Между небом и землёй
Шрифт:
Снятые с руки часы за долю секунды оказались в руках торговца. Он только что не вырвал часы у меня, пока я их снимал. Не справившись с эмоциями от обладания редкой вещицей, либо подсчитывая прибыль от её перепродажи, он, всё же, не удержался от восторженного шепота:
– Тонкая работа, - и, почти мгновенно, вспомнил о маске равнодушия, по-моему, он её дома репетировал перед ярмаркой, спросил: А может, что по хозяйству у меня возьмёшь?
Заимев местные «бабки», я обрёл возможность помечтать о приобретении чего-нибудь ценного для меня в моём мире. Только, что?
–
– На кой тебе оружие? Деньги на игрушки тратить! У нас с кем ты чего не поделил? – растревожился мой старший приятель.
– Я не драться. На память, как бы, хочу оставить.
– На память семье строчник оставлять нужно или птичий щипатель, а не оружие, - пытался вразумить меня и торгаш, не понимая, что я вовсе не семье память о себе оставлять собираюсь, а себе вещь ищу как доказательство, что я действительно был в этом мире, а не бредил в коме после автокатастрофы.
– Этот агрегат у вас для чего? – отвлёк я их от дальнейших нравоучений, указывая на какие-то полированные палки неизвестного мне назначения. Я и вправду хотел знать, что именно я разглядел за парой станков, напоминавших ножные швейные машины. Это была неброская конструкция из двух палок, прикреплённых к небольшой лавке, буквой «г». На верхнем, подвижном конце деревяшка заканчивалась кожаным ремнём. Длинная пружина крепилась двумя скобами от верхней перекладины до педали под лавкой.
Продавец со знанием дела, меня тут же исправил,
– Это тебе ни какой не ареат – это очень важный домашний предмет. Каждое уважаемое семейство такую штуку дома имеет. Как прикажете без этого дитя воспитывать?
– Паныч, почему я у тебя подобной ерунды в доме не видел?
– У меня же одни девки. Им только брови сведи - они хныкать. В сарае шлёпень храню, от ненадобности.
– Вот и тут бы он не помешал!
– подсказал продавец, сопровождая слова размашистым жестом, он видимо уже представил, как вернул назад часть своих денег, - Слёзки бы девичьи по делу пришлись, а не по притворству. Возьми этот шлёпень – не пожалеешь.
– Не нужно. Обойдусь, - отмахнулись мы с Панычем почти одновременно.
– А если кто на воспитании не экономит, сложнее устройство есть.
– Из под телеги-прилавка мужик вытолкал полированную, из светлого дерева штукенцию, на маленьких, деревянных колёсиках.
– У меня сегодня три взяли, в подарок, на зубок.
От первого варианта второй, ещё не собранный «экзекутор» отличался, резной педалью с фиксатором амплитуды движения и более сложной пружинной частью, приводящей в боевое состояние белый ремень, - На этом шлёпне даже силу удара выставить можно, - похвалил конструкцию мастер и предложил Панычу: - Возьми своим дочкам.
– Да есть у меня уже один и давненько, можно сказать, друг детства.
– Моё дело предложить, - отступил от нас продавец «страшилки» для детской комнаты.
Паныч повёл меня дальше по ряду, скрывая за усами улыбку от воспоминаний, как я догадался связанных с этим самым «допотопным воспитателем». У меня в голове не укладывалось, как можно грудному ребёнку такое подарить. Они, что заранее
– Я правильно понял, что тут детишек с помощью этой штуки секут?
– Приходиться, если забалуют.
– Не гуманно это как-то.
– Хочешь сказать - не хорошо? – Я согласился с подобным упрощением, а он стал рассказывать, не смущаясь беззаботной улыбки, которая то и дело углубляла морщины вокруг его глаз.
– Не берусь судить о том, что ты считаешь правильным, только у меня шлёпень дома «почётное» место занимал и отцу я за него только благодарен. Конечно, мальчишкой думал, вырасту - на дрова поколю; уж больно часто на его лавке приходилось лежать, до тех пор, пока однажды от моего подросшего зада ножка под лавкой не подломилась. Отец тогда за тисканием соседской девчонки меня поймал. Зол был, как чёрт, а тут ещё шлёпень не выдержал. Уж лучше бы он целым был и, как обычно, ремень по мягкому месту. – Возможно, воспоминания были такими яркими, что Паныч, даже потёр низ спины, затем подвёл итог истории: - В общем, получил я тогда за упругие сисюльки сломанным шлёпнем по хребту.
Он рассказал ещё несколько случаев из своего отрочества, с большим уважением отзываясь об отце. Хотя среди старших членов семьи я не видел его родителей, и мне было неизвестно, где они или что с ними сталось, но несомненным было то, что в его тёплом взгляде отражались дорогие ему воспоминания.
Я проникся ими, думая о своём. За все годы, пока я рос, мой отец не прикоснулся ко мне и пальцем. Очень сдержанный, вечно занятой и уже не очень здоровый мужчина, до последних дней веривший, что смысл его жизни научить старшеклассников составлять уравнения химических реакций. Его убеждённость в чрезвычайной важности химии в жизни людей частично передалась и мне, влияя на выбор профессии. Я, как и мой отец, был уверен в силе по-доброму сказанного слова, но так как собственных детей у меня не было, мои слова прозвучали не убедительно.
– В моём мире подобные меры по отношению к ребёнку караются денежным штрафом, а то и отцовства могут лишить.
– Да как же там детей-то растят?
– Словами пытаются достучаться до сознания ребёнка.
– Словами не ровен час человека и покалечить можно, если сильно по нему «стучать». Пока слова нужные придумаешь и себя до белого каленья доведёшь и дитю башку прожжёшь похлеще горна. Я ещё пойму, когда баба разглагольствования ведёт, а отец точно должен дать понять – заработал - значит получи, чтоб неповадно было.
– Физическое наказание унизительно…
– Непростительно - молодого человека словами унижать. Сам знаешь, если зол, слова не сильно выбираешь… Отдам вам с Есенией мой отремонтированный шлёпень, чтоб внуков как следует наказывали, а не злыми словами уродовали!
– Фадей Паныч, ну и шутки!
Он засмеялся в голос, очередной раз, веселясь за мой счёт, с прищуром глянул на меня и, поправляя усы, хитро добавил:
– А я и не шутил, - отвернулся и, как обычно с довольным видом, продолжил развлекаться, подтрунивая то над продавцами, то надо мной.