Между нами война
Шрифт:
– Сержант Фортунато. Или Лефкас, как мне тебя называть? – спросил Таррос.
– Называйте Эрис. – Эрис сама не знала, зачем пришла. Может, пожаловаться на Персиуса, вводившего ее в отчаянье своим поведением, а может, просто хотела услышать и увидеть командира. Ее ноги будто бы сами принесли ее сюда.
– Эрис, я всё-же переведу его. Он больше не помешает тебе. Я предупрежу его старшину, не переживай. – успокаивающе предупредил Таррос.
– Я не переживаю. – она подняла свой взор. И Тарросу показалось, что на глубине ее блестящих глаз горит огонь недовольства его решением.
– Эрис. На пути человека всегда будут преграды. Никогда не останавливайся, и ты – выиграешь.
– Не мути ей мозги! – вмешался Алессандро.
– Audentes fortuna juvat. – продолжил Таррос.
– Только не надо говорить, что ты что-то поняла! – усомнился Алессандро.
– Командир сказал, что смелым судьба помогает. Есть похожее выражение: audaces fortuna juvat – смелому судьба помогает. Оно было сказанно Вергилием. – покосилась Эрис на высокомерного Алессандро. – Вы что, считаете окружающих глупцами? И вообще, пословица adhibenda est in jocando moderatio *шутить тоже нужно в меру(лат.)* – это точно про Вашу отрицательную привычку. – Эрис резко отвернулась от опешившего Алессандро под тихий смех Тарроса. – Знание латыни не признак ума. – заключила Эрис. – Некоторые глупцы считают иначе.
– Умение грамотно вести спор – искусство, Алессандро. – довольно сказал Таррос.
– Некоторые люди, как собаки, понимают только грубую силу. Надеюсь, сыскной миллитаре не из них. – добила Эрис.
– Теперь я понимаю, юный сержант, почему у Вас так быстро появляются верные друзья или заклятые враги. – сухо ответил Алессандро.
Эрис невозмутимо сидела под немыми взглядами: восторженно-сдержанный Тарроса, и косой из-под бровей взгляд Алессандро.
– Я пойду? – спросила Эрис.
– Ни в коем случае. – Отрезал командир. – Эрис, ты честная девушка, закрой уши. И глаза тоже закрой. – Эрис закрыла уши руками и зажмурилась. – Commodum habitus es! *тебя только что по. мели(лат.)* – прошептал Таррос, усмехаясь. – Можешь смотреть, извини еще раз, Эрис. Не сдержался…
– Заткнись, сitocacius.*за. ранец(лат.)* Знаешь, эта девчонка заставляет меня переменить взгляды. Откуда голодранка научилась грамоте?
– Выбирай выражения! – снова сцепился Таррос.
– Безотцовщина, выросшая с лошадьми? – продолжил Алессандро. – Откуда?
– Да-да. В точку. И отсутствие матери не забудьте добавить. – улыбнулась Эрис, успев понять, что болтливый рот Алессандро оставляет желать лучшего.
– Когда-нибудь я заставлю тебя сожрать собственный язык. – ответил Таррос.
– Не сегодня. Так откуда? – интересовался Алессандро.
– Прежде чем накормить Ваше любопытство, скажу, что я не привыкла и не привыкну терпеть чьи-то шутки, колкости, слова и недвусмысленные взгляды в свой адрес. Поэтому сразу пресекаю неуважение к себе на корню. И сыскной миллитари –
– Ладно-ладно. Прости. Знаешь, я болел за тебя на играх! Как же это злило Тарроса! Он хотел сломать тебе ноги. – Алессандро зашелся смехом под гневный взгляд Тарроса. – Честно говоря, до того, как ты открыла своё лицо, я полагал, что перед нами – бравый парень. Но откуда ты знаешь, где применить колкую латинскую грубость?
– Мой дед имел рукописи и труды. Я учила их.
– Ясно. Самоучка значит. – кивнул головой Алессандро. – Может высказывания – единственное, с чем ты ознакомилась?
– Что ты любишь читать, скажи пожалуйста. – попросил Таррос вежливо.
Она решила идти до конца, доказав Алессандро, что не только венецианцы могут быть умные.
– Люблю Сенеку старшего. Но это не значит, что всё подряд. Из наук привлекает история, взаимоотношение людей, медицина, грамота и поэзия. Из философии – ненавижу всеми любимого Платона. Особенно его Пятую Книгу Государства.
Её живой, не загроможденный ум увлек Тарроса. У неё были свои свежие взгляды на общепринятые вещи, и он давно это заметил.
– И что же тебя так разозлило в Платоне? – спросил Таррос.
– В Пятой Книге Государства есть понятие «Общность жен и детей» для таких как Вы, командир. – она показала на Тарроса бровями. Ее мужская нахальность поражала Алессандро.
Таррос улыбнулся.
– Прости, я чуть-чуть подзабыл, о чём там шла речь… Напомни, пожалуйста? – сконфуженно попросил Таррос.
– Он говорит, что из мужчин и женщин, которым присуща природная черта стражников, то есть вкус войны, будут выбираться лучшие. Их будут обучать гимнастике телесной и развивать умственно. Они будут жить обобщенно, и из их потомства будут отбираться только сильнейшие. Остальных забракуют, лишат жизни.
– А ты читала, каким образом они должны будут заниматься гимнастикой? – издевательски спросил Алессандро.
– Это отдельный вопрос. Платон кидается от одной безумной крайности к другой.
– Ты перебил её. – грубо сказал Таррос. – Продолжай. – он поменял тон.
– Так вот. Эти бедные «избранные» по его идее не должны были иметь дом, семью, детей. У них все будет общим. Общие жены… Общие мужья… В идеале – никто даже не будет знать, кто его отец. И сразу же он впадает в противоречие со своим больным замыслом – им будут запрещать родственное кровосмешение. А кто даст гарантию, что, когда тебе 55 лет, и пришла новая общая, извините за выражение «жена» 20 лет от роду – что она не твоя дочь, или даже более того, внучка? – ее красивое лицо было преисполнено брезгливого негодования.
– Ты права. – согласился Таррос. – Вопреки мнению почитателей Платона. А их – большинство.
– Вообще меня поражает одна вещь, – продолжила вошедшая в раж Эрис, – кто дал право некоторым законописцам, считающим себя умными людьми, избранными мыслителями, вершить судьбы народов? Не забываем, что эти небожители тоже ходят по нужде, спят и едят.
– Как говорится, никто не живёт воздухом. – Алессандро рассмеялся. Таррос же наоборот оставался крайне серьезным, внимательно слушая такую неожиданную Эрис.