной практикой было приглашение на совещание очевидцев или обладателей сведений касательно того или иного вопроса. Вот и моё приглашение на Совет не являлось чем-то беспрецедентным. С другой стороны я даже не ожидал того, что за этим приглашением последует.
Когда вошёл в храм Аполлона, там меня уже ждал светозарный летательный аппарат, на котором я кроме того что знаменовал восход солнца, ещё и отмечал его закат. И лишь только солнце зашло за горную гряду, тут же на своём Светазаре прямо из центральной тайной комнаты храма, через большое отверстие в куполе, я взмыл вверх, озаряя всё вокруг, устремляясь к нагорной базе. И спустя некоторое время уже был на Олимпе и направлялся к космодрому — штабу Совета, пробираясь через дивный сад, готовящийся ко сну.