Между
Шрифт:
Прошел бы. Никакая сила не заставит северянина войти внутрь.
Равно как никакая сила не помешает бренину Аннуина.
Кромка бытия: Ирб
Эти курганы – Марх, они были всегда. Когда я родился – а это было задолго до твоего отца – мы уже тогда гадали, кто и как возвел их.
Одни говорили, что это построили те люди, которых Ху Кадарн привел в Прайден. Другие твердят, что человек не способен сдвинуть с места такие глыбы.
Я не знаю, Марх.
Но однажды я попытался туда войти.
Марх, я сделал только шаг – и ощутил, как меня растягивает, разрывает между двумя мирами. Я был словно мошка – по сравнению с этой силой.
Я – человек лишь по матери, мне доступны тропы Аннуина. Но у меня не достанет духа войти в курганы.
– Хорошо, – кивнул Марх. Кажется, он вообще не слышал Ирба. – Теперь запоминай.
Кромка битвы: Марх
Все эти курганы – как ветви одного дерева. Все равно, с какой начать.
Ты же чувствуешь их, Ирб. Ты их знаешь – все до одного в Прайдене. Не в одной Альбе – а на всем острове.
Ты должен будешь делать главное: приводить мне воинов. Тех, что готовы отдать всё за Прайден. Не только жизнь, Ирб. Большее.
Хоть я и не знаю, что для людей больше жизни.
Приводи их к кургану. К ближайшему.
Ты чуток, Ирб. Ты распознаешь не только ближайший курган, но и ближайшего бойца.
Наделить его силой – это пустяк в сравнении с тем, что зависит от тебя.
– Ты всё понял?
– Да, Марх. Рассчитывай на меня.
– Тогда прощай.
– Марх. Можно я попрошу тебя?
– Что?
– Вернись живым.
Кромка бытия
Вперед. Не сгибаясь. Это в мире людей курган таков, что по нему не пройти иначе, чем сгорбившись. Король Аннуина идет по своим владениям, не склонив головы.
Ничему человеческому здесь нет места.
Одежда опадает, как осенью с дерева сыплются сухие листья. Или как сухая выползина остается позади змеи.
Зато сила, доселе спящая в душе, разворачивается, обретая власть не только над духом, но и над плотью. Сгустки и завихрения силы проступают на теле ослепительно синим узором.
Ты собираешь свою силу. Так мастерица натягивает нити на стан. Так воин проверяет оружие перед боем. Твой бой – здесь. И – там. В Прайдене.
Ты собираешь силу – мускулы привычно напрягаются и… на коже расцветают всё новые узоры. Сложнее, изысканнее, прекраснее.
Зримые росчерки твоей силы.
Коридор позади. Позади десятки локтей пути, вымощенного плитами сланца, – там, в мире людей. Вывязанного петлями силы – здесь. Здесь, где звери сплетаются шеями – лапами – языками, где птицы запутались, где чьи крылья, где живое стало узором, а узор ожил…
Здесь.
В мире людей – это огромный подземный зал, чьи стены – стоячие камни. В настоящем мире – это переплетенный хоровод чудовищ, вечно бегущий узор силы.
И в такт ему пульсирует синий рисунок на теле.
– Стать сильнее всех римлян?! Конечно! Что? Погибнуть… мелочи какие, все мы, рано или поздно… Говори, что надо делать!.. Войти? И всё?!
Кромка битвы: Марх
Он вошел сюда человеком. Согнутым, сгорбленным человеком.
Он выйдет отсюда через Аннуин.
Если выйдет вообще.
Не выйдет – останется здесь, грудой костей на полу. Мне нет дела до неудачников, до наивных гордецов, возомнивших себя спасителями Прайдена.
Ты дошел до меня? Распрямись.
Прям принимающий предвечную силу,Станет сильнее сотен бойцовБренином одаренный.Нет боли, нет страха,Пусть кровь, пусть смерть —Есть лишь одно —Разить врагов!И синим узором покрывается тело воителя.
Отныне не ощущать ему боли ран. Отныне ничто, кроме смерти, не остановит его.
Император явился в Британию лично. Дотянуться дланью бога он уже не мог, хоть тоже именовал себя Августом. Клавдием Августом. Он пришел усмирить восставшую землю – и привел легионы. Сорок тысяч человек, верящих в своего бога. Сорок тысяч жрецов, готовых приносить ему жертвы – каждым сражением.
Спустя сто лет после Цезаря всё было так же… почти так же. Император против бренина из рода Бели. Отважный против отчаянного. Сила против ярости. Как и встарь – кровавый, беспощадный бой за броды. Как и сто лет назад – поражение бриттов и бегство бренина на запад.
И всё-таки Британия припасла Клавдию подарок. В войске бриттов неизвестно откуда брались (будто из-под земли выскакивали!) воины, всю одежду которых составлял синий орнамент, покрывающий их от лба до пят. Эти синие узоры казались светящимися, но не это изумляло римлян. Такой боец не чувствовал ран. Никаких. Его можно было насадить на копье – и он дотягивался вонзить меч в горло иноземца, а потом просто обламывал древко копья и бился дальше. Если ему отрубали правую руку – он перехватывал меч левой. Если отрубали ногу – полз, но сражался. Если отрубали голову… то происходившее ужасало римлян больше, чем полная нечувствительность к ранам: на телах товарищей этого бритта синие узоры вспыхивали нестерпимо ярко, и у этих раскрашенных прибывало силы вдвое, втрое…
Перед ними просто разбегались.
Но таких бойцов были десятки. Вполне достаточно для новой легенды, но слишком мало, чтобы справиться с легионами.
Кромка битвы: Каратак
Отступать. Касваллаун тоже отступил – но погиб он не из-за этого. Из-за Флур. Что ж, мне это не грозит: моя сила не в жене.
Я должен победить. Если император Рима погибнет в Британии, если этот их Август будет уничтожен – то Прайден навеки станет свободен. Цезарю было достаточно одолеть одного Касваллауна, мне нужно сокрушить одного Августа.