Мифы Первой мировой

Белаш Евгений Юрьевич

Около 1910 г. Мясоедов познакомился с Сухомлиновым и способствовал его женить­бе на 26–летней Бутович. Предварительно она была разведена с помощью Мясоедова, искавшего лжесвидетелей неверности мужа, т. к. развод по обоюдному соглашению был тогда юридически невозможен. Жениху был 61 год, и такая скандальная женитьба ге­нерал–губернатора вызвала немалый резонанс.

В сентябре 1911 г. Мясоедов был вновь прикомандирован к жандармскому управле­нию в распоряжение военного министра « для наблюдениями за попытками пропаганды в войсках». В апреле 1912 г. в заседании Комитета государственной обороны предсе­датель А. И. Гучков заявил, что во главе контрразведки Военного министерства сто­ит « подозрительный полковник, удаленный из корпуса жандармов». По другой версии, об « учреждении в армии специального органа политического сыска с немецким шпио­ном во главе». Имя Мясоедова не называлось, но все поняли, о ком идет речь. Дело кончилось публичным скандалом, поэтому, хотя фактически обвинения доказаны не были, Мясоедов был снова уволен. В попытке восстановить репутацию

Мясоедов даже прибег к шантажу Сухомлинова, пользуясь своей ролью в бракоразводном процессе и требуя официальной реабилитации от имени министерства.

С началом войны, несмотря на понятное охлаждение отношений между Сухомлиновым и Мясоедовым, последний обратился с письмом о назначении его в действующую армию и получил положительный, хотя и частный ответ. В ноябре 1914 г. Мясоедов, как знающий немецкий язык и приграничную местность, был прикомандирован к 10–й армии в Восточной Пруссии.

17 декабря 1914 г. в Петроград из Швеции приезжает подпоручик 23–го Низовско­го полка Я. Колаковский. За несколько месяцев до того он попал в плен, предложил немцам свои услуги как шпион и, перебравшись в Россию, явился с повинной. На первом допросе Колаковский показал, что ему было поручено 1) взорвать мост через Вислу у Варшавы (награда — 200 000 рублей); 2) убить Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича (1 млн рублей); 3) переговорить с комендантом крепости Новогеоргиевск о сдаче ее за 1 млн рублей. И только на третьем допросе 24 декабря (т. е. через неделю) Колаковский вспоминает, что немецкий лейтенант Бауэрмейстер « советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому полковнику Мясоедову, у которого я мог узнать много ценных для немцев сведений». На четвертом допросе 8 января 1915 г. Колаковский показал: « В России мне был указан только полковник Мясоедов, но роль его в деле шпионажа мне никто не рассказал». Уже через день в изложении допрашивавшего его офицера Колаковский заявил: « Особо германцами было подчеркнуто, что германский Генеральный штаб уже более 5 лет пользуется шпионскими услугами бывшего жандармского полковника и адъютанта военного министра Мясоедова». А в феврале 1915 г. Колаковский рассказывает, что Мясоедов работал на немцев, еще будучи жандармом, т. е. до апреля 1907 г. 18 февраля 1915 г. Мясоедов был арестован и уже через месяц, 18 марта 1915 г., осужден. Суд продолжался всего один день, хотя доказательства шпионажа были только косвенными и по конкретным обвинениям Мясоедова оправдали, меньше чем через 6 часов он был повешен. Один из руководителей немецкой разведки Вальтер Николаи отмечал, что « вынесенный ему[Мясоедову] во время войны смертный приговор за измену в пользу Германии совершенно непонятен» (конечно, это можно списать на стремление «прикрыть» агента, но зачем?). Любопытно, что еще осенью 1914 г. появились слухи об измене и самого Верховного главнокомандующего Николая Николаевича.

Следующим «шпионом» стал сам Сухомлинов, которому припомнили и тесное знаком­ство с Мясоедовым, и статью «Россия готова», и поведение как военного министра в начале войны. 20 апреля (3 марта) 1916 г. он был арестован. Именно шпионами Су­хомлинов и Мясоедов не были, но их репутация и насущная необходимость найти коз­лов отпущения за провал войны сделали все необходимое. Сэр Эдвард Грей, англий­ский министр иностранных дел, сказал главе думской делегации А. Д. Протопопову (и тоже будущему «шпиону»!): « Ну и храброе у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра». Характерно, что шпиономания охватила все воюющие страны, но без публичных обвинений в шпионаже высших военных чинов.

