Межесвет

Федорченко Юлия

— Внутри?

— Я не могу стоять здесь весь день, — напомнила о себе Лалор.

Марис театрально вздохнул, воздев глаза к потолку.

— Боги и демоны, какая же ты зануда.

Он откинул линялую ткань, и взору Летиции открылся простой деревянный каркас: двенадцать перекладин, которые ничем друг к другу не крепились и неизвестно как оставались в форме прямоугольника. Марис шагнул в ящик и потянул девушку за собой. Летиции пришлось прижаться к экзалтору, чтобы поместиться внутрь. Как только они оба оказались в ящике, Лалор набросила на него ткань.

Стало темно, как в могиле. Госпожа ди Рейз чувствовала на своем лице дыхание Мариса. Она спросила, пытаясь развеять неловкость:

— Что случилось там, снаружи?

— Ты про затмение? Я не знаю. Может, наступил конец света.

Это ненадолго заставило ее замолчать.

— Она переместит нас? Я видела такое раньше.

— Телепортирует, — мягко поправил ее Марис.

— Почему тогда за мной приехала не она? Зачем эти сложности?

— Она не покидает Гильдию с того самого дня, как ее похитил Искариот, — с охотой ответил экзалтор. — Боится. К тому же, перевозка в занавешенной клети — стандартная процедура, имеющая особый смысл. Разве это не унизительно? Не доказывает, что есть кто-то вышестоящий, наблюдающий за тобой и готовый карать? В этом вся суть.

— Я не совершила ничего дурного.

— Это как посмотреть, — уклончиво сказал Марис. — О дьявол, кажется, начинается.

Ощущение было такое, словно их окатили ледяной водой. Летиция почувствовала, как вздрогнул Марис, и сама поежилась. Потом ногам сделалось жарко, хотя на уровне груди и выше по-прежнему царила зимняя стужа. Стало тяжело дышать, она судорожно вдохнула, как утопающая, на секунду вынырнув из воды, и сразу же пожалела об этом: воздух проник в легкие и обжег их холодом.

— Успокойся, — сказал экзалтор. — Скоро все пройдет.

— Как она это делает? Распыляет нас, а потом собирает вновь?

— Лучше не думать как. Будешь крепче спать.

Марис обнял ее одной рукой за шею, и девушка не стала сопротивляться, так как не увидела в этом жесте ничего интимного. Она не знала, чем вызвана его симпатия, но была ему благодарна: Гильдия превратилась в волчье логово, полное острых когтей и оскаленных ртов, и только Марис проявил к Летиции деликатность. А потом его рука, согревавшая ее шею, внезапно исчезла, и госпожа ди Рейз мигом позабыла, кто она и где находится. Вокруг была тьма, и в этой тьме она была одинока: человек без имени и личности, не могущий вспомнить ни единого события, которое связало бы его с прошлым. Она стала никем, и только страх был свидетельством того, что она существует: безотчетный ужас, которому трудно найти определение, обволакивал ее, будто тесный кокон, не давая свободно вздохнуть. Если таковой была смерть души, то она была мучительной.

Чужой голос вернул ее к жизни. Летиция недоуменно уставилась на мужчину, подававшего ей три предмета: книгу, перчатку и кинжал. Книгу она видела впервые, а вот другие вещи нашла смутно знакомыми. Она надела перчатку на руку, ни о чем не думая, заткнула за пояс кинжал, и ее затопил необъяснимый покой, уверенность в том, что теперь все на своих местах.

— Гримуар твой, — сказал М.

Летиция вспомнила лишь первую букву его имени.

— Ей он больше не понадобится. — М. раскрыл книгу и зашелестел страницами: на них были изображения бабочек. В его глазах зажглась алчность. — Боюсь, что и я не могу обладать чем-то подобным.

Она приняла его подарок, что-то пробормотав.

— Я вроде как должен передать тебя контрактору, но у меня нет желания присутствовать при этой трогательной сцене. — Марис (она вспомнила его имя целиком и улыбнулась безмятежно, как ребенок) сделал шаг назад, в неравномерно черный, будто выгоревший, квадрат на полу. — Поэтому я надеюсь, что ты не подведешь. Он за той дверью.

Только сейчас госпожа ди Рейз решила обозреть место, в которое прибыла; ведь до этого она была где-то еще. Какой-то замок или, скорее, дворец — об этом говорила роскошь интерьера. Дверь, на которую указывал Марис, находилась справа от нее: две тяжелые створки, окованные золоченой бронзой. Экзалтор потрепал девушку по щеке.

— Все в порядке?

— Я не…

Она почему-то смутилась.

— Долго это у тебя. Мне остаться?

Летиция не хотела, чтобы он задерживался: она ощутила это очень остро.

— Не нужно. Я просто…

— Уверена?

Она кивнула.

— Ладно, тогда прощай. Свидимся.

Тень упала на ноги Мариса и стала подниматься вверх, окутывая его плащом из тьмы. Как только чернота затопила его лицо, раздался негромкий хлопок — и экзалтор исчез. Летиция еще раз осмотрелась, понемногу приходя в себя. Короткая потеря памяти была всего лишь результатом перемещения, но ей не хотелось бы пережить это снова. Так зачем она здесь? Что скрывается за этой дверью? Если она не войдет, то никогда не узнает.

Госпожа ди Рейз толкнула дверь и прошла в огромный холодный зал, освещенный рядом триофеновых ламп, подвешенных к потолку. Конец зала терялся во мраке, словно для того, чтобы хозяин мог отлично видеть посетителя, а тот его — нет.

— Ланн? — хрипло позвала Летиция.

Ответом ей была тишина.

Глава 26

(Ланн)

Лошади ржали и метались в страхе. Ульцескор успокоил сначала одну, потом вторую, гладя их по крупу и бормоча ласковые слова. Возможно, что главную роль сыграло не его обращение, а свет, который давали Ланновы серьги: два ярких огонька в потухшем мире.

Лиандри поднялась с земли и отряхнулась, за неимением зеркала медленно и скрупулезно ощупала свое лицо, чтобы освежить память. Ланн искоса поглядывал на нее. Им было не о чем разговаривать: они выбрались, но вместе с тем выпустили тьму. Не то чтобы он испытывал угрызения совести или боялся, что ведьма станет его попрекать. В конце концов, они воспользовались тем единственным шансом, что у них был.

— Нам лучше ехать, — сказал Ланн.

Лиандри не ответила, стоя к нему спиной. Она расправляла волосы на плечах и, казалось, была всецело поглощена этим занятием. Ланн подошел ближе и повторил свои слова. Он не хотел бросать ее здесь, в опасной близости от рефиайтов. Глупо было надеяться, что мимолетный проблеск света убил их.

— Ты прекрасно знаешь, что мне нельзя возвращаться.

— Что же ты намерена делать?

Она обернулась к ульцескору. Ее взгляд был жестким и холодным.

— Я уйду в Альдолис.

— Ты пойдешь через белую пустошь? — удивился Ланн. Не найдя у него поддержки, Лиандри решила добровольно отправиться в изгнание. — Там очень холодно и нечего есть.

— Что мне холод или голод? Я вся состою изо льда.

Странно, но ульцескор больше не испытывал к ней жалости. Он не чувствовал к ней ничего.