Мхитар Спарапет
Шрифт:
— А что царь думает о нас? — потеряв терпение, прервал наконец посла Вахтанг.
— Велика его милость к вам, — ответил Толстой, глядя на дрожащую руку католикоса, которую тот держал на колене. — Государь советует вам, благороднейшие мужи, потребовать, чтобы шах уступил ваши земли России.
У Вахтанга затряслись щеки.
— Только и всего? — в отчаянии воскликнул он. — Просить милостыню?! И у кого? Кто подаст нам ее? Кто? Это все равно, что ударить голой рукой по лезвию топора! А где же сам царь, где его войско?
— Царь
Военачальники побледнели. Князь Ованес-Аван заморгал глазами, мгновенно наполнившимися гневом. Он не поверил услышанному. Махмад хан простонал. Католикос Есаи сделал попытку встать со стула, но не смог. Страшная весть лишила сил этого несгибаемого человека. Военачальники растерянно смотрели то на посла, то на Вахтанга. Царь молчал. Да и что он мог сказать? Рушилось все, а они так ждали…
Наконец Вахтанг поднял глаза, посмотрел на армянина, сопровождающего посла, и спросил по-армянски:
— Петр с войском ушел?
— С войском, государь, — сцепив зубы, почти простонал армянин. — В Дербенте и в Баку оставил по нескольку полков, остальное войско увел в Москву и в Петербург.
Военачальники зашумели. Это был такой миг, когда все вдруг ощутили полную безнадежность, неизбежность близкой гибели.
— Какой же нам теперь дать ответ нашему войску и народу? — обращаясь к послу, спросил Вахтанг. — Мы зажаты в огненном кольце. Ваш царь обманул нас… Поднял нас, возбудил всех наших недругов, а теперь бросил одних лицом к лицу с врагом, во много раз превышающим нас своей численностью.
Армянин перевел слова Вахтанга. Толстой немного смутился.
— Он вернется, ваше величество… — через минуту неуверенно сказал посол. — Мой государь велел мне оставаться послом в вашей стране, оставаться с вами. Я сделаю все, чтобы государь пришел вам на помощь.
— Нам нужен Петр! — крикнул один из грузинских князей. — Нужны войска. Для чего нам посол? Теперь турок войдет в наши дома, разорит наши страны, уведет в плен наших детей!..
Эти слова не перевели.
— Да спасет нас аллах! — простонал Махмад хан. — Попались мы в пасть поганых. Османы явятся, все до одного пропадем. Сделай что-нибудь, господин посол. Пусть ваш царь пришлет к нам на помощь хоть тысячи две войска, чтобы наши люди видели, что русские не бросят нас; это придаст им силы. Мы будем драться с османами, мы ответим им, обязательно продержимся, пока царь Петр подоспеет к нам. Но если он не придет, мы будем уничтожены. Напиши ему, посол, обо всем.
Военачальники уже не просто роптали, они протестовали. Ужасная опасность нависла над их странами: надвигалась страшная беда, а может, и гибель. Князь Ованес-Аван, с трудом сдерживая гнев, размеренно и четко сказал:
— Царь отступился… Но надо решать, что будем делать, братья.
«А Давид-Бек был прав, что не торопился, — с горечью подумал спарапет. — Теперь ему не грех и посмеяться над нами. Хорошо, что сам не приехал сюда, осрамился бы».
—
Но никто больше не слушал его.
Военачальники вышли из царского шатра. Грузинские воины, из тех, что сопровождали посла из Тифлиса, уже успели всем рассказать, что Петр ушел из Дербента восвояси и сюда не придет. Люди поникли и были похожи на побитые градом посевы.
Пятьдесят тысяч человек окружили шатер Вахтанга. Все прибежали в чем были в миг, когда их настигла злая весть: босые, полураздетые, вооруженные и безоружные.
— Где русский царь, почему он не приходит! — кричали воины на тысячу голосов.
Военачальники под натиском толпы отступали назад, но вскоре они остановились. Куда уйдешь от своего войска? А войско клокотало, взывало.
— Эй, князья, вы, должно быть, прогневали царя! — гремел какой-то воин-грузин.
— Надо было идти к нему на поклон.
— Согласились бы на все, что он требовал, ведь отдуваемся мы, а не вы.
— Обманули нас!
— Спугнули государя!..
Военачальники не находили ответа. И Вахтанг будто онемел. Католикос Есаи, поднявшись на какую-то арбу, протягивал крест, тщетно пытаясь успокоить разбушевавшееся воинство.
— Мы все еще ждем и верим, что царь вернется, верим и ждем, как наш предок Адам ждал своего создателя, дети мои! — говорил он. — Успокойтесь. Никакого несчастия не случилось. Государственные дела вынудили царя уехать в свою столицу. А войска его остались. Они в Баку, в Дербенте, Гиляне, Реште. И посол царя с нами. Царь вернется и протянет нам руку, ибо сказано: «Кто подаст жаждущему студеную воду во имя апостола, тому воздастся». Мужайтесь, дети мои! Русские будут с нами.
Но мало кто поверил католикосу. Некогда боевая, воодушевленная армия превратилась в смешанную, неорганизованную, кричащую толпу.
Мхитар приказал сыну свернуть шатер, а сам подошел к Вахтангу и к хану прощаться.
— Что мне сказать Давид-Беку? — спросил он у царя.
— Бог знает! — вздохнул Вахтанг. — Я каждый день буду писать Петру. Пишите и вы. Будем просить его, умолять, чтобы пришел нам на помощь. Что еще можно предпринять?..
— Не сегодня-завтра придут турки, государь! Ты подумай об этом! — холодно проговорил спарапет. — Будем действовать рука об руку. В нашем согласии единственное спасение наших народов.
Глаза Вахтанга наполнились слезами. Он крепко обнял спарапета, поцеловал его в лоб и проговорил:
— Надо крепить наши войска. На бога надежда. Будем воевать!
Махмад хан тоже обнял Мхитара:
— Будем помогать друг другу, брат Мхитар!
— Будем, будем вечно!
Мхитар поспешил к своим. Сотники уже давно велели свернуть шатры и, оседлав лошадей, ждали спарапета в полной готовности. Вид у всех был такой печальный, словно они только минуту назад предали земле прах кого-нибудь из близких.