Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной
Шрифт:
Все эти трудности, однако, легко перевешивались удовольствием от созерцания сибирских пейзажей и общения с попутчиками. Среди них попадались весьма оригинальные персонажи.
Еще в Пекине, не успел состав тронуться, как в купе постучали. Открываем дверь, на пороге стоит мужчина с очень ласковым лицом.
– Урхо, – представился он, – работник финского посольства в Пекине. А вы, стало быть, из советского посольства? Надо бы обмыть знакомство.
– Можно обмыть.
– Понял, я мигом. – Через минуту финн снова был в нашем купе, держа в руках бутылку шампанского.
Выпили. Я поставил на стол красное вино. Вскоре кончилось и оно.
– Как насчет пива? – поинтересовался попутчик.
– После вина?
– А что? Очень даже ложится.
Урхо снова на мгновение исчезает и возвращается с дюжиной банок пива. Наташа уже не участвует, да и я начинаю сдавать. Урхо же напротив только набирает темп. Банки с пивом осушает одну за другой залпом. Заодно интересуется, не припрятана ли у меня, случаем, водочка. Отпираться бесполезно – везем целую коробку китайской водки. Но это на многодневный путь до Москвы и на подарки дома друзьям.
Всю коробку Урхо сразу не выпил,
Урхо вынужден был искать новых собутыльников. Сначала пил с кем-то из нашего вагона, потом исчез из поля зрения. Лишь изредка, проходя по составу в направлении вагона-ресторана, мы замечали его ласковый образ в том или ином купе.
И вдруг ЧП! Прибегает взъерошенный Урхо и кричит:
– Меня обокрали! Пропал бумажник со всеми деньгами и документами.
Вызвали начальника поезда. На следующей остановке подсел следователь. Начались допросы собутыльников. Среди них были выявлены подозрительные субъекты. Один, карточный шулер, только что освободился из мест лишения свободы и зачем-то ехал в Москву. На него и пали основные подозрения, тем более что свидетели показали: Урхо спал в купе бывшего зэка.
Пока шло расследование, мы утешали финского друга как могли, а заодно кормили и поили его. Ведь он остался без средств существования. Водили его в вагон-ресторан завтракать, обедать и ужинать. На следующее утро Наташа вспомнила про пакет с овощами, который Урхо принес в наше купе еще до инцидента, вернувшись с прогулки во время очередной стоянки поезда. Жена сняла пакет со стенного крючка и принялась вынимать овощи, чтобы помыть их к трапезе. Добралась до дна пакета – а там пропавший бумажник.
Карточный шулер отделался легким испугом, а Урхо весь оставшийся до Москвы отрезок времени давал пирушки по случаю счастливой развязки ЧП. Пил весь вагон, но больше всего сам виновник торжества. При этом ни в финале, ни на предыдущих этапах распития горячительных напитков финский дипломат ни разу не опьянел. Оставался трезвым как стеклышко.
Естественно, мы уже до встречи с Урхо были наслышаны о питейных аппетитах и талантах финнов. В частности, о пьяных дебошах туристов из страны Суоми в Ленинграде. Но наяву впервые столкнулись с финским феноменом в поезде Пекин – Москва. И это выглядело впечатляюще. Многие последующие годы Урхо оставался в нашем сознании абсолютным чемпионом мира в дисциплине, которая в шутку зовется игрой в спиртбол.
Общались мы в поезде и с другими колоритными типажами. Некая финская старушка так возбудилась при виде небесно-голубого озера Байкал, что разделась почти догола и в таком виде бегала по коридору. Спецгруппа, состоящая из проводников и дежурного милиционера, еле ее скрутила и облачила в пальто.
Датчанка пыталась расплатиться в вагоне-ресторане персональным чеком. Работники советского общепита и слыхом не слыхивали, что такое чеки. Требовали наличные. Они отсутствовали. Начальник поезда, наш старый знакомый Анатолий Васильевич, послал радиограмму на следующую станцию. Там датчанку в порядке большого исключения обслужили представители Госбанка под присмотром местного уполномоченного КГБ.
