Межесвет
Шрифт:
— Держи его крепко. — Он, конечно, говорил о мотыльке. — Не выпускай, пока не ступишь на твердую землю.
Касс посмотрел вниз. Мирцея издала пронзительный вопль, воздевая руки к нему, висящему в пустоте, и послушницы шарахнулись от нее, как от прокаженной. Юноша не смог перекричать водопад, но жрице это удалось. Летиция услышала ее крик.
— Что случилось? — забеспокоилась она.
— Ты должна была упасть.
— Почему?
— Потому что я отпустил бы тебя. Вместо этого я отдал тебе мотылька. И остальное тоже отдам. — Смотреть ей в глаза было слишком тяжело, и Касс избавил себя от этой муки. — Разожми пальцы. Ты будешь парить над пропастью. Я упаду. Возьми мою жизнь, Летиция ди Рейз, и стань ведьмой.
Ее хватка не ослабла, только стала крепче. Летиция понятия не имела, о чем он толкует, но в тот момент это было не важно.
— Пойми, так и должно случиться, — его голос звучал умоляюще. — Ты или я. Это правило. Не бывает иначе. Ты или я, так лучше, если ты. — Посыпались бездумные, но тем не менее правдивые фразы: — Ты все правильно говорила. Я влюбился в тебя, как последний дурак. Мы оба — не можем, нам обоим — запрещено. Разве я не противен тебе? Отпусти меня. Так, как было, уже быть не может. Я же тебе не нравлюсь, ну! — выкрикнул он в сердцах.
— Нравишься, — сказала Летиция тихо, почти невнятно, но он разобрал.
Его лицо исказилось болью. Он хотел другого ответа. Или все-таки не хотел?
Как по волшебству края ее платья-накидки обвились вокруг ведьмака, завязываясь узлом на талии. Теперь они могли упасть только вместе. Девушка вскинула кулак с зажатым в нем алым светочем, что-то прошептала, не инканту, которой знать не могла, а всего лишь правильные слова. Запахло паленой кожей, перчатка задымилась, но Летиция не разжала пальцев. Они плавно опускались вниз по спирали, к речным порогам, к послушницам на берегу и жрице, в отчаянии заламывающей руки. Ступив на землю, Летиция освободила Касса от своих оков, по крайней мере материальных, протолкалась сквозь толпу девушек в белом и резко спросила:
— Что это значит?
Мирцея молчала, не смотрела на нее. Летиция оглянулась в поисках поддержки: лица послушниц казались бездушными, словно маски. Ты или я. Их тринадцать? Нет, их всего трое, остальные просто-напросто марионетки, двигающиеся декорации, для отвода глаз.
— Кто испугается — тому здесь не место, — жрица продолжала играть спектакль одного актера, будто не замечая, что обман раскрыт, а покровы уже сорваны. — Мы можем поговорить внутри.
Они вошли через главный вход, как полагается, и Мирцея устало опустилась на подушки. Положила рядом рогатый головной убор. Кривое зеркало на алтаре отражало извивающихся чудовищ, в маленьком котелке бурлила вода едкого, цианового цвета. По земле стелился белесый пар. Летиция поежилась, чувствуя себя в ловушке.
— Эта сила не дается просто так. Иногда нужно больше смертей, чем одна. Больше Вспышек. Это плата за Ману. Можно заплатить десять — и не мочь развести огонь. Можно заплатить одну — и стать подобной дракону. Чем сильнее связь — тем значимее вклад.
— Значит, я — его жертва?
— Да.
— Касс знал с самого начала?
Мирцея отрицательно качнула головой.
— Тяжело полюбить мертвеца.
— Мои мечты — песок, — пробормотал Касс. Он сидел у стены, откинув голову назад. Мокрые волосы липли к скале, как пиявки. — Все это — долгая ночь, которой нет конца.
— Ей придет конец, — заявила Летиция.
— Он уже пришел.
Девушка вздрогнула. В помещении стало непривычно зябко. На стене дрожала размытая тень. Она поняла, что имела в виду жрица, когда услышала знакомый шепот. Беги. За белым платьем, за тусклой звездой. Беги за тем, от чего не убежать.
— Ты сказала, что вы откроете для меня дверь. О какой двери ты говорила?
— Двери в вечность, — ответила Мирцея.
— Значит, то, что я искала…
— Ты искала смерть.
— За что ты меня ненавидишь?
— Ты могла спасти его, но ты его погубила.
Зазвенел порог из кварцевых бусин. Четверо вошли по очереди, шаг в шаг, и встали полукругом: все в масках и переливчатых плащах. У одного в руках был знакомый мешок. За ширмой стоял кто-то еще, в ярком атласе. На этот раз им не пришлось себя утруждать: жрица сама их впустила. В одном тесном помещении собралось поразительное количество разновидностей: люди, ведьмы, тени… Летиция глянула на Мирцею — и чудовища.
Касс ничего не замечал, в мыслях он витал далеко, а тень бога увеличилась в размерах у него за спиной, вскинула руку с револьвером. Он уже пришел: Охотник. Летицию взяли под локоть, но она рванулась из цепких экзалторских рук и закричала что есть мочи. Ведьмак очнулся и посмотрел на нее, ощутил непривычный холод, оглянулся — и обмер.
— Беги, — ее голос охрип от крика. — Беги.
Куда бежать? Он увидел в зеркале смешное личико Тота. Карлик раз за разом повторял его имя и протягивал к нему руки, будто действительно мог утащить его в зазеркальную обитель. Но разве можно войти во что-то плоское, во много раз меньше тебя самого?
Можно. Из зеркала выпорхнул клочок холста, покружился в воздухе и опустился на землю перед Кассом. Он поднял его дрожащей рукой. Тот — или сама Эри — вырвал для него кусок из картины, и на рисунке петляла дорога. Летиции накинули на голову мешок, стянули тесемки. Ведьмак хотел смять рисунок и броситься ей на выручку, но рука его не слушалась. Кто-то в его голове знал, что девушке сейчас не поможешь. Касс отдал ей перчатку, а его нож был не таким, как у Летиции: он являлся исключительно спектральным и не имел материального воплощения. Только одного человека мог спасти Касс — себя самого. И он мысленно шагнул в картину, ступил на нарисованную дорогу, без желания, помимо воли, а Охотник не смог последовать за ним.
— Ты нарушила условия контракта, — донеслось до Летиции сквозь тонкую ткань мешка. Ей связали запястья. В душе царило странное умиротворение: он убежал, Касс ушел. — Для выяснения обстоятельств тебя доставят в Гильдию.
Девушку вывели на свежий воздух. Того, что происходило в комнате с алтарем, она уже не слышала. Мирцея смотрела на Тень, вяло покачиваясь, словно в трансе.
— Так ты хотела перехитрить меня, жрица?
— Я взрастила его, как своего ребенка.
— Ты сделала неправильный выбор. И неверный ход.
— Она — Лете.
— Лете умерла, — сказал Охотник. — И ты умрешь.
Глава 20
(Ланн)
Он медленно приходил в себя. Окружающий мир возвращался по кусочкам: запах, яркость, прохлада, ломота во всем теле. Ланн попытался встать, не открывая глаз, но мышцы взвыли, а голова раскололась ужасающей болью. Он рухнул обратно на постель.
Тихие, шелестящие слова. Пение где-то снаружи — за окном? На него упала тень, холодная ладонь накрыла горящий, как в лихорадке, лоб. Память не торопилась, подкидывая какие-то обрывки: башни Гильдии, капли серебра в траве, разинутая волчья пасть. Ряд дверей, протянувшийся в бесконечность. Не солнце, но что-то столь же ослепительное — улыбка. Осколки зеркал, и все они отражали одно — ее лицо. Он разлепил веки, увидел бледный овал, обрамленный иссиня-черным, и едва не задохнулся от счастья. Она пришла к нему, сквозь тьму расстояний, сквозь Грань, переступила через себя и свою гордость. Ради него одного.