Таким образом, Мясоедов «потянул» за собой Сухомлинова, а безуспешные обраще­ния родственников к императрице и Распутину о защите били уже по ним и лично Ни­колаю II. С убийством Распутина следующей мишенью для нападок становилась уже как минимум жена царя. Парадоксально, по сведение политических счетов и попытки защиты чести императорской семьи только расшатывали монархию. И русский генерал мог сказать англичанам в начале 1917 г.: « Что мы можем поделать. У нас немцы везде. Императрица — немка».

После Февральской революции все контрразведывательные органы русской армии как на фронте, так и в тылу расформировываются. Но уже через несколько дней контрразведка создается заново, ее возглавляют совершенно посторонние люди, ни­когда в ней не служившие. В частности, начальником контрразведки становится Ни­китин, помощник старшего адъютанта Отдела генерал–квартирмейстера штаба 7–й ар­мии. По его мемуарам, « 25 апреля 1917 года прапорщик 16–го Сибирского полка Ер­моленко был выпущен из плена немцами в тыл 6–й армии. Пойманный, приведенный в штаб, он стал рассказывать, что послан для пропаганды сепаратного мира, что со­держание будет получать от украинца Скоропись–Иолтуховского, который направлен к нам немцами, как и Ленин, для работы по разрушению России; а в отношении Прави­тельства оба получили задание в первую очередь удалить министров Милюкова и Гуч­кова».

1 июля Никитин приказал « отменить производство всех 913 дел по шпионажу, больших и малых, находящихся в разработке контрразведки и не имеющих прямого от­ношения к большевикам, дабы усилить работу против большевиков». Большевиками за­нимаются « 21 юрист и 180 агентов и прочих служащих». В тот же день был составлен список « двадцати восьми большевистских главарей, начиная с Ленина», и Никитин подписал именем Главнокомандующего (на что имел право) ордера на их арест. 3 июля в Петербурге после требования Центральной рады о предоставлении Украине ав­тономии и провала наступления на фронте происходит антиправительственная де­монстрация,

в которой приняли участие около 500 000 человек. Большевики выдвинут лозунг «Вся власть Советам!», демонстрация будет разогнана, свыше 700 человек убиты и ранены. 5 июля в утреннем выпуске газеты «Живое слово» вышла статья «Ле­нин, Ганецкий и К. — шпионы!». В июле же приказом Временного правительства в ар­мии вводится смертная казнь. 21 июля судебный следователь по особо важным делам Александров постановил: « Ульянова (Ленина), Апфельбаума (Зиновьева), Бронштейна (Троцкого), Луначарского, Коллонтай, Козловского, Суменсон, Гельфанда (Парвус), Фюрстан–берга (Ганецкого), Ильина (Раскольникова), Семашко Романа и Сахарова привлечь в качестве обвиняемых».

Что же мы видим? Сценарий Мясоедова повторяется до мелочей — некий прапорщик посвящается немцами в секреты государственной важности и немедленно о них рассказывает. Причем раскаявшийся шпион появляется как нельзя более вовремя — в разгар политической борьбы именно с упомянутыми людьми. Также любопытно, что об­винения выдвигаются по новейшим событиям, т. е. «грехи» царского времени или ор­ганизация Февральской революции следователей не интересуют. Большевики становят­ся опасными только как реальные конкуренты в борьбе за власть.

