Межесвет
Шрифт:
— Часы бьют раз, — сказала ведьма, смотря во тьму.
Пол ходил ходуном, фреска трескалась и кусками опадала со стен. Кости экзалтора гудели в унисон, и Шадрену начало казаться, что они тоже треснут, когда звон резко прекратился, достигнув наивысшей точки звучания. Троица немедленно возобновила путь, как будто ничего не произошло. Экзалтор взглянул на Слантью, считавшегося его покровителем. Бледное лицо вампира не отражало тревоги. Шадрен был твердо уверен, что не нуждается ни в чьем опекунстве, но в тот момент он позавидовал его железной выдержке. На что Слантья успел насмотреться в Альдолисе? Оставалось лишь гадать.
Их снова окружила тишина. Через некоторое время экзалтор ощутил приток свежего воздуха: в лицо пахнуло холодным сумраком могил. Не сговариваясь, они ускорили шаг. В конце зала ждал тупик — глухая стена с изображением женщины, увешенной чудовищными трофеями. От одного взгляда на этот портрет в жилах стыла кровь. Узкое лицо скрывала маска из человеческой кожи, на шее висело ожерелье из блестящих глазных яблок, одеждой служили чужие локоны, черные и прямые. Демоница была лыса, из правого виска торчал бараний рог, по которому, причудливо изгибаясь, шла диковинная серебристая вязь. Дерзко топорщились груди с темными сосками, проглядывающие сквозь мантию из волос. В левой руке она держала мелкую чашу на трех золотых цепочках. Кривая трещина в стене, уже настоящая, рассекала чашу надвое; и то, что было в ней, тонкой багровой струйкой стекало вниз и впитывалось в камень.
Из отверстия тянуло холодом, темно-зеленые побеги с узкими листьями робко выглядывали наружу. Вход щерился острыми краями, но был достаточно широким, чтобы протиснуться внутрь, не поранившись.
Слантья явно ждал указаний. Морвена медлила, и он спросил:
— Так что мне делать?
— Молчать. Тебе большая честь оказана.
— Мы могли бы взять лампу.
На этот раз Морвена повернулась к вампиру, чтобы дать ответ. Слантья с вызовом посмотрел на нее. Его глаза мерцали, как алые огоньки. Он не испытывал страха перед ней; скорее, он боялся этого места.
— Все гаснет здесь, кроме живого огня, — сказала она презрительно и сухо. Жестом подозвала Шадрена, велела ему наклониться. Экзалтор послушно подставил ей ухо. — Не позволяй тени упасть на тебя. Слышишь? Ни в коем случае.
Шадрен похолодел. Тень алчет, как этот город, как все в нем; Тень никогда не насытится, и она сожрет его, только дай ей волю. Леди-под-Вуалью, чьей крови он так жаждет вкусить, не менее опасна, чем острый нож в руке душегуба.
Убедившись, что он в полной мере осознал важность ее слов, Морвена отошла.
— За этой стеной находится Черный Сад, — произнесла она. — Здесь пируют боги, и что бы ни случилось, не прерывайте их пир. Держите рты на замке, говорить буду я. — Ведьма перевела дыхание. — Там будут узорчатые кубки, посуда из филигранного серебра, золотые миски… Ничего не трогайте. Они в них принимают подношения, но мы не пришли подносить. Это понятно? — Помолчав, она произнесла то, от чего их обоих бросило в дрожь: — Если боги захотят насытиться вами, я не смогу им помешать.
Они не стали обсуждать очередность: кто пойдет первым. Морвена отдала факел Слантье и протиснулась в щель. За ней полез Шадрен. Факел остался у Слантьи, за спиной экзалтора рдела кровавыми отблесками трещина, но перед глазами стояла кромешная тьма. Пахло озоном, как перед грозой, под ногами ощущалось что-то мягкое, похожее на ковер с густым ворсом. Шадрен не мог не вздрогнуть, когда холодная рука коснулась его лица, и только спустя миг с облечением понял, что это Морвена.
