Мгновения любви
Шрифт:
Между ними было полное взаимопонимание и целая пропасть в тринадцать лет жизненного опыта. В чёрных кудрях Ковалевского уже начала пробиваться ранняя седина, которая была заметна, когда Ева, кажется, в другой жизни, с нежностью перебирала пальцами с множеством тонких колец его жёсткие волосы. Ковалевский вообще казался Еве намного старше своего возраста, - когда она впервые его увидела, то решила, что ему не меньше тридцати пяти.
Весь его облик нёс отпечаток лёгкой грусти, смешанной с высокомерием и резкостью, что не раз испытала на себе девушка, попадая под горячую руку. Но учителем он был хорошим, объясняя за считанные минуты то,
Когда они оставались вместе, то между ними возникала особая энергия, сродни какой-то химии, которая пронизывала всё окружающее их двоих пространство невидимыми нитями, которые, туго натягиваясь, грозили вот-вот лопнуть. Еве было страшно подумать, что будет, когда они, не выдержав напряжения, разорвутся. В такие мгновения другие люди, оказавшиеся в зоне действия этой магии чувств, спешили покинуть опасное пространство, за что она была им благодарна. Ведь ей так редко удавалось побыть наедине с Ковалевским. Если бы он ещё не прогонял её, не срывал на ней злость за свои ошибки…
Но он делал это постоянно. То прогонял от себя Еву, то снова приближал, ведь ей было достаточно ласкового слова или мимолётно брошенного взгляда красивых чёрных глаз. Этого с лихвой хватало, чтобы Ева загоралась, возрождая из пепла свои чувства; боль, смешанную с любовью и жгучую ненависть за то, что Ковалевский играет с ней, не сжигая за собой мосты, а всегда оставляя опоры, на которые только кинь доски, и можно идти. А он ещё и подливал масла в огонь бушующих в сердце Евы чувств: был со всеми, кроме неё.
Он нашёл себе новую девушку, вернее, череду новых девушек, а она так и осталась одна, слишком гордая, чтобы просить его вернуться, и слишком робкая и вежливая, чтобы потребовать этого. Если бы Ковалевский позвал, Ева, бросив всё, пришла бы. Но он не звал, а когда, наконец, решился, было уже поздно. Она связала себя бледным подобием отношений, чтобы хоть как-то заменить его, хоть как-то затушить пылающий в её груди пожар. Увы, но помогало плохо, и среди серых будней перед внутренним взором Евы неизменно представал Ковалевский. Он был её призраком, её личным проклятием. Она бы с радостью вырвала себе сердце, лишь бы не чувствовать боль и осознание того, что она горит, не желая потухать, и всеми силами стремится к нему, к тому, кто был её миром, одновременно причиняя страдания.
Когда Ева больше не могла сдерживаться, то хватала телефон и яростно набирала на сенсорной клавиатуре слова, которые призваны были передать её чувства, которые она высказала лишь однажды. Чаще всего она стирала набранный текст, беря себя в руки, но сейчас её гордость уже ничего для неё не значила. Она больше не могла без него. И не могла с ним. Ева понимала, отчётливо понимала, что, получи она Ковалевского, то будет во сто крат несчастней, чем сейчас.
Сперва возродится пламя, оно поглотит её, оставив после себя только выжженную душу, которую не оросят даже слёзы - всё будет сожжено страстью и горем. А ничего, кроме горя и страданий их близость не принесёт. Ева отдаст всё, а взамен получит… ничего. Ковалевский не умеет давать, он может лишь брать. Или нет. Он отдаст ей всего себя, как и она ему, но не оценит этой жертвы, спокойно подберёт всё, что от него останется и уйдёт дальше, оставив после себя испепелённую пустошь. Такова
И сегодня она отправила своё сообщение, коснувшись похолодевшим дрожащим пальцем с ободком серебряного кольца, значка «Отправить».
– Я ненавижу тебя, Ковалевский, - тихо проговорила Ева, прислоняясь лбом к холодному оконному стеклу, за которым тихо кружились хлопья снежинок.
– И не люблю.
– И она заплакала, не в силах сдерживаться, громко всхлипывая, закусывая до боли губу и сглатывая слёзы. Ну почему всё так сложно? Почему они не могут, как в сказке, жить триста лет в стране вечной юности и красоты? Почему жизнь не песня и рыцарь на белом коне оказался всадником апокалипсиса её души?
В этот момент телефон, лежавший на кровати, приглушённо завибрировал, - пришло sms-сообщение. Ева медленно повернула голову, отошла от окна и взяла в руки смартфон, глядя сквозь слёзы на экран. Ковалевский прислал ей всего четыре слова:
«- Я тебя тоже нет».
========== 8. Август ==========
Комментарий к 8. Август
Жанры: Первый раз.
Когда зазвонил телефон, Оксана даже подумать не могла о том, что ей звонит он. Они ведь виделись совсем недавно, и расстались в довольно напряжённой атмосфере. Что ему может быть нужно? Чтобы поскорее получить ответ, Зябликова провела по сенсору, включая абонента. Она не хотела даже думать о том, как дрожат её пальцы, и как холодеет в груди.
— Да, Алексей Викторович, — Оксана постаралась придать своему голосу спокойный тон. Показывать своё волнение перед мужчиной она хотела меньше всего.
— Здравствуйте, Оксана, — раздался из динамика бархатный голос Ковальчука, от звука которого по её спине пробежали мурашки. — Ты сейчас в городе? — Чёртов официоз! Он постоянно перескакивал с «вы» на «ты», хотя был старше Зябликовой всего на восемь лет.
— Да, где же мне ещё быть, — осторожно ответила Оксана. — А что? — Было очень странным, что Ковальчук позвонил ей. То игнорирует месяцами, а то названивает. Это поведение порядком бесило Зябликову, любившую определённость и чёткость.
— А то, что шеф остался в «Тайге» совсем один, и нужно заехать на три дня, чтобы помочь ему.
— В смысле заехать, Алексей Викторович? — недовольно произнесла Оксана. — Шеф сам отправил меня в город, разбирать материалы исследования. Мой дозор на этот год окончен. Да и вы говорили, что бензина нет. И шеф будет там один ещё недели четыре, так что мои три дня погоды не сделают. — Зябликова вздохнула. И откуда только у него берутся такие идеи?
— Я сам завезу тебя и вывезу, — упрямо ответил Ковальчук. Вот умеет же упираться! — А шефу надо помогать.
— А кто это просит? — решила зайти с другой стороны Оксана. «Если шеф, тогда придётся ехать», — подумала она.
— Я тебя прошу, — тон мужчины внезапно смягчился, и, как показалось не ожидавшей такого ответа Зябликовой, в нём послышались нотки мольбы.
Повисло короткое молчание, в течение которого в голове Оксаны пронёсся вихрь мыслей. Ковальчук просит её поехать. С чего бы это? Она вдруг поняла, чётко и ясно, отчего её сердце учащённо забилось: все доводы Ковальчука — враньё. Помощь шефу, которого он на дух не переносил, наличие-отсутствие бензина, всё это корявое прикрытие для того, чтобы поехать в «Тайгу» с ней.