В то время Ленин был всего лишь главой небольшой и не самой известной оппози­ционной партии. К началу войны он проживал в польской деревушке Поронино. 7 ав­густа 1914 г. в его квартире был проведен обыск, а на следующий день Ленин был арестован австрийскими властями по подозрению в… шпионаже. С помощью лидера австрийских социал–демократов Виктора Адлера Ленину удалось освободиться из-под стражи и уехать в Швейцарию. Там Ленин выступает с манифестом «Война и россий­ская социал–демократия», напечатанным 1 ноября 1914 г. в газете «Социал–демо­крат». В нем были изложены тезисы, что « с точки зрения рабочего класса и трудя­щихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монар­хии, самого реакционного и варварского правительства» и что « единственно пра­вильный пролетарский лозунг» — «превращение современной империалистической вой­ны в гражданскую войну». Но с какой целью? « Ближайшим политическим лозунгом с. — д. Европы должно быть образование республиканских Соединенных Штатов Европы, причем в отличие от буржуазии, которая готова «обещать» что угодно, лишь бы во­влечь пролетариат в общий поток шовинизма, с. — д. будут разъяснять всю лживость и бессмысленность этого лозунга без революционного низвержения монархий гер­манской, австрийской и русской. В России задачами с. — д. ввиду наибольшей отста­лости этой страны, не завершившей еще своей буржуазной революции, должны быть по–прежнему три основные условия последовательного демократического преобразования: демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8–часовой рабочий день. Но во всех передовых странах война ставит на очередь лозунг социа­листической революции, который становится тем насущнее, чем больше ложится тяже­сти войны на плечи пролетариата».

То есть Ленин выступал за крушение всех монархий и за социалистические револю­ции в наиболее развитых странах, которой Россия еще не являлась.

НЕМЕЦКОЕ И ДРУГОЕ ЗОЛОТО

Один из наиболее «убойных» аргументов — «большевики брали немецкое золото с помощью Парвуса».

Израиль Лазаревич Гельфанд родился в 1867 г. в местечке Березино Минской гу­бернии в семье еврейского ремесленника. В 1899 г. на талантливого публициста из Германии под псевдонимом Парвус обратил внимание Ленин, и вскоре Парвус стал со­трудником «Искры». Близких отношений у них никогда не было, а после революции 1905 г. начинаются резкое расхождение и критика Лениным Парвуса за « полнейшее незнание русских политических вопросов». Больше того, в 1908 г. Парвус растратит более 100 000 марок, полученных от Горького (чьим литературным агентом был Парвус) на финансирование немецких социал–демократов, и будет исключен из российского и германского социал–демократического движения. Парвус осядет в Константинополе, где с 1911 г. он станет агентом немецкого Генерального штаба и военным корреспондентом при немецком генерале Лимане фон Сандерсе. Такие связи заметно облегчали коммерческую деятельность, и Парвус заработает состояние на поставках зерна из России в Турцию, а также контрабанде оружия на Балканы. Такой поворот сделает его в глазах социалистов «сутенером империализма» (Э. Бернштейн—Троцкий), «негодяем» и «авантюристом» (Ленин).

С началом мировой войны Парвус открыто действует на стороне Германии и в янва­ре 1915 г. встречается с немецким послом в Константинополе, предлагая план по объединению усилий «русских демократов» и Германии, равно борющихся против ца­ризма. Такое предложение вызвало живой интерес, и в марте 1915 г. Парвус прибы­вает в Берлин с планом под названием «Подготовка массовой политической забастов­ки в России», также известным как «Меморандум д–ра Гельфанда». Парвус предложил организовать в 1916 г. массовую политическую забастовку под лозунгом «Свобода и мир». « Чтобы сделать забастовку всеобщей, следует взорвать железнодорожные мосты, как это было во время забастовочного движения 1904—1905 годов». Для «полной организации русской революции» в январе 1916 г. Парвусу требовалось 20 млн рублей, но пока можно было удовлетвориться и 1 млн, который и был после некоторых сомнений выдан Парвусу статс–секретарем иностранных дел Яговым для организации пропаганды. Однако наступил 1916 г., а революции не случилось. Как оказалось, Парвуса в России давно уже забыли, а в Германии относились настороженно. И даже встреча с Лениным в конце мая 1915 г., по словам самого же Парвуса, кончилась ничем, а по словам Ленина — он предпочел не иметь с ним (Парвусом) никаких дел. В ноябре того же года Ленин резко критиковал статью Парвуса: « Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий Генеральный штаб выступил за революцию в России».