Пассажир-немец, тоже из нашего вагона, по ошибке впрыгнул на сибирской станции в чужой поезд. Его умчали куда-то на юг, в Казахстан, в районы, запрещенные для посещения иностранцами. А в тамбуре нашего вагона остался стоять велосипед немца, прикованный к поручню. Проводники всю дорогу матерились: в Москве им предстояло найти инструмент, чтобы отцепить велосипед.
В Новосибирске отстал от поезда швейцарец. Он застрял в очереди за какими-то экзотическими с его точки зрения консервами. Иностранца доставили на следующую станцию на военном вертолете.
Два советских мальчика тем временем украли шесть рублей у соседа по купе, инвалида Великой Отечественной войны. Их изобличили, и они дали письменное обещание больше никогда не воровать. Однако при высадке из поезда на уральской станции из их сумки выпала банка селедки, украденная у того же инвалида уже после письменного покаяния.
К американцу-ученому и его невесте-певице подсел профессиональный картежник. Заокеанские гости проигрались в пух и прах. Даже сумку с одеждой проиграли.
Еще один американец возвращался после годичного преподавания в вузе китайского города Сиань. Он много интересного рассказывал о КНР и все время сравнивал китайскую действительность с тем, что видел на сибирских просторах. Подъезжая к Уралу, вынес свой вердикт: Сибирь по уровню развития похожа на Китай, но люди в СССР «больше похожи на европейцев».
В заключение описания этой поездки из Пекина в Москву в 1984 году приведу свои дневниковые записи:
Пишу в поезде Пекин – Москва. Остановились в лесу, в районе Байкала. В пути уже третьи сутки. Из Пекина выехали в субботу. Была страшная духота. Коробок в итоге набралось немало – более сорока: в последний момент объявилась целая группа дополнительных посылочников, несколько мест заняло съестное в дорогу. Грузили молодые рабочие и водитель Алексей Медведев. Натали все заранее продумала, просчитала и тем не менее не все вышло гладко. Поезд подали поздно, отъезжающих много. В общем, действовали в спешке, забыли про Наташину схему. Но водитель Алексей все-таки привел все в надлежащий порядок.
Не успели тронуться – и за спиртное. Сосед-финн угостил пивом, мы выставили водку, к нам присоединились В. Захаров и проводники из соседнего вагона. Смотрели в окно на Маньчжурию. Летом она выглядит приятнее: зеленые поля, кое-где кудрявые холмы. Деревушки в основном бедные, мазанки из глины. На полях только лошади и люди, техники не видно.
Китайский вагон-ресторан поразил неопрятностью и убогостью. Было пиво самого дешевого сорта
В ресторане встретили парня-кореиста Мишу Малышева, который возвращался из командировки. Он восторгался пищей, говорил, что в Корее нет ничего подобного. Все познается в сравнении.
Убогой показалась и станция Маньчжурия. Подъехали ранним утром. Небольшой вокзальчик и все. А в 1982 году нам показалось, что мы прибыли в Гонконг. Китайские пограничники и прочие официальные лица были очень вежливы, мягки и задержали нас на какие-то мгновения. Зашли в магазин, который после Пекина тоже выглядел убогим.
Но вот снова в путь. Через минут десять граница. Сразу все меняется. Надпись «СССР», а за ней замысловатые узоры колючих заграждений, вспаханная полоса, солдаты с винтовками, танк на пьедестале. И так до Забайкальска.
На станции ряды пограничников, таможенников. Тоже все вежливые, но суровее. Пока пограничники-офицеры сверяют наши фото в паспортах с лицами владельцев, по крышам стучат кованые сапоги рядовых. Все тщательно, скрупулезно, серьезно. Настоящий осмотр. Таможенники нас не трогали, а вот у иностранцев (которых в поезде полно) самым тщательнейшим образом изучали книги. Наконец нас выпустили.
Забайкальск – поселок 8 тыс. человек. Людей не хватает, и это чувствуется. Народ одет неопрятно, некрасиво, лица угрюмые. В буфете много спиртного и сухие булки.
