Межесвет
Шрифт:
Прошли десятки лет. Она владела тысячей волшебных слов и думала, что знает все об окружающем мире. Ей прислуживали куклы, которых она оживила: фарфоровые руки, акриловые глаза. Ее возлюбленный был болванчиком, манекенами были друзья, ее дом был муляжом игрушечного домика. Она могла создать целую армию, если бы захотела, миллион солдат, которые не знают усталости и боли, и с их помощью захватить мир. Однако это всегда оставалось лишь мыслью и никогда не перерастало в желание. Она была ограничена. Она была пуста.
А потом в ее кукольный мир вошла девушка в шипастом венце. Очаровательный дворецкий (золотой шелк и черное дерево, мраморные пуговицы, улыбка в сто карат) открыл незнакомке дверь. Гостья была грациозна и красива и, подобно хозяйке дома, создана для величия. В ней была большая сила — и большое зло…
Она разбила всех ее кукол: любимых, родственников, друзей. Она сломала ее кукольную мебель. Она уничтожила все, что в этом доме было пустого, но сохранила жизнь ей самой. Потому что она еще могла быть наполнена. Потому что она, ведьма с пеленок, еще могла служить.
Глава 22
(Летиция)
Летиция съежилась на холодном полу клетки, притянув колени к подбородку. Она почти задремала под мерный перестук колес, когда телега внезапно подпрыгнула, угодив в яму, и девушку с силой бросило на прутья. Летиция зашипела от боли и села по-турецки, потирая ушибленную руку. За стенами передвижной тюрьмы кто-то поносил возницу на чем свет стоит, тот огрызался, не стесняясь в выражениях. Внутрь не проникало ни лучика света — перед отправлением на клетку набросили огромный лоскут переливчатой ткани и плотно закрепили ее края под низом телеги. Во время работы громко стучали молотки: с таким звуком забивают деревянные гробы.
Она могла лишь предполагать, что произошло там, снаружи. Похоже, из-за ротозейства одного из экзалторов и неровностей дороги случилась серьезная поломка, и они не могли ехать дальше. Мужчины продолжали совершенствоваться в искусстве оскорбления, пока их не прервал женский голос. Экзалторы притихли, как набедокурившие мальчишки, получающие нагоняй от матери. Потом женский голос зазвучал ближе, и на сей раз обращались к Летиции:
— Ты хочешь пить или есть? Или облегчиться?
После знакомства со Сканлой-Кай госпожа ди Рейз поняла, что большинство гильдейских ведьм не лишены определенной доли милосердия, которое можно было назвать не иначе как извращенным. Самым известным был 'путь малой крови': это изречение Летиции приходилось слышать чаще, чем собственное имя, и его смысл сводился к тому, что можно (и нужно) пожертвовать одной или десятком жизней ради общего счастья. Что касалось пленниц, которые нередко являлись закоренелыми убийцами или обреченными на смерть, то их кормили по мере возможности и регулярно выводили на природу, дабы скрасить нелегкое путешествие к виселице, креслу Айте или безвременному заточению. Сколь ни презирала Летиция эти порядки, отказаться от данных благ значило навредить самой себе.
— Да, — поспешно ответила она, — да.
Ведьма отдала приказ. Через десять минут скобы, придерживающие ткань, были сорваны, а пелена снята. Клетка обладала странной конструкцией: когда замок на верхней ее части открывался, все стенки с грохотом падали вниз, создавая ложное впечатление свободы — встань, распрями плечи и иди куда хочешь. Летиция выполнила первые два действия, а вместо третьего продемонстрировала ведьме стянутые веревкой руки: мол, развяжите, иначе ничего не выйдет.
Экзалтор подошел с мешком наготове. Ведьма предупреждающе вскинула ладонь.
— Нет. Я сама отведу. — Она взялась за свободный конец веревки, и Летиции ничего не оставалось, как идти за ней на поводке. — Не делай глупостей, и я не сделаю тебе больно.
