Мгла
Шрифт:
Лениво наблюдавший за ним рыжий граф немедленно встрепенулся, и, прейдя в чрезвычайно приподнятое расположение духа, не мешкая, объявил меня своей дамой сердца, потребовав памятного дара, который бы напоминал о моем расположении к своему верному слуге. Расшалившегося лорда не смогли призвать к порядку ни грозные взгляды моей матери, ни тычки собственного брата, бросавшего на меня виновато-настороженные взгляды.
Не возымели действия и исполненные ненависти взгляды несчастного воителя, нервно сжимающего злополучную нитку.
Призвать к порядку расшалившегося графа удалось лишь после того, как раскрасневшаяся я со вздохом протянула ленту с правой косы, не жалея испорченной
Светоч с наслаждением подставлявший лицо солнечным лучам вздрогнул, опуская глаза, которые он, к моему безмерному удивлению ничуть не ослепленный солнцем, но ничего не сказал. В отличие от Зака, ответившего по новой привычке теребя края ленты:
— Быть может, всё дело в волнении. А может, в близости храмовника, умом ты понимаешь, что он мог на основе нашей дружбы высказать предположение о твоей связи с темными силами. И теперь барон и баронесса опасаются огласки, так же как и мы, скрывая истинную подоплёку от Элоизы… — Наставительно произнес он, сверкая темными глазами.
Ещё восьмицу назад я скрыла бы мысли, вызванные словами лорда, уверив что ничуть не волнуюсь, а его пояснения излишни и оскорбительны. Тогда мне и в голову не могло прийти, что я буду обращаться на «ты» к чужим людям, ставшим меньше чем за месяц из врагов едва ли не родными — последней преградой на пути одиночества…
То было восьмицу назад. А сейчас я могла не признать, что тоскую без них, не представляя, как переживу расставание. Невоспитанные, коварные, отпугивающие графы за пару тройку недель пребывания в нашем доме смогли привязать меня к себе так же крепко, как Элоиза за два прошедших года. А потому, не имея возможности поделиться с сестрой, я позволила себе тяжкий вздох и жалобу:
— Мне совестно перед Элли. И больно, что приходится ей врать, может, стоит рассказать ей…
— Нет! — Разом вскинулись братья, и, кажется, сами устыдились своей несдержанности, ибо, когда я подняла глаза от растрепанного края манускрипта, Светоч уже не смотрел на меня. Прятал взгляд и Зак, наконец вздохнувший, всё так же не поднимая глаз:
– Нет. Прости, но так будет лучше. И не беспокойся, думаю, что это задело её так уж сильно — девочке сейчас тяжело: первый бал, множество незнакомых людей, препорученных её заботам — тяжелая ноша и для более сильной девушки, чем Элоиза. Думаю, твоё молчание, если и замечено ей, то приписано волнению и усталости. Если хочешь, мы расскажем, но потом… Только подожди. — Ласково произнес он, осторожно оглаживая ленту большим пальцем. — Но знаешь, Вира, думаю, ей не стоит знать о наших прогулках — иначе придется раскрывать и причины нашего маленького обмана — тайны нашего рода открываются не всем, а Элоиза излишне инициативна и может… по живости характера великих бед. Не хотелось бы, чтобы ваши почтенные гости прознали, что вы принимаете отлученных или, что вас с ними связывает нечто большее, нежели простая вежливость…
— Я не боюсь этого! — Горячо уверила я, сжав прохладные пальцы графа в своих руках.
Больше всего я боялась, что графы не поверят мне, решат, что мне претит дружба с ними.
Но графы лишь рассмеялись, а Зак улыбнулся, осторожно целуя вспыхнувшую, как маков цвет меня в запястье.
— Мы знаем, — ласково произнес он, прижимая моя ладонь к своей груди — туда, где по бархатным кафтаном мерно билось его сердце. — Но лучше бы это было не так…
— Но это так! И я не боюсь. И Элоиза бы не испугалась! — Воскликнула я, и прошептала, опуская глаза: — Она никогда не простит меня…
Я думала, они рассердятся, но в голосе Зака не было и тени гнева:
— Всё будет хорошо! Верь нам, и все будет хорошо! Разве может быть иначе? — Неожиданно серьезно сказал он, показавшись вдруг много старше обычного. И добавил, в мгновение ока, сбрасывая маску кого-то очень древнего, проступившую было сквозь черты молодого мужчины: — Да и как можно не желать счастья своей даме сердца? Верно, Светоч?
А тот лишь улыбнулся, и произнес, впервые за время разговора поднимая глаза на меня: — Естественно. Но раз уж этот рыжий мерзавец посмел раньше объявить Вас дамой своего сердца, то, думаю, не вызывает сомнений, кто поведет вас в первом танце этого вечера! — Заявление беловолосого завело меня в тупик, зато было мгновенно понято Заком.
— Как вы бессовестны, дорогой брат! — Возмутился он, вновь затеребив ленту. — Но так и быть, я уступаю Вам право первого танца, при условии, что два последующих будут принадлежать мне. Право слово, когда спутница, так хороша, как моя, мою мятежную душу посещает непобедимое желание вызвать мерзавца с коим я должен делить внимание моей блистательной госпожи на дуэль, и будь это хоть моя собственная тень — немедля убить её, дабы никто не смел отнимать и самой малой части внимания, предназначенного мне. — Заявил он, и серьезно спросил, обернувшись ко мне: — Ну так что, Элли, пусть поживет ещё или, прикажете призвать к барьеру?
— К…конечно нет, Зак… — Запинаясь, выдохнула я, с тоской представляя недовольство матери. — Я с удовольствием приму оба ваших приглашения. Только не называй меня Элли. — Смущенно добавила я, вздрагивая от восторженного рева, донесшегося со двора. Затем, осторожно высвободила руку и подошла к окну, выглядывая на улицу через плечо устроившегося на подоконнике Светоча: — я - Вира. А Элли — она. — Кивнула я на веселящуюся сестренку, окруженную пестрой стайкой юных аристократок, нетерпеливо ожидавших когда атласная лента будет повязана на глаза лорда Эдьена, чьи светлые волосы и голубые глаза, успели вскружить ни одну голову.
Зак лишь недовольно фыркнул, явно имея своё мнение на этот счёт, а Светоч, наконец, вмешался в разговор, подняв взгляд от очередной хартии, изучаемой им в попытке найти ключ. На потемневшей от времени коже проступали очертания уже знакомого нам волка, грозную фигуру которого опоясывала затейливая надпись.
…» Путь к Святыне в пасти Греха…» — Смогла разобрать я, растерянно подняв глаза на хмурящегося беловолосого: — И что это значит?..
— Понятия не имею. Скажу только, что согласно этой рукописи, ключ состоит из двух элементов: металлической оправы и драгоценного сокровища — скорее всего, подразумевается некий камень. Последний был подарен предку барона около семи столетий назад императором Обитусом — последним представителем династии де Мортис… Он хранился как великий дар, а около двух сотен лет назад был использован, как активизирующее устройство — «приводящее в действие» — уже привычно подсказал изучающий документ Зак. — для того самого замка…