Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
– Ну вот, он приехал, привез очень много пакетов, я сразу же стала их разбирать, а потом мы решили чай пить. Мы всегда чай пьем, когда папа нам что-нибудь вкусненькое привозит. Он привез огромный торт-мороженое. Мы из-за него чуть не поругались. Во-первых, это дорого очень, такие штуки в “Седьмом континенте” покупать, а во-вторых, вредно. Там миллион калорий, а мы все такие… упитанные, сами видите.
– Помирились? – спросила Ольга с улыбкой.
– Да что вы, мы даже и не поругались. Так, чуть-чуть. Мы редко ругаемся. У нас полный консенсус, как и у Мерцаловых. – Мила улыбнулась доброй близорукой
Она оглушительно высморкалась и спросила очень по-домашнему:
– Может, еще кофейку? Ольга согласилась.
Ольге нравилась Мила Гольдина. Конечно, она сама, Ольга Дружинина, скорее бы убила мужа сковородкой, чем стала бы его слушаться. Если бы у нее был муж, конечно…
– Ну вот. Мы все уселись вокруг этого торта, чай я разлила, и тут Сережа позвонил. Это было, наверное, около половины десятого. Трубку Мишка взял в холле и оттуда ее Саше принес. Ну, мы пили чай, а они поговорили минут пять, наверное, и Саша тоже стал чай пить.
– О чем они говорили?
– Об отпуске! – не раздумывая ответила Мила. – Мы собирались в отпуск в ноябре. Как обычно, всем колхозом. А он что-то перерешил неожиданно. Сашка думал, что на него так перемена погоды подействовала. Ну, он Сашке сказал, что решил сейчас съездить, а в ноябре еще раз, если получится, или тогда Ира с мальчишками с нами бы поехали, а он бы в Москве остался…
– Точно об отпуске говорили? – осторожно спросила Ольга.
– Конечно, – подтвердила Мила. – Гольдин еще ему сказал: ну ты даешь! Мы же с тобой только что расстались, ты ни про какой отпуск мне ни слова не сказал.
– Понятно, – сказала Ольга задумчиво. – Понятно.
– Потом мы детей вымыли, уложили и сами легли.
Ну а ночью… Ира…
Она запнулась, вид у нее стал несчастный.
– Мила, – сказала Ольга проникновенно, – у меня к вам еще один вопрос. Только вы, пожалуйста, отвечайте так, как сейчас со мной разговаривали – искренне и честно, ладно?
– Ладно, – согласилась Мила, снова сморкаясь в платок. – Так о чем?
– Нам очень важно знать, что связывало Сергея и Элеонору. Вы ведь знаете Элеонору?
Бац! Ольге показалось, что она даже слышала хлопающий резкий звук. Раковина захлопнулась, створки сошлись так плотно, что за ними стало невозможно ничего рассмотреть.
– Вы простите меня, пожалуйста… Ольга, – проговорила Мила Гольдина с холодной принужденной улыбкой. – Я, конечно, знаю Элеонору. Но я не могу это обсуждать. Ни с кем. Это никого не касалось, кроме Сергея и его… семьи. Я уверена, что к… его смерти это не имеет никакого отношения.
– Нет, – сказала Ольга и даже поднялась из-за стола. – Вы не правы и сами знаете, что не правы! Чем дольше мы будем ковыряться, выискивая какие-то косвенные детали, слухи, подтверждения, опровержения, тем меньше шансов, что мы найдем убийцу. Конечно, благородство, слово чести и все такое – это очень важно. Но не тогда, когда убивают лучшего друга.
“Я бы за Полевого глаза выцарапала, – пронеслось у нее в голове. – Я бы шантажировала, угрожала, дралась, кусалась, врала, изворачивалась, притворялась, я день и ночь
– Я не могу, – сказала Мила, глядя на Ольгу замученными виноватыми глазами. – Я не могу вам ничего рассказать, хотя, наверное, вы правы. Поговорите с Сашей. Пожалуйста.
Толстая, глупая корова. Поговорите с Сашей! А то я без тебя не знаю, с кем я должна поговорить!
– Спасибо, Мила, – сказала она вслух и залпом допила свой кофе. – Вы очень мне помогли.
Из телефонной будки у метро она позвонила на работу. С зонта капало прямо ей в ботинок, и она приплясывала от нетерпения.
– Ларионов, – сказали в трубке задумчиво.
– Размышляешь о сути вещей? – спросила Ольга. – Шел бы на улицу. Так хорошо, дождь, ветер, под ногами грязь, холод собачий…
– Чего тебе, Дружинина? – спросил он нежно. – Какого рожна?
– Гольдин узнал о том, что Мерцалов собирается в отпуск, из его телефонного звонка. Мерцалов позвонил заму домой около половины десятого вечера. Ни о каком отпуске он с ним сорок минут в кабинете не разговаривал. Гольдин про отпуск до его звонка ничего не знал и очень удивился, – доложила Ольга. – Усвоил?
– Усвоил, – сказал Ларионов, и голос у него стал менее задумчивый. – Спасибо.
По дороге Андрей остановился на Садовом кольце у бывшего магазина “Мелодия” и купил две крошечные кассетки “Сони”. Это довольно заметно подорвало его бюджет, кроме того, до конца он еще не придумал, как именно будет их использовать.
Может, из-за дождя, а может, оттого, что ему жалко было денег, нелюбовь к себе опять вернулась и стала грызть и царапать его изнутри.
Или просто мне так не хочется встречаться с женщиной, к которой я еду?
Мне не может хотеться или не хотеться. Это моя работа.
Работа, ты понял или нет?
Он был еще на Петровке, когда позвонил Дима Мамаев и сказал, что он проводил Клавдию до “Сокола”, до самого здания налоговой инспекции. Ее вел другой человек, очевидно, сменивший вчерашнего. Дима засек его у дома и потом у метро. Он был на машине. В метро за ней он не пошел, следовательно, пока она в налоговой, ей ничего не угрожает. А потом?
Суп с котом, как любит говорить мама. Утром Андрей сказал Полевому, что, по его мнению, следует искать нечто, что связывало бы Сергея Мерцалова и подругу его сестры Клавдию Ковалеву. И еще он сказал Полевому, что даже теоретически не может себе представить, что это может быть.
Андрей затормозил и свернул направо, внутрь Садового кольца. Машины здесь еле ползли. Дождь прибивал к земле автомобильный выхлоп, поэтому дышать было неприятно, и уже через пять минут сладко и тяжело закружилась голова. Хорошо, что ехать было недалеко. Родители Мерцалова жили, что называется, в “тихом центре”, то есть в старом городе, полном людей, магазинов, офисов и автомобильной вони.
Очень престижно.
Дверь ему открыла сама Лидия Петровна Мерцалова.
– У вас ровно семь минут, – сказала она, не здороваясь. – Вероника, проводите.