Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Рыбаки рассказывают писателю о том, как работают и как нелегко им приходится в море. Ведь в холодную пору года каждый рыбацкий сейнер вылавливает по 300–400 центнеров рыбы за день. Однажды в шторм и мороз суда обмерзли и стали выходить в Черное море. Ночью капитан одного из судов вышел из каюты и с ужасом увидел, что за бортом плавает человек. Он поднял тревогу, сейнер приблизился к плавающему, и рыбаки подняли его на борт. Оказывается, шторм выбросил рыбака за борт с впереди идущего судна. Когда пришли в Керчь, спасенный рыбак сказал, что больше в море не выйдет. Но не прошло и года, и он снова вернулся в море рыбачить. Без моря он жить не мог.
– Смелые и сильные вы люди, рыбаки, – говорит Шолохов и благодарит их за хороший труд. А потом начался разговор о том, что еще мешает рыбакам. Писатель спрашивает: какую и сколько рыбы кубанцы ловят в Азовском море?
У кубанцев, как и у ростовских рыбаков, на первом месте уловы хамсы и тюльки, а за ними судака и тарани. Меньше всего ловят осетровых, рыбца и шемаи.
Шолохов сокрушенно качает головой и замечает:
– Недавно ловили миллион хорошей рыбы…
Рыбакам понятна тревога писателя. Они сами обеспокоены тем, что запасы высокоценных пород рыбы в Азовском море сокращаются. И рассказывают, что предпринимают, чтобы сохранить рыбу. Писателя заинтересовал опыт кубанцев. По его инициативе несколько лет назад в вешенские озера завезли толстолобика, и он прижился. Опыт кубанцев интересен. Например, они перестраивают хозяйства с двухгодичного цикла на трехгодичный. Благодаря этому рыбаки получают рыбу более крупных размеров. Надо использовать.
О чем бы ни спрашивал Шолохов рыбаков, во всем ощущалась заинтересованность труженика и хозяина.
– Ну, хорошо, – подытоживает писатель и неожиданно спрашивает: – А рыбу-то сами едите?
Он лукаво посматривает на рыбаков и улыбается. В зале возникает смех: вопрос житейский, писатель хочет знать все.
– Четыре раза в году, – сообщают рыбаки, – каждый рыбак получает от тридцати до шестидесяти килограммов пайковой рыбы. А на рыбацком промысле и на рыбацком стане, как вы знаете, есть и рыбацкая уха, и рыба жареная, вареная, печеная, сушеная, вяленая – в любом виде…
Улыбаясь в усы, Шолохов снова спрашивает:
– А жинки едят, нет?
– И рыбаки едят, Михаил Александрович, и жинкам достается понемногу.
Шолохов смеется вместе с рыбаками. Он любит шутку и смех и веселых людей. После веселого оживления снова наступает тишина. Ее нарушает негромкий голос писателя. Он говорит о том, как важно сейчас, в период бурного развития и прогресса техники, сохранить природу, чистоту рек, не допустить гибели рыбы, как это случилось на Дону из-за спуска в реку неочищенных вод.
Лицо писателя грустное. И он рассказывает об этом бедствии с горечью:
– Плыла она подо льдом всякая, вплоть до донной, до стерляди. Душилась, плыла мертвая, плыла отравленная, ошалевшая. Искала свежую воду. В результате этого Дон, по сути, обезрыбел.
Кто-то из рыбаков сказал, что надо выходить в океан.
– Тесновато стало и на океанских просторах, – замечает писатель. Он сообщает, что тенденция к уменьшению рыбных запасов наблюдается и в зарубежных странах, например в Швеции, откуда писатель недавно вернулся. – Думать надо, – продолжал писатель. – Думать, потому что не мы одни потребители рыбы. Надо все-таки думать о том, чтобы детям что-то было поесть…
В. Кадинец говорит, что надо оставить потомкам хорошо построенные рыбхозы.
– Бесспорно, – поддержал Шолохов. – Существует еще такая «мудрость» – не у всех, правда, а у наиболее несознательных: после нас хоть трава не расти. Мы не можем так рассуждать. Все-таки на нас большая ответственность лежит, на всех ныне живущих, и в частности на тех, кто примеряется к природным богатствам…
Затем задают вопросы писателю рыбаки. Их интересуют и его мнение о состоянии рыбного хозяйства, и совет, как улучшить его. Михаил Александрович со знанием дела говорит о том, что наболело и волнует рыбаков Кубани.
В беседе с Шолоховым не может не возникнуть и разговор о книгах. У рыбаков немало претензий к издателям и писателям. Михаил Александрович терпеливо и внимательно слушает гостей.
– Да, жизнь ставит все новые и новые проблемы. У вас – рыба, а у нас, писателей, например, одна из проблем – бумага. Вот вы, Василий Васильевич, – обращается Шолохов к Кадинцу, – просили меня, чтобы в книгах печатались мои портреты тех лет, когда эти книги писались, чтобы было больше иллюстраций в книгах, чтобы больше выпускалось книг искусства. Просите книги с репродукциями произведений художников-гигантов Репина, