Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной
Шрифт:
Запад, впрочем, не смущало поведение цинских властей. Влекомые перспективой баснословной наживы, жаждой территориальных приобретений и религиозным фанатизмом европейцы продолжали «вгрызаться» в Срединную империю. Предпринимали захваты земли, вступали в вооруженные стычки с цинскими войсками, третировали китайцев, учиняли кровавые погромы.
Колонизаторские аппетиты разыгрались настолько, что в 1840 году Великобритания начала войну против Китая. Поводом послужил запрет цинских властей на ввоз в страну опиума, на торговле которым сказочно богатели английские купцы. «Первая опиумная война» завершилась подписанием в 1842 году Нанкинского договора. Документ носил откровенно неравноправный, грабительский характер, положив начало превращению дряхлеющей Цинской империи в полуколонию. Лондон обложил Поднебесную огромными контрибуциями, получил «в вечное владение» остров Гонконг, добился контроля над четырьмя крупнейшими морскими портами Китая. Договор предоставил британским подданным полную свободу действий на китайской территории и еще больше развязал руки наркоторговцам. За англичанами в Срединную империю хлынули другие колонизаторы.
Но вырванных у Пекина привилегий колонизаторам казалось недостаточно, и в 1856 году, воспользовавшись дестабилизацией в Китае из-за внутреннего восстания тайпинов, Англия развязывает вторую опиумную войну. В ней приняла участие и Франция. В 1860 году Поднебесная капитулировала, подписав с агрессорами Пекинские соглашения. По их условиям Китай фактически терял статус независимого государства. Иностранцы могли творить на китайской земле что угодно.
Последующий период разнузданного хозяйничанья колонизаторов в Поднебесной нанес глубочайшие раны самосознанию китайского народа. До сих пор в Пекине как напоминание о национальном унижении сохраняются руины летней резиденции цинских императоров Юаньминъюань. Англо-французские войска в 1860 году варварски разрушили этот дворцовый ансамбль с его несметными сокровищами, уникальными произведениями искусства, книгами, парками. Взрывали, сжигали, рубили, грабили. Во время посещения советскими дипломатами в 1980-х годах портовых городов (Тяньцзиня, Шанхая и др.) экскурсоводы с дрожью в голосе и слезами на глазах напоминали, что целые районы китайских городов колонизаторы завешивали объявлениями типа: «Собакам и китайцам вход запрещен».
Непросто развивались в прошлые века и российско-китайские отношения. Упоминания о первых контактах между соседними гигантскими государствами относятся к началу XVII столетия. Инициатива исходила от сибирских воевод, направлявших представителей в Поднебесную с коммерческими целями. Ничего не подозревавшие «послы» воспринимались в Пекине как «вассалы», доставляющие ко двору «дань». Ведала их приемом Палата по управлению вассалами.
Теплота приема гостей с Севера зависела от их готовности соблюдать церемониал. Купец П. Ярыжкин, прибывший в Пекин в 1655 году, выполнил обряд «коутоу», за что был отблагодарен пышным пиром, шикарными подарками и императорским указом, адресованным русскому царю. В указе царю предлагалось, получив дары, быть «навечно преданным и послушным» Сыну Неба.
Трудно сказать, осознавали ли в Москве свой «вассальный» статус – мог ведь, помимо всего прочего, помешать языковый барьер. Так, грамота минского императора Чжу Ицзюня с изложением китайского взгляда на отношения с «внешними варварами», посланная в 1619 году, провалялась в Посольском приказе непереведенной на русский язык вплоть до 1675 года (56 лет!). Переводчиков не было ни у нас, ни у китайцев, и на переговорах прибегали зачастую к помощи западных миссионеров, которые и не умели, и не хотели переводить квалифицированно.
Но главное, что тормозило российско-китайские контакты, было отсутствие у Срединной империи интереса к торговле. Меха китайцы добывали сами, а промышленные товары предпочитали покупать у западных купцов в Кантоне. Многочисленным российским посольствам цинские сановники внушали: китайцам безразлична торговля, это последнее дело, о котором не стоит даже говорить.