Появление Слантьи разогнало мрак, и в этот момент Шадрен был ему рад, как никогда. Вампир поводил факелом, осматриваясь. Пол выстилал темный мох, сквозь который проглядывал древний камень, стены густо заросли плющом с маленькими черными цветами без запаха, одна из юрких лоз опутала золоченую арфу без струн, притулившуюся в углу. Шадрен сделал неосторожный шаг назад, споткнулся и с бранью полетел в темноту. Тишина наполнилась шорохом крыльев, стайка теней взмыла в воздух и рассеялась перед его лицом, коснувшись щек чем-то бархатистым и теплым. Морвена вырвала факел у Слантьи и подбежала к экзалтору. Черные цветы на толстых лозах оказались не чем иным, как мотыльками. Ведьма склонилась над Шадреном, подала ему руку, а они беспечно вились вокруг пламени, не боясь опалить крылья.
Экзалтор почти не пострадал, только ушибся и ободрал руку. Рядом валялась ржавая птичья клетка с распахнутой дверцей, и он сердито оттолкнул ее ногой.
Позднее они наткнулись еще на несколько подобных клеток, согнутых и рассыпающихся от времени. Когда-то в них обитали птицы, но их трупы давно превратились в пыль. Здесь умирал камень и металл, что уж говорить о живой плоти.
Когда мох начал заметно редеть, до них долетели голоса. Они повернули на источник звука, но голоса стихали, как будто они удалялись от их обладателей, а не приближались к ним. Шадрен наступил на какой-то предмет, жалобно звякнувший под его ботинком, и остановился. Морвена подняла факел высоко над головой, озарив полукруглый альков с абсолютно голыми стенами: на них не было ни рисунков, ни плесени, ни вездесущего плюща. На полу громоздилась посуда из драгоценных металлов вперемешку с самоцветами, жемчугом и лоскутами ткани, столь тонкой, что ее могли соткать лишь пауки. Свет от факела скользил по краям чаш, наполняя их рубиновым сиянием.
Кто-то стоял справа от алькова, бледный и прозрачный: Нефела. Архиведьма обернулась на шаги, оглядела гостей опаловыми глазами без зрачков и подала знак Морвене, одними ресницами: вниз-вверх. Слантья хотел было опуститься на пол перед сокровищами, но ведьма резко схватила его за плечо и встряхнула. Он осознал свою ошибку и прислонился спиной к стене: оставайся на ногах, пока боги не разрешат тебе сесть.
Было тихо. До этого Шадрен слышал несколько голосов, в основном женских, но перед альковом стояла одна Нефела. Он вопросительно глянул на ведьму: неужели боги ушли? Она покачала головой, прижимая к губам палец.
— Морвена из Блука, — произнес кто-то с напускной торжественностью, и экзалтор вздрогнул. Это напоминало аудиенцию у короля, а представлял их его паяц. — И ее спутники.
Справа раздался звонкий, мелодичный смех. Шадрен повернул голову на звук: на стене подергивалась тень, не принадлежащая никому из них. Нефела вообще не заслоняла свет. Он тяжело сглотнул, сцепил в замок дрожащие руки. Вопреки тому, что Морвена держала факел ровно, его янтарный свет метался по алькову, и на голом камне, будто чернила сквозь мокрую бумагу, начали проступать силуэты. Одна Тень, явно взрослая женщина, держала в руке куклу, вторая состояла из ряда продолговатых клякс, третья сидела на полу и медленно расчесывала волосы, на голове у четвертой красовался колючий венец, у пятой были обрубки вместо рук. Всего Теней было шесть: последняя куталась в рваный плащ, а из ее плеч торчали два клинка наконечниками вверх.
— Так на чем мы остановились? — спросила женщина с культями.
— На том, что все к лучшему, — ответил ей мужчина-клякса.
— В темноте не различишь цветов, — поддакнула женщина с куклой.
— Но ты ведь любишь краски? — спросил поразительно нежный голос. Она говорила с чудным акцентом, старательно произнося слова чужого языка. Рука перестала водить гребешком. — Ирисы, маки и лилии…
— Это не краски, — мягко подсказал ей мужчина-клякса. — Краски — это желтый, или, к примеру, лиловый… А я люблю цветы.