Они зашли дальше в лес и укрылись под сенью деревьев. На тропинке ясно отпечатался узор из теней. Солнце стояло высоко, было около двух часов пополудни. Ведьма выпустила веревку, откинула капюшон: какое-то время Летиция пристально разглядывала ее бледное лицо с заостренными чертами. Под глазами ведьмы залегли темные круги, явно свидетельствовавшие о недостатке сна. Несмотря на впечатляющие способности, которыми обладали алые колдуньи, они были подвержены извечным людским недугам: усталости и недомоганию.
— Кто послал за мной? Лайя-Элейна?
— Следи за словами, — предупредила ведьма, но в ее голосе не было строгости: она говорила скучающим тоном, как будто все это было ей в тягость. — Прошение исходило от твоего контрактора.
Летиция замерла, кровь отхлынула от ее щек.
— Ты лжешь.
Ведьма пожала плечами.
— Мне отвернуться? — деликатно предложила она.
На обратном пути госпоже ди Рейз удалось оценить масштабы аварии: телега завалилась на один бок, воткнувшись осью в рыхлую землю, поперек дороги сиротливо лежало треснутое колесо. Клетку сняли и предусмотрительно поставили в тень. Экзалторы сидели на земле и курили, по очереди передавая папиросу. Летиция удостоила каждого беглым взглядом, отмечая про себя: двое молодых, возраста Ланна, третьему лет пятьдесят, а последний вообще мальчик. У того, что постарше, на коленях лежало ружье. Госпожа ди Рейз невольно представила, как он стреляет ей в спину, выжигая плоть, и мысль о сиюминутном побеге покинула ее головку так же быстро, как и возникла. Она рухнет наземь, скуля от боли, как раненый щенок, и оставшуюся часть пути проведет в клетке без возможности выйти наружу. Летиции думалось лучше, когда приходилось спасать кого-то еще, а вот помочь самой себе она часто была не в силах.
Один из молодых экзалторов, приятной наружности, поднял голову и улыбнулся девушке. Остальные не придали ее появлению ни малейшего значения, продолжая дымить папиросой. Ведьма приказала ей сесть, и Летиция опустилась на землю рядом с тем парнем, что проявил к ней симпатию. Стариков, повидавших в жизни всякое, не так легко разжалобить, а детей и того сложнее — их лучше подкупить. Но предметов для обмена у Летиции не имелось, как не обреталось мудрых фраз в ее голове, которые помогли бы ей выбраться из этой передряги, и она решила действовать по ситуации.
Ведьма извлекла из седельной сумки мешок с провиантом и нацедила в чашку немного воды из бурдюка. Вскоре Летиция получила стандартный путевой паек: ломоть хлеба и немного вяленого мяса. Она принялась есть, поглядывая по сторонам. Никто ее здесь особенно не боялся, занавешенная клеть и связывание рук были скорее данью правилам, чем средством защиты от темной магии. Видно, ни для кого не было секретом, что колдунья среди них лишь одна, и это не Летиция.
Отвалившееся колесо создало нешуточную проблему: экзалторы не изъявляли желания устранить поломку, из-за которой было прекращено движение. Они не знали, с какой стороны подступиться к починке, не обладая ни необходимыми навыками, ни нужными инструментами. Лошадей хватало на всех, но нельзя было бросать груз, ту самую клеть из заколдованного стекла.
Ведьма подошла к четверке, вольготно развалившейся на траве, и заговорила с ними командирским тоном. Экзалтора со смазливой мордашкой звали Марис, и спустя минуту он уже взбирался на коня. Лицо у него было кислее клюквы: из них четверых именно ему выпала честь доехать до ближайшего поселка и найти там помощь. Летиция приуныла. Огорчились и остальные: Марис забрал с собой курево.
Старик нехотя встал с насиженного места, подошел к пленнице и потыкал ее ружьем. Госпожа ди Рейз недоуменно взглянула на него.