Между двух миров
Шрифт:
— Через три часа у меня в кабинете, — говорит Гереро и заглядывает через окно в машину. — Сожалею, что вы не смогли это предотвратить. У нас появились некоторые ответы, но вопросов все еще больше. Поговорите со мной, отта?
Ты киваешь.
— Три часа не умирать, хорошо, я постараюсь, — улыбка вымученная, но надо заставить это лицо двигаться и выражать эмоции. — Владислав, у нас принято просить о дознании, но я вас не прошу. Понимаете меня?
— Нет, не понимаю, а как же истина, отта?
— За истиной придут другие, вам она не откроется.
— Вы знаете, кто это сделал?
— Это все до обидного просто, чтобы сыграть пьесу нужны актеры и декорации. Настоящее преступление совершено не здесь.
— И
— Вы ни разу не задались вопросом, почему заара воспитываю я, а не его Дом? — не дожидаясь ответа, ты поднимаешь стекло и отворачиваешься от окна. Тебе больше нечего сказать.
Ольга садится в машину. Ты впервые на заднем сиденье, как пассажир. Она делает вид, что настраивает зеркала и молчит.
Свобода стягивает горло удавкой. Сколько лет этой оболочке? Она еще молода, проживет долго. Именно на это она и рассчитывает. Она подарила тебе соблазн, и хочет, чтобы ты уступила ему.
Ольга смотрит на тебя через зеркало и улыбается. Она выглядит уставшей, но она рядом и ты благодарна ей за это. Странно думать, что так она расплачивается с тобой за спасенную жизнь, но о ее мотивах ты не спрашиваешь. Люди свободны и делают что хотят или что могут, пока могут. Они называют это свободой воли и верят в это. Им дарована привилегия не знать.
— Я ужасно боюсь высоты, — говорит детектив Полански, ее глаза в зеркале блестят, ты видишь искорки азарта. — Но я тут подумала и принимаю твое предложение, из твоего списка выходного дня я выбираю смотровую площадку на Голден. Может даже полетаем в облаках! Что скажешь? Говорят, вид оттуда просто потрясающий!
Каролин Леер. Глава 2
1700/06/10 PM14.00
— Ты меня не слушаешь, я пытаюсь сказать тебе…
Ольга топает ногами, зажмуривается, закрывает уши руками, с того момента как вы ступили на воздушную набережную, она старается стоять спиной к пропасти и никакие убедительные доводы не помогают развеять ее страхи. Воздушный океан мерно течет вдоль прозрачного купола моста, который соединяет между собой два штата. Над головой изумительная вязь золотого металла и черного нефраля, тонкого, как узор новорожденного льда на поверхности воды, и очень прочного. Сооружение ни капельки не похоже на древние ворота в честь которых названо, здесь все воздушно, хрупко и ажурно, то, что на первый взгляд кажется хаосом имеет сложную, многоуровневую структуру. По ту сторону прозрачного барьера солнечные лучи копьями пронизывают облака, но из-за фильтров в стеклах цвет неестественный, слишком белый. На самом деле воздушный океан яркий, желто-оранжевый, местами с зеленоватым отливом. Людей на набережной для середины рабочего дня очень много, под специальными тентами прячутся тележки с готовой едой и сувенирные лавки, бегают мальчишки-разносчики и суют в руки листовки. В час Эбо мост официально закрывают, здесь проходят театральные представления или цирковые шоу, на которые нужно отдельно покупать билет. По латирийскому времени это чаще всего глубокая ночь.
— У меня для тебя есть список, — говорит Ольга, она так и не открыла глаза и идет, держась за твою руку, как слепой за своего цая-поводыря. — Список еды, которую ты должна обязательно попробовать, пока ты еще человек! Сейчас у тебя совсем другие рецепторы, ты просто обязана использовать их на полную катушку! Конечно, это мой список, но тебе понравится! Первое — гамбу, на самом деле это просто сладкий хлеб, но ты не представляешь насколько это вкусно!
