Между небом и землёй
Шрифт:
«Дурная затея! Нет тут ни души» - хотел развернуться к выходу, пока куда-нибудь опять не вляпался.
За очередной дверью шел тихий разговор. Ни спор, ни дискуссия, а неторопливая беседа. Я решил постучать, перед тем как заглянуть внутрь. Голоса смолкли, шаги приблизились и дверь отворилась.
– Ты кто такой?
– Я хотел бы поговорить о мужчине, которого считают урманом.
– Михаил, ты? – из комнаты спросил Фадей Паныч.
– Я. Фадей Паныч, можешь выйти на минутку?
– Пусть войдёт, – чей-то голос уверенный и громкий. Человек привык отдавать приказы.
Меня пропустили в огромную, квадратов сто не меньше, комнату. Несколько десятков мужчин сидели вокруг трёх длинных столов, заваленных черной шелухой.
– Молодец, что пришел. Я и сам хотел с тобой о встрече сговориться. Проходи, садись. Борис поставь ещё один стул.
– Я хотел узнать об одном человеке…
– Да слышал я. Обещаю, эту тему мы с тобой позже обсудим, а теперь присядь уже.
Я сел. Строганные доски поверхности стола, скобленные до бела, покрывали кучи семечек, перед каждым из присутствующих образовались горки лузги.
Рядом на столе, большой пятернёй отделённая от общей кучи, выросла моя собственная «порция» семечек (не меньше трёх стаканов) и под звонкое пощелкивание скорлупок продолжилась прерванная мной беседа.
Я уже слышал от Потапа об исчезновении жителей в какой-то деревне, но как оказалось пустых деревень обнаружилось полдюжины. Люди во главе с воеводой Микушиным, который вёл собрание, побывали в каждом из сёл не явившихся на совет в минувший четверг старост. Они докладывали, что ни одного человека или чьих-то останков в этих деревнях не найдено. Исчезла вся скотина. Так, например в той же Топчихе проживали двести три человека от восемнадцати лет.
– «А дети, что у них не люди?» - Не нашли ни одного выжившего. В домах и в сараях нет следов крови. Дворы тоже были тщательно обследованы - пустовали долгое время, предположительно около года. Некоторые дома, совсем недавно облюбовало лесное зверьё, других следов использования жилья нет.
Я взял зёрнышко со стола, размышляя сколько времени продлится этот совет и не сожгут ли без воеводы того мужика.
– Шо ты скажешь Михаил? Тебе шо-нибудь подобное знакомо?
Я честно признался, что «нишого» подобного не слышал. Микушин распорядился обращать внимание на любые странности, выяснил, найдены ли люди, которые покинули те деревни до Закрытия Пути в прошлом году и остались жить в других местах. Оказалось, что свидетелей уже нашли и завтра они прибудут в Царь Град.
Семечки были крупные, в меру прожаренные. Желудок потребовал компенсации за пропущенный обед. Отделяя очередное ядрышко от скорлупки и с удовольствием присоединился к общему заметному слуху перетрескиванию.
– Шо скажешь?
– опять обратился ко мне Микушин.
Я пожал плечами, со звуком освободил очередное зёрнышко, порадовался, что они не поскупились на семечки, не знаю сколько бы я выдержал выслушивать их отчёты, если бы не подобное лакомство.
– Михаил, ты шо хотел сказать? – обратился ко мне воевода в третий раз. Старосты разошлись, оставили только меня и Паныча, которому велели подождать в коридоре.
– Тот человек, в оковах у стены. Он не мёртвый, как все утверждают.
– Так, - Микушин замялся, поднялся из-за стола и, положив кулачищи на стол, прямо поверх мусора навис надо мной. – Ну и шо? – Воевода своеобразно выговаривал это слово, что меня веселило, ещё, когда он вёл совет старост.
– Как ну и что? Человека оговорили и вынесли смертный приговор.
– Ты не кипятись. Такрин знаешь ли - не без греха. Будет лучше, если сегодня он умрёт. Я не в восторге от этого. Поверь.
– Поверь?! Да что ты! Только ты в очереди не первый, кто о доверии просит. Почему я должен верить без объяснений? Потому, что тебе так удобнее?
– Ну, не поверишь и шо дальше?
– Я расскажу людям, что он живой. На казнь урмана многие прийти хотели. Я смогу доказать, что вы убиваете человека, а не нечисть.
– Я тебя под замок закрою.
– Мне завтра на суд в храм Лады. Отпустишь, как миленький – со стрихшами ты спорить не станешь!
– Вот завтра и отпущу.
– Ты за убийство человека будешь отвечать. Тебя успокоит, что это будет на день позже?
– Ладно, - он подошел к двери и на выходе приказал: Жди здесь!
Сидеть и ждать я не собирался. В коридоре меня встретил обеспокоенный Фадей Паныч.
– Чего это Дмитрий Степанович так спешил? Чуть с ног меня не сбил. Случилось чего?
– Не знаю, что у него случилось. Силовики в любом мире привыкли всё по упрощенной схеме решать: не угоден – умри.
– Ты опять про живодёра у стены толкуешь?
– Да, про него. Паныч, мужики упоминали, что преступников у вас почти нет, и смертной казни тоже?
– Всё верно. Суд над людьми вершат Хранители. Если преступление серьёзное, то осуждаемого, только пожалеть можно. У нас один жену по пьяни пришиб, судьи признали его виновным, объявили, что он должен бросить пить и посвятить жизнь своим малолетним детям. И с того дня стоило ему только о выпивке подумать, его сразу в бараний рог скручивало. Однажды не дойдя до озера упал прямо на землю и пеной захлёбываться начал. Бедолага. Не дай Род такого наказания.
– А если не человек, то и без суда можно убить?
– У нас есть такое право. Когда нелюдь угрожает жизни, мы должны себя защищать.
Воевода возвращался не один. Мужчина, одетый в простую светлую рубаху, что отличало его от служивых в форменной одежде из тёмной, плотной ткани, шел немного позади него и нёс бумажные свёртки.
«Может кого-то из старост вернул?
– Предположил я.
– Нет, на совете его точно не было».
– Заходи!
– приказал мне воевода, указывая на покинутую мной комнату.
Дверь прикрыл тот, второй мужик в «штатском» и сразу начал разворачивать на столе сверток.
– Михаил, ты требуешь объяснений. Но дело, в которое ты вмешиваешься, является государственной тайной. – Он сделал паузу, уставился на меня словно в назидание, покачал головой и сделал последнюю попытку отговорить: - Ты не передумал? Может, лучше поверишь мне на слово?
– Не-а, я даже преподавателям в универе на слово не верил. С чего бы тебе доверять?
– Тогда я обязан взять с тебя клятву. Приступай! – Велел он второму.