Чтение онлайн

на главную

Жанры

Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений
Шрифт:
Противоречивые стратегии воспроизводства (субъект действия)

Теперь мы можем очертить господствующие формы средневекового субъекта действия. Повторим еще раз предпосылки классовых и потому конфликтных стратегий воспроизводства. Средневековое общество составляло систему аграрного производства потребительной стоимости и простого товарного производства, основанного на крестьянском труде. Его фундаментальными источниками богатства были земля и труд. Средствами производства (землей, инструментами, скотом, жильем) владели непосредственные производители, так что крестьянские сообщества формировались с целью выживания. Каковы же были главные формы социального действия в этом контексте?

Обратимся сначала к классу знати [Brenner. 1985b; 1986. Р. 27–32; 1987. Р. 173–178] (см. также: [Duby. 1974; Gerstenberger. 1900. Р. 503–507]). Вооруженный сеньор находился между подчиненным ему крестьянством, заселяющим «его» владение, и конкурирующими с ним другими сеньорами, стремящимися завладеть его землей и рабочей силой. Чтобы

выжить в этой конкурентной ситуации, сеньоры выработали следующие стратегии воспроизводства:

1. Они максимизировали ренту, выжимая ее из крестьян, – интенсификация труда.

2. Они расширяли свои земли внутри владения благодаря мелиорации.

3. Они колонизировали и заселяли земли вне своего владения, обычно в результате войны или завоевания.

4. Они завоевывали соседние регионы, учреждали клиентские государства или же распространяли сюзеренитет на регионы, напрямую их не оккупируя, но принуждая платить ежегодную дань.

5. Они ввязывались в прямые междоусобные войны, либо в ходе прямого завоевания или аннексий, либо путем набегов, грабежа и захвата людей.

6. Наконец, они использовали династические браки для собирания земель и для увеличения своей доходной базы.

Эти феодальные стратегии воспроизводства выписаны тут аналитически. Исторически не каждый сеньор «рационально» принимал такие стратегии. Однако правящий класс как целое воспроизводил себя, сообразуясь с таким «системным» давлением господства. Подобная ограниченная рациональность кое-что говорит о пределах социального действия в рамках особых отношений собственности [51] . Во времена кризиса и общественной борьбы на кону был, конечно, сам институт извлечения прибавочного продукта. В зависимости от разрешения этих конфликтов возникали новые формы ограниченной рациональности. При этом все шесть феодальных стратегий предполагали инвестирование в средства насилия. Роберт Бреннер объединяет такие стратегии общим понятием «политического накопления» [Brenner. 1985b. Р. 236–242].

51

Напротив, теория рационального выбора выдвигает суждения об эффективных средствах, обходя молчанием цели, которые кажутся самоочевидными. Если же мы историзируем рациональность и погружаем ее в специфические отношения собственности, то также получаем возможность проанализировать и сами предпочтения, увидев рациональное поведение в том, что, с современной точки зрения, может показаться иррациональным; например, демонстративное потребление знати становится осмысленным только при его погружении в определенные социальные структуры [Godelier. 1972. Р. 7–30].

Успех феодальных стратегий воспроизводства зависел от внутреннего согласия членов непроизводящего класса и коллективного сопротивления производящего класса. Как правило, крестьянские стратегии воспроизводства радикально противоречили интересам сеньоров. Если включить крестьянскую рациональность во всеобъемлющее уравнение, возникнет общая картина сталкивающихся форм коллективного действия в средневековом обществе.

В общинах, обеспечивающих себя самостоятельно всем необходимым для жизни, крестьянство экономически оставалось независимым, то есть его выживание не было связано с рынком. Крестьянам не нужно было продавать свою рабочую силу, что-то арендовать или инвестировать в земледелие. Поскольку у них не было экономической необходимости исполнять повинности, они выработали особую форму экономической рациональности, которую нельзя просто объявить иррациональной, поскольку она в точности соответствовала феодальным условиям социального действия:

1. Крестьяне, поскольку они были самодостаточными, а продовольствие составляло основную долю общего потребления (хотя его поставки и не были гарантированными), минимизировали риски, диверсифицируя производимую сельскохозяйственную продукцию. В противовес капиталистической рациональности, сельское производство не было специализированным.

2. Нерыночная зависимость нашла выражение в сокращении рабочего времени, что означало установление баланса между требованиями сеньоров и социокультурными нуждами крестьянина и его семьи. И вновь не ориентированная на прибыль экономическая рациональность составляла ядро повседневной жизни.

3. Минимизация риска вела к ранним бракам, высокой рождаемости у крестьян и разделению земли между наследниками.

4. Действуя против феодальных требований, крестьяне организовывались в общины, вырабатывали формы коллективной классовой организации, чтобы сопротивляться поползновениям сеньоров или же путем бегства от них лишать их рабочей силы.

«Культура войны», основанная на политическом накоплении

Успехи воспроизводства зависели от коллективной способности и крестьян, и сеньоров распределять произведенный крестьянами прибавочный продукт, ограниченный балансом классовых сил. И если крестьянское воспроизводство в обычном случае порождало экономическую стагнацию, класс сеньоров вынужден был наращивать военную мощь. Неудивительно, что развитие сельскохозяйственной технологии было почти ничтожным, тогда как на протяжении всего Средневековья и после него появлялись все новые и новые военные изобретения, связанные с систематическим инвестированием в средства насилия [52] . Военное могущество было необходимым для поддержания установленного аристократического образа жизни. Насилие было raison d'etre знати, а военное дело – ее господствующей формой рациональности. Характерно, что расширенное феодальное воспроизводство приобрело форму системного «экстенсивно-территориального» завоевания [Merrington. 1976. Р. 179]. Вопреки Гилпину горизонтальный политический захват территорий и рабочей силы как источников дохода действительно определяет сущность феодального геополитического расширения [Gilpin. 1981. Р. 108–109]. «Политическое накопление» определяло социально-политическую динамику феодального общества, демонстрируя скрытое значение Средневековья как «культуры войны». В то же самое время «международные» отношения между сеньорами не следовали системной трансисторической логике, абстрагированной от общественных отношений феодального типа. Феодальная собственность, структуры и господствующие формы социального действия были диалектически взаимосвязаны [53] .

52

Во множестве работ этот эпифеномен принимается за отправную точку рассуждения, в котором доказывается техническая и военная детерминированность движения в сторону либо современного территориального государства и капитализма, либо «возвышения Запада» [Parker. 1988; Downing. 1992]. Хотя «военная революция» произошла в самом начале Нового времени доказывалось, что цепочка военных инноваций началась еще в период Высокого Средневековья [Ayton, Price. 1995].

53

Конструктивисты обычно стремятся обосновать свой подход к проблеме структуры и системы действия теорией структурации Гидденса [Giddens. 1984]. Гегельянско-марксистская традиция, в свою очередь, предлагает более связную концептуализацию этой проблемы, описывая ее в форме действия-в-структуре (или праксиса-в-конкретном) [Heine, Teschke. 1996, 1997].

4. Феноменология средневековых «международных» институтов

Раздробленный суверенитет «средневекового государства»

Средние века не знали суверенного государства. Политическое правление было простым господством. Поскольку каждый сеньор занимался присвоением в индивидуальном порядке, средневековые политические образования сталкивались с проблемой согласования географического партикуляризма знати с потребностями в центральной самоорганизации, нужной для коллективной агрессии и самозащиты.

Каково влияние индивидуализированной сеньории на форму средневековых государств? За исключением периода X–XI вв., не каждая сеньория образовывала отдельное «мини-государство». Обычно сеньории были связаны вассальными отношениями в классическую феодальную пирамиду, идущую до высшего сюзерена. Это отношение устанавливалось благодаря синаллагматическому «договору» между сюзереном и вассалом. Последний определялся, главным образом, двусторонней межличностной природой, задающей личные права собственности и обязательства двух сторон «договора». Среди этих обязательств наиболее важными были auxilium et consilium – военная помощь и политический совет. Поэтому средневековые государства покоились на цепочках межличностных обязательств, связывающих членов класса сеньоров. По существу они были совокупностями сеньорий.

Ключевым пунктом, однако, является то, что держатель феода был не простым функционером или официальным представителем «государства», а полноправным политическим сеньором. Он не представлял «государство», а его статус не делегировался государством и не вытекал из него. «Государство» было просто общей суммой класса сеньоров – самоорганизацией правящей знати. Хотя строгая историческая семантика потребовала бы избегать использования в этом контексте терминов «суверенитет» или «государство», для целей сравнения допустимо говорить, что этот суверенитет раздроблен или «разделен» – в том смысле, что каждый сеньор был «фрагментом государства» [Андерсон. 2007. С. 144; 2010. С. 15; Brenner. 1985b. Р. 229; Wood. 1995а. Р. 39]. Но поскольку феодальное «государство» не было ни корпоративным образованием, ни «юридическим лицом», поскольку у него не было абстрактного институционального существования, отличного от продолжительности жизни его отдельных правителей, более точно определять политическое через конкретный праксис персонализированного господства («personale Herschaftspraxis») [Gerstenberger 1990. P. 500ff]. Вебер заметил, что «феодализм является “разделением властей”, но не по схеме Монтескье, которая требует качественного разделения труда, а просто как количественное разделение власти» [Weber. 1968а. Р. 1082]. Немецкие конституционные историки [Mayer. 1963. Р. 290; Mitteis. 1975. Р. 5] называют этот феномен Personenverbandsstaat (государство ассоциированных лиц), чтобы явно отличить его от веберианского рационализированного государства (rationale Staatsanstalt) и институционально-территориального государства (institutioneller Flachenstaat). Отсюда следует, что поскольку в средневековом мире отсутствовало «государство», в нем также не было «экономики» и «общества» как отдельных институтов с автономными механизмами социальной интеграции и логиками развития. Три этих института, как и предполагали Гегель и Маркс, относятся лишь к эпохе капитализма.

Поделиться:
Популярные книги

Внешняя Зона

Жгулёв Пётр Николаевич
8. Real-Rpg
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Внешняя Зона

Путешествие в Градир

Павлов Игорь Васильевич
3. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Путешествие в Градир

Бывшие. Война в академии магии

Берг Александра
2. Измены
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.00
рейтинг книги
Бывшие. Война в академии магии

Виконт. Книга 1. Второе рождение

Юллем Евгений
1. Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
6.67
рейтинг книги
Виконт. Книга 1. Второе рождение

В тени большого взрыва 1977

Арх Максим
9. Регрессор в СССР
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
В тени большого взрыва 1977

На границе империй. Том 9. Часть 2

INDIGO
15. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 2

В теле пацана

Павлов Игорь Васильевич
1. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
В теле пацана

Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Ардова Алиса
2. Вернуть невесту
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.88
рейтинг книги
Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Кодекс Охотника. Книга XXIV

Винокуров Юрий
24. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIV

Кодекс Крови. Книга Х

Борзых М.
10. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга Х

Возвышение Меркурия. Книга 14

Кронос Александр
14. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 14

Бальмануг. (Не) Любовница 1

Лашина Полина
3. Мир Десяти
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Бальмануг. (Не) Любовница 1

Идущий в тени 5

Амврелий Марк
5. Идущий в тени
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.50
рейтинг книги
Идущий в тени 5

Совок – 3

Агарев Вадим
3. Совок
Фантастика:
фэнтези
детективная фантастика
попаданцы
7.92
рейтинг книги
Совок – 3