Мифические эксперименты, или…
Шрифт:
Мартин от волнения не мог сосредоточиться, да ещё мешало зелёное свечение, так что пёс переводил умоляющий взгляд с одного зоркого приятеля на другого и нетерпеливо повизгивал.
— Я их вижу! — наконец завопил Рыжий.
Правда, Мартину и Савельичу удалось расслышать только «ви». «Жу» куда-то улетело, подхваченное свежим океанским ветром, вздымающим волны и вкусно пахнущим морепродуктами.
Привлечённый восклицанием Рыжего, из зелёного искрящегося марева выдвинулся НЕКТО.
— Ни капельки на нас не похож! — прошептал философ, с ужасом чувствуя, как холодеют лапы.
— Может, уже пора его отвлекать? — вопросительно пробормотал Рыжий, на этот раз не испытывая ни малейшего восторга перед внушительными размерами странного зверя.
— Думаете, Брысь с Пафнутием продержатся ещё немного без нашей помощи? — заколебался Мартин.
Страха он не испытывал. Наоборот, им овладело нестерпимое желание поскорее вцепиться зубами в горло кровожадному чудовищу и проверить, что значит «виртуальный» и действительно ли этого врага нельзя победить в честной схватке… Про то, что смертельно-опасную тварь следовало только отвлечь, пёс благополучно забыл, разгорячённый боевыми мыслями.
— Бежим! — скомандовал Савельич, и все бросились врассыпную. Точнее, в разные стороны, из которых одна вела прямо к монстру, и Мартин выбрал именно её…
***
Отчаянно загребая лапами тугую воду, Брысь вынырнул на поверхность.
— Пафнутий! — позвал он, как только отплевался от солёной горечи.
Ответный писк раздался в нескольких метрах сбоку.
Рубиновые глазки потомка неустрашимых мореплавателей сияли восторгом. Вообще вся его остроугольная мордочка от подвижного розового носа до округлых мягких ушей имела благостно-счастливый вид, что никак не вязалось с ситуацией, в какой они очутились.
— Я умею плавать! — с гордостью сообщил Пафнутий изумлённому компаньону, и даже новая волна не смыла довольную улыбку с намокшей белобрысой физиономии.
Возвращение прежней окраски приятеля подсказало искателю приключений, что их вынесло за пределы зелёного кокона. Молотя вокруг себя лапами, чтобы удержаться на плаву, Брысь принялся озираться в поисках корабля и спасительной якорной цепи. Однако эсминец как сквозь землю провалился, точнее, сквозь толщу океанской воды. Лишь с той стороны, где, по мнению опытного путешественника, только что находилось судно, донеслось короткое и странное:
— Жу!
Возглас растворился в воздухе. И если бы это не казалось слишком невероятным, искатель приключений поклялся бы, что слышал голос Рыжего!
Брысь прикинул расстояние до ближайшего корабля-наблюдателя. В лучшем случае до него несколько сот метров, а в худшем — придётся плыть не меньше километра (определить точнее не получалось). Вряд ли стоило уповать на чудо, что какой-нибудь востроглазый матрос заметит утопающих и кинет им спасательный круг… Людям было не до терпящих бедствие кота и крысы — на палубе царила суета, близкая к панике, вероятно связанная с внезапным исчезновением эсминца.
— Мне вода в уши заливается! — пропищал Пафнутий.
Выражение счастья на белобрысой мордочке уступило место усталости, грозящей превратиться в депрессию.
— Радуйся, что нет шторма! — строго отозвался Брысь, вынырнув из очередной волны.
— Откуда ты знаешь, что это не шторм?! У тебя же нет корабельных предков! — плаксиво возразил потомок мореплавателей.
— Догадываюсь, потому как мы ещё живы! — недовольно буркнул искатель приключений, но тут же великодушно разрешил: — Цепляйся за меня! Отдохнёшь немножко и поплывём вон к тому кораблю! — он указал глазами на намеченную цель.
Пафнутий резво подгрёб к компаньону и с облегчением забрался ему на голову — Брысь тут же погрузился в воду.
— Прости, — виновато пролепетал «м.н.с.», спускаясь ниже, на серую с белым ободком шкирку приятеля. И как только наглотавшийся океанской воды Брысь прочихался и прокашлялся, спросил: — А куда делся наш эсминец?
Искатель приключений не ответил. Но не потому, что рассердился на едва не утопившего его грызуна (это само собой!), а потому что не расслышал вопроса — его замечательные уши будто закупорили тугой пробкой, на время лишив главного органа кошачьих чувств — слуха…
Удерживаться на плаву с таким увесистым грузом, как «младший научный сотрудник», взращённый на сладких сиропах и прочей калорийной пище, Брысю помогала солёная вода. И если бы не волны, методично накрывающие его вместе с Пафнутием, то он бы уже радовался, что самая опасная и непредсказуемая часть спасательной операции миновала и остались сущие пустяки — добраться до твёрдой и, желательно, сухой поверхности и дождаться окончания действия эликсира. Хотя он не возражал бы, если бы достойно исполненная миссия завершилась прямо сейчас…
Непривычная глухота не проходила, и Брысь испугался, что навсегда лишился одного из шести важнейших кошачьих чувств. Мысли о постигшей его неприятности даже отвлекли от других, касающихся таинственного исчезновения эсминца.
Искатель приключений потряс головой в надежде, что застрявшая в ушах вода выльется обратно в океан, однако преуспел лишь в том, что потомок неустрашимых мореплавателей крепче в него вцепился.
— Так куда наш корабль подевался? — пропищал Пафнутий во всю силу голосовых связок, чтобы докричаться до оглохшего компаньона.
Смысл добрался до сознания Брыся словно сквозь густой мех, и он пожалел Рыжего, у которого из ушей торчало столько лохматости, что хватило бы на зимнюю одёжку для «м.н.с.». Наверное, именно поэтому у пушистого приятеля такие огромные глазищи — чтобы компенсировать недостаток слуха!
Ответ на заданный грызуном вопрос обнаружился в лекции Савельича, которую услужливо подсунула тренированная память бывшего «секретного агента»: «Во время эксперимента возникли непредвиденные побочные эффекты: эсминец на несколько минут исчез, но не бесследно — он объявился в Норфолке, на удалении в сотни миль от Филадельфии!»