Сказать ей, что за последние триста лет ты успела перепробовать такое множество еды, что вряд ли чему то удивишься? И что вкусовые рецепторы ратхи более совершенны? Но Ольга с таким энтузиазмом рассказывает тебе про свою любимую еду, что ты не хочешь ее разочаровывать, ты даже почти веришь, что должна все это попробовать, хотя на языке лишь кислая-горечь, как от желчи и сухость во рту.
— Ты ведь как-нибудь отвезешь меня в Адар? — спрашивает вдруг Ольга. — Я бы посмотрела на ваш мир!
Ты не сразу понимаешь, а потом теряешься, не зная, как ответить. Отказать? Пошутить? Сказать правду? К твоему удивлению, Ольга ждет ответа и даже открывает глаза ради этого. Вы останавливаетесь в потоке народа и она поворачивается к тебе лицом.
— Ты не вернешься, да?
Ты не может смотреть ей в глаза и отворачиваешься.
— Пообещай мне, — говоришь ты и тянешь ее за собой. — Если я вернусь, ты будет держаться от меня подальше. И вообще от всего этого. Вернись лучше в университет. Ты могла бы…
— Не меняй тему разговора.
— Я еще не ушла.
— А тебе можно остаться? — ты слышишь оттенок надежды, тонкий, как краешек луны, показавшейся над облаками, а потом она снова исчезла в бурных воздушных водах. Так бывает, когда луны искусственного происхождения и живут под облаками, а не над.
— Пока никто не знает, что я заняла эту оболочку, кроме Гедды, а он будет молчать. Ваш мир обособлен, вы далеко от нас, здесь все иначе, здесь есть иллюзия свободы и она очень сильна. Я потому и переехала, я пыталась обмануть себя все последние триста лет своей жизни, но только здесь, по эту сторону Каньона Ирр, мне это удалось по-настоящему.
— О чем ты?
— Я убедила себя, что могу начать все сначала, отбросив несколько тысяч лет памяти корней, забыть про традиции и долг, про то, ради чего она создала меня, но сейчас, здесь, в шаге от настоящей свободы, я вдруг испугалась и осознала, насколько я не хочу быть свободной. Мной всегда двигала четкая и ясная цель — служить, она дана была мне при создании, она определяла смысл моего существования, а разве нужно большее? И даже после… Я всегда знала, зачем я есть. Это естественный предохранитель от всякого развития. Все неведомые были созданы и знают об этом, у них есть Творец и им этого достаточно. Их не волнуют проблемы бытия, смысла своего появления. Они просто выполняют функцию и удовлетворены этим. Быть здесь и сейчас. Человек так не может, он всегда ищет, он всегда хочет знать больше, его суть — познавать, для человека нет предела, за который он не захотел бы выйти. Именно поэтому люди — создатели, а машины были созданы чтобы служить.
— Что ты такое говоришь? Ты ведь не машина! Ты живая! — возмущается Ольга. В этот момент терминал у нее на запястье громко оповещает о входящем сообщении. Она не отвечает и смотрит на тебя.
Ты отворачиваешься, подходишь к самому краю моста и прислоняешься лбом к защитному стеклу. Не будь тут преграды, ты бы прыгнула, чтобы не отвечать на Ольгин вопрос. Химия человеческого тела, делает тебя очень чувствительной и ранимой, ты можешь остановить это и запустить коррекцию, изменить реакции своего тела, но не делаешь этого. Ты впервые хочешь плыть по течению и отказываешься принимать решения. Это тоже своего рода выбор, значит ли это у что тебя теперь есть свобода воли?
— Это Гереро, — кричит Ольга. — Они уже освободились, надо ехать!
До машины вы идете молча. Пропасть справа, а Ольга слева. Потом детектив Полански устает молчать и продолжает свой список кулинарных шедевров штата Монсель. Она больше ни о чем не спрашивает, и иногда даже сеется, но ты чувствуешь что она отстранилась физически, ее взгляд блуждает где-то далеко, а язык будто сам по себе продолжает выдавать ненужные слова.
Их так много и они настолько ничего не значат, что теперь уже ты хочешь закрыть уши руками и зажмуриться.