А вот территориальные вопросы весьма занимали Пекин. Цинские власти с неприязнью и беспокойством следили за продвижением русских на восток. На повестку дня встал вопрос о территориальном размежевании двух государств. Первым документом на данную тему явился Нерчинский договор 1689 года. Подписывался он под давлением прибывшего в Нерчинск многочисленного цинского войска и получился весьма невыгодным для России. Срединной империи была уступлена большая часть Приамурья, ранее уже освоенная русскими. Отошли Китаю и земли, считавшиеся среди русских ничейными. Россия лишилась удобного выхода к Тихому океану.
На этом территориальная тяжба не завершилась, тем более что Нерчинский договор был весьма несовершенен, не определял пограничную линию четко и обоснованно с правовой точки зрения. Граница сохраняла подвижный характер. По мере того, как Россия наращивала могущество, ее все больше влекло на Восток.
С 1715 года в китайской столице открылась Русская духовная миссия, которая фактически выполняла функции дипломатического представительства, первого иностранного учреждения такого рода в Срединной империи. Постепенно рос российско-китайский товарооборот. Но оставались территориальные разногласия. Возникали стычки на границе, случались недоразумения в связи с ее пересечением.
В российских архивах мы с Натулей натолкнулись на массу любопытных документов. В 1726–1727 годах в Пекине состоялись очередные переговоры о территориальном размежевании. Цины вновь применили тактику давления и угроз, добиваясь новых уступок от царского правительства. Они требовали установить границу по Байкалу и Ангаре. Цины блокировали российских дипломатов в посольстве, поставляли гнилую воду, от которой половина делегации слегла в постель.
Тем не менее подписанный в 1727 году Кяхтинский договор не ущемил российских интересов: территориальных уступок не последовало, и, кроме того, удалось расширить наше политическое и экономическое присутствие в Поднебесной. При этом цины по-прежнему воспринимали Россию как вассала, страну-«данницу». Послов в Санкт-Петербург не направляли, ограничиваясь передачей грамот, составленных по принципу от высшего к низшему. Российскому царю разъяснялось: «Мы, Поднебесная империя, имеем много вассальных государств, но никогда не посылаем посольств в иностранные государства».
Одновременно звучали такие, например, утешительные слова: «Русский губернатор ныне прислал гонцов с письмом, прося о дружеской встрече. Возможно, это означает, что хан России… желает поднести Нам дань… Когда русские… прибудут, если они намереваются… поднести Нам дань, Мы не будем отвергать их просьбу… Мы представляем себе, что, после того как русские прибудут в Пекин, они не осмелятся отказаться от церемонии “коутоу”».
В XVIII и XIX веках китайцы гораздо меньше интересовались Россией, чем россияне Китаем. Срединная империя застыла в своем развитии, пребывала в летаргическом сне, ничего изучать не собиралась. Соотношение сил между тем менялось в пользу России. Она превращалась в великую мировую державу, а цинский Китай, раздираемый внутренними противоречиями и испытывавший нарастающее давление со стороны западных колонизаторов, хирел.
В 1860 году между Россией и Китаем был заключен Пекинский договор, который установил границу, выгодную для России. Это размежевание в своей основе сохранилось до сих пор. Все земли к северу от Амура перешли нам. Китайские историки настаивают на том, что такое разграничение явилось итогом «постоянной агрессии русского царизма», «аннексией исконно китайских земель». Обращается внимание на то, что Пекинский договор был подписан в момент оккупации китайской столицы англо-французскими агрессорами. Русские переговорщики, мол, держали китайских коллег «за горло».
Дело якобы дошло до того, что русские споили главу цинской делегации, вложили ему в руку красный карандаш и заставили провести по карте «красную линию», ставшую государственной границей. Причем линия была зафиксирована по китайскому берегу пограничных рек, в результате чего вся речная полоса оказалась в ведении российской стороны, беспрецедентный случай в практике территориального размежевания.
У наших ученых иная логика, они сходятся во мнении, что земли, перешедшие под юрисдикцию России, в прошлом не принадлежали ни одной из сторон.