Сели и поехали. Пейзаж стал сразу интереснее: сопки, а затем пышные леса, красивые реки, безлюдье. Лишь иногда попадаются деревушки, весьма неказистые, многие дома дышат на ладан. Это уже понедельник. По пекинскому времени день, по московскому – на четыре часа меньше, а по местному – на 2 часа вперед пекинского. Можно запутаться.
Продолжаю писать на станции Слюдянка. Это у Байкала. На подъезде к станции были прекрасные пейзажи: с одной стороны горы, покрытые лесами, ущелья полноводных, плавных рек, с другой – Байкал. Сегодня пасмурно, вода не видна, но местами картина величественная. Берега в основном пустынные. Красивейшие и здоровые места, но люди сюда не рвутся.
Тронулись. Московское время 8:30 утра, вторник.
Продолжаю на следующее утро. В Москве сейчас 3:28 a.m., т. е. ночь. Среда, 18 июля, только начинается. Здесь же, в Красноярском крае, по которому идет наш поезд, уже светло, кое-где видны люди.
Вот мы уже и в Москве. Выехали из Китая в субботу 14 июля, в столицу прибыли в пятницу в 18:15 по здешнему времени. Точно по расписанию! В пути находились 6 суток, из них две ночи и один день ехали по китайской территории, остальное время понадобилось для преодоления расстояния от Забайкальска в Читинской области до Москвы.
Поездкой остались довольны. Она нас не утомила, была интересной и познавательной. Благодаря путешествию на поезде удалось переправить домой большое количество груза: более 40 коробов. Натали потратила уйму времени на упаковку, планировку размещения багажа в купе, но зато теперь можно испытывать чувство удовлетворения.
Конкретные впечатления от поездки.
На китайской территории наблюдали бесчисленные деревушки: глиняные и кирпичные дома, ослы, лошади. Техники не видно. Поля красивее, чем ранней осенью, в целом пейзаж повеселее, но очень мало растительности.
После Забайкальска местность почти сразу становится привлекательнее. Вскоре появляются густые леса. Красивые горы, Байкал, реки Ангара, Енисей, Обь и др. Замечательно на Урале: поля, кудрявые холмы, тихие речушки. Народу почти не видно, как будто проезжаешь необитаемые земли. Там же, где живут люди (города, селения), зрелище довольно убогое. Крестьянские избы некрашеные, неказистые. Дороги расквашены от дождей. На предприятиях вопиющий беспорядок: валяются кирпичи, трубы, лес, техника. Ж/д станции обшарпанные и на них ничего не купить, разве что книги, газеты, ужасного вида и качества котлеты и коржи.
Начиная со станции Зима (между Иркутском и Красноярском) стали появляться торговцы овощами и фруктами. Видели огурцы (2–3 на рубль), ягоды (тоже дорогие), например смородину, клубнику, землянику, еще вареную картошку, редис, лук. Но всего понемногу и не на каждой станции.
Москва тоже выглядит на подъезде не ахти как. Дома в основном обшарпанные, окруженные морем бурьяна, свалки, неопрятные предприятия и т. п.
Просыпались рано. Пили чай, ели кашу. Болтали с соседями по вагону, знакомыми из других вагонов. Обед в вагоне-ресторане. Разнообразия никакого, но съедобно (брали лангеты или яичницу, суп). Потом сон, наблюдения за жизнью за окном, выпивка в компании, чтение, ужин в вагоне-ресторане, в 11–12 отход ко сну.
С нами ехали Захаровы, Володя и Ира, их маленькая дочь Маша. В вагоне путешествовали также американцы. Преподаватель американской литературы из колледжа Notre Dame в Индиане.
В мае 1985 года, по завершении командировки в КНР, мы вновь сели в поезд, следовавший по маршруту Пекин – Москва. Вагон-ресторан, работавший на китайской территории, оказался еще хуже предыдущего. Вечером пошли ужинать. У входа в вагон-ресторан сидела группа хмурых китайцев. Я поинтересовался, можно ли поесть. Старший из них, зыркнув исподлобья, прошипел:
– Нет, еды нет.
– Может быть, хоть рис есть? Жена очень голодна.
– И риса нет. Есть хлеб.