Мифы Первой мировой

Белаш Евгений Юрьевич

Сражение превратилось в бои на истощение, продолжавшиеся до начала сентября и уничтожившие с таким трудом накопленные резервы. Кавалерия, не дождавшись проры­ва, сменяла в окопах пехоту. К концу августа 1916 г. войска Юго–Западного фронта потеряли в боях, согласно ежедневным донесениям в Ставку, 1798 офицеров и 114 627 солдат убитыми, 8819 офицеров и 663 560 солдат ранеными, 475 офицеров и 95 750 солдат пропавшими без вести. По описанию Клембовского, « одни части вели ата­ки, другие стояли; общего руководства, общей идеи не было видно; потери получа­лись довольно серьезные, снаряды расходовались в огромном количестве, а результаты были ничтожны; самые атаки производились с нарушением основных прин­ципов, выработанных боевым опытом. В общем, получалось впечатление усталости и отсутствия

порыва». Но только в сентябре были предприняты еще 4 попытки наступ­ления на Владимир–Волынский, Львов и Галич, а в октябре—ноябре — попытки помочь Румынии. Решения о наступлении зачастую менялись каждые несколько часов. Тяжелой артиллерии не хватало, а имевшаяся при артподготовке ночью прекращала огонь. В итоге роты гвардии в сентябрьских атаках теряли до 40—50 человек.

До конца года, по ежедневным докладам штаба фронта Ставке, потери в результате наступления составили: убитыми — 2930 офицеров и 199 836 солдат, ранеными —14 932 офицера и 1 075 959 солдат, пропавшими без вести — 928 офицеров и 151 749 солдат, всего 18 006 офицеров и 1 436 134 солдата. По данным С. Г. Нелиповича, к осени 1916 г. войска Австро–Венгрии потеряли от Припяти до румынской границы 30 245 человек убитыми, 327 388 пропавшими без вести, 153 613 ранеными и 102 341 больными. С мая по декабрь австро–венгерский Северный фронт (включая действия под Барановичами и в Румынии) потерял 1294 офицера и 43 764 солдата убитыми, 4769 офицеров и 211 705 солдат ранеными и 5981 офицера и 371 818 солдат пропав­шими без вести. Германские войска потеряли в полосе наступления Брусилова 140 000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В итоге соотношение потерь русских войск к потерям противника составило 2:1. Правда, русские войска захватили 417 000 пленных, 1745 пулеметов, 448 минометов и бомбометов, 581 орудие и другое во­енное имущество. Но людские потери, особенно убитыми, были гораздо тяжелее, а

из миллиона раненых в мае—октябре 1916 г. в строй вернулись только 204 000, у немцев возвращался каждый второй.

Таким образом, Луцкий–Брусиловский прорыв, задуманный и предпринятый с сугубо ограниченными целями, вначале дал крупный оперативный успех, оказавшийся черес­чур неожиданным. Возможность крупной стратегической победы была упущена. Больше того, к моменту перехода русской армии в наступление кризис на итальянском фронте был уже преодолен, и операция австро–венгров захлебнулась. А по словам генерала Фалькенгайна, « в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме». То есть и помощь союзникам оказалась несвоевременной. Тем не менее атаки продолжались еще несколько меся­цев.

В стратегическом плане прорыв привел только к объявлению 27 августа Румынией войны Австро–Венгрии. За это Антанта обещала Румынии Трансильванию, большую часть Буковины и Банат. При этом вступлению в войну Румынии крайне противилась… Россия — именно ей пришлось растянуть фронт еще на 400 км и выде­лить 10 армейских и 3 кавалерийских корпуса на помощь Румынии.

Уже в октябре 1916 г. немцы ликвидировали все опасности, связанные с вступле­нием в войну Румынии, а в конце ноября и декабре — заняли большую часть Румынии, включая ценнейшие нефтяные промыслы, пусть и временно разрушенные. Австро–Вен­грия еще была способна продолжать войну, ее фронт удержался, а немцы быстрой по­бедой в Румынии перечеркнута пропагандистский эффект Брусиловского прорыва и приобрели поистине драгоценные источники нефти и продовольствия.

Можно ли было заранее перебросить все свободные резервы на Юго–Западный фронт? Скорее всего, настолько массовая перевозка войск, техники и припасов привела бы к перегрузке и так изношенной транспортной сети — в реальности одновременная перевозка 4 корпусов привела к затору в августе. А немцы также могли бы снять часть войск с неатакуемых фронтов и перебросить их, причем по лучшей инфраструктуре.

