Между нами секрет
Шрифт:
Я закатываю глаза и шагаю от него. Дождь обрушивается с неба стеной, крупные капли оставляют разводы на светлой майке.
– Эй, птичка!
Он бежит за мной.
– Когда ты уже свалишь в Америку к девушке своей?
– А тебе только девушка моя мешает?
– Мешает, чтобы… что?
– Ты соврала.
Господи, я его совсем не понимаю. Ярик обгоняет меня, почти ощутимо трогает взглядом шею, лицо, стопорится на губах.
– Да, блин, о чем ты говоришь? Может, объяснишь внятно? Я не понимаю, – кричу
– Ты соврала, что потеряла девственность в семнадцать.
– Что? – даже замолкаю от слов. – Это тут при чем?
Спешу отвернуться, но он ловит грубыми пальцами подбородок и заставляет вернуть на него взгляд.
– Тебе нельзя играть в покер. Когда ты врешь, все написано на лице: втягиваешь губы, прячешь глаза. Так почему ты соврала?
Он внимательно смотрит, будто в самую душу. Дождь растекается по его щекам. Даже родинка промокает, что говорить об одежде.
– Раньше ты не могла, я помню наш разговор. – Краснею от того, что ворошит прошлое, тычет лицом в самые неловкие моменты, когда я, например, попросила его стать моим первым парнем во всех смыслах этого слова. – Постой, неужели ты до сих пор ни с кем…
Я, еще ничего не сделав, выдаю себя с головой. Одним чертовым лишним вздохом. Бесполезно теперь отрицать, бесполезно спорить с Жаровым, станет только хуже.
– Сегодня у меня будет возможность это исправить, – импровизирую.
– В каком смысле?
– Прямо сейчас пойду к Сереже и пересплю с ним! Что мне мешает? – голос невольно повышается до высоких октав. – В палатке! Или в машине! Плевать уже!
Срываюсь, разворачиваюсь, но не тут-то было. Ярик, наплевав на обещание не трогать, хватает за локоть и жестко дергает на себя. Я впечатываюсь в его тело с силой ледокола, который прорубает вечные льды. За которыми не только есть что-то живое, там пекло. Шагни – и сгоришь.
Глава 16
Ярослав
Баста – Ты была права
Четыре года назад
Когда я, проспав до позднего вечера, спустился вниз, отец с Леной ждали меня в гостиной. Я по лицам все понял.
– Где Рита?
Тишина, перекрестные взгляды.
– У бабушки, – осторожно ответила ее мать. – Сейчас Рите там будет лучше.
– Ты как-то причастен к этому? – отец ткнул в лицо экран с фотографией, из-за которой все полетело в топку.
– Я не рассылал это всей школе, – произнес сквозь стиснутые зубы.
– Твой друг признался, что получил фото от тебя!
Лицо папы покраснело от злости. Он повысил голос, чего не делал никогда.
– Он мне не друг.
– Скажи, пожалуйста, – попыталась вмешаться Лена, подойдя ближе, – между тобой и Ритой что-то…
– Нет, – сразу обрубил подобные мысли, – я скачал фотку из ее облака. Потому что она меня достала.
Не нужны были эти вопросы, особенно сейчас. Рите и так пришлось несладко.
– Хочешь ударить? – провоцировал я отца, который все сильнее сжимал кулаки.
Я жаждал физической боли. Она была мне необходима, чтобы заглушить боль другую.
Лена вскочила между нами, призывая не делать глупостей.
– Ну давай, бей! – не унимался я.
Отец тяжело выдохнул, будто принял какое-то решение.
– Мерзко руки марать, – плюнул в лицо. – Собирай вещи, к Кристине полетишь. Видеть тебя не хочу.
– В Штаты? – Это категорически не входило в мои планы. – Что за бред? Я с пацанами уже подал документы в универ! У меня выпускной на носу!
– Я сказал, собирай вещи! – заорал отец так, что стены затряслись. – Ноги твоей больше не будет в этом доме! И денег больше не увидишь! Совсем распустился. Где я проглядел, что ты меня так позоришь?
– Но… экзамены?
– Сдашь дистанционно, не впервой.
Я хотел сказать еще много всего, но понял, что бесполезно. Отец не шутил – что-то щелкнуло в голове от его взгляда.
– Ненавижу! – выдал я со всей искренностью, на которую был способен. Пнул ногой стул, что с грохотом завалился на пол, Лена вскрикнула от испуга. – Я вас всех ненавижу! Да пошли вы!
Тот день, приправленный огромным количеством алкоголя, размылся в воспоминаниях, остался чернильной змеей на указательном пальце – моей первой татуировкой. Но я до сих помню, как много ненависти было во мне – к отцу, к Рите, к себе. Помню, как подрался до разбитого носа, как без остановки заливал в горло вискарь сразу после. Еще отчетливо помню, как в пьяном бреду пытался звонить птичке. Не знаю, что хотел сказать, но телефон ее не отвечал, а потом оказался выключен. Я послал все и свалил в закат.
Я уезжал, чтобы никогда не вернуться. Не давать отцу новых поводов разочароваться во мне, забыть девчонку как страшный сон. В задницу такую жизнь, я не хотел проходить через подобный ад еще раз. Так я думал ровно две недели назад, а теперь сам тянулся к огню, готовый сгореть.
Дождь заливает за шиворот, я насквозь промок, но целую птичку. Да меня силой от нее не оттащишь сейчас! Пальцы гуляют по позвоночнику, разве что под кожу не проникают. Толкаю ближе к себе, вжимаю сильнее.
Не отпущу.
Проношу над землей, Рита заплетается в ногах. Прячу под деревом: здесь вроде бы не очень мокро, но кроссы все равно тонут в размякшей земле. Капли стекают по лицу, плечам. Майка на Рите облепила тело, уже ни хрена ничего не скрывает – соски торчат, как Эйфелевы башни.
Не слушаю, что шепчет, толкаю язык в рот, больше не могу терпеть. Тяну зубами губу, кусаю, а когда шипит, облизываю. Какая она… хер его знает, какая! Только крышу сносит далеко и надолго.
– …обещал… не трогать обещал… – бормочет.