Рокировка командующих только оттянула бы начало наступления. Создание конных армий, как предлагает Максим Оськин? Но формирование такого инструмента, насыще­ние опытными кадрами и специальной техникой, выработка оптимальной структуры и особенно грамотное применение крайне сложны. Даже если бы такие армии были со­зданы, опоздание со вводом в

бой, неудачный выбор участка, незавершенность прорыва привели бы к такому же закономерному финалу. И сам Оськин цитирует Шапошникова о характерной атаке 9–й кавалерийской дивизии на реке Стрыпе, понесшей большие потери от огня с флангов: « Последний[прорыв] быстро был закрыт австрийской пехотой, несмотря на доблесть произведенной конной атаки, кстати сказать, сопровождавшейся большими жертвами». Даже и на Западном фронте, как мы видели, союзники неоднократно пытались ввести конницу в прорыв, пробитый при помощи тяжелой артиллерии, авиации и танков, но также неудачно.

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ

Перед началом войны стратеги Антанты возлагали немалые надежды на «паровой ка­ток» русской армии, крупнейшей уже в мирное время. Казалось бы, страна с населе­нием в 164 млн человек (к 1914 г.) могла без особого напряжения выставить и со­держать армию любой потребной численности.

Однако, по переписи 1897 г. свыше четверти населения составляли… дети моложе 10 лет, примерно та же тенденция сохранилась к началу войны. Слабая механизация сельского хозяйства, транспорта на огромных расстояниях требовали гораздо больше рабочих рук, чем в других странах. Накладывала ограничения и специфика комплек­тования армии.

Старшие офицеры от командира полка до командира корпуса практически не повыша­ли подготовку. Например, начальники дивизий, командиры бригад, начальники штабов корпусов и дивизий командировались на армейские полигоны один раз в четыре года на три недели.

По мнению А. П. Будберга, благодаря отбору мирного времени, было сравнительно мало начальников, способных принимать на себя ответственность и рисковать, если того требовала обстановка и интересы дела. В результате, несмотря на временами блестящие тактические успехи, стратегических достижений не было.

К началу войны в некоторых пехотных частях, несмотря на общий дефицит кадров сравнительно с европейскими армиями, после мобилизации имелся даже некоторый переизбыток унтер–офицеров, шедших рядовыми. Например, в Семеновском полку на каждую роту приходилось 20—30 таких «липших» унтер–офицеров. Роты шли в первый бой, имея по штату военного времени 3—4 офицера, по 2—3 подпрапорщика, по 30—40 унтер–офицеров и ефрейторов. В батальонах было 14—16 офицеров. В гвардии ротами командовали капитаны или штабс–капитаны, а батальонами — полковники, так как в гвардии чина подполковника не было. Полками командовали генерал–майоры, некоторые из них входили в Свиту Его Императорского Величества.

Вместо того чтобы оставить «излишних» унтер–офицеров в запасном батальоне для замены выбывавших в боях, как учителей новобранцев и ратников, их поставили в строй простыми рядовыми. Участник августовских боев в Восточной Пруссии писал: « Душа радовалась, глядя на наших; несмотря на то, что все поле между Допененом и Платеном бороздили снаряды, наши шли, как на маневрах; почти не ложились и не окапывались; чувствовался могучий порыв и богатырский дух; была уверенность, что мы снесем врага». И против австрийцев, «полные энтузиазма первого боя и желания поддержать свою вековую боевую славу, наши солдаты шли вперед на смерть во весь рост, имея офицеров впереди». К чему приводили атаки, когда войска «не ложились и не окапывались», хорошо известно из предыдущих глав. В результате лучшие кадры офицеров и унтер–офицеров выбивались в первых же боях, а заменить их было уже некем. Больше того, с объявлением мобилизации Николаевская Академия Генерального Штаба была закрыта и весь ее состав распущен по действующим частям армии. Итог — появившийся вскоре недостаток опытных офицеров Генерального штаба на должности начальников штабов дивизий.

Да, ночью 8—9 сентября 1914 г. Московский полк (без двух рот) внезапной штыко­вой атакой уничтожил немецкое боевое охранение, а затем и артиллерийскую прислу­гу, было захвачено 28 германских орудий, из них шесть 150–мм гаубиц. 4–я гер­манская ландверная дивизия, понеся крупные потери, начала в беспорядке отходить на запад. Эта победа была достигнута при грамотной разведке и широкой инициативе (чем на стратегическом уровне похвастаться удавалось редко), к тому же против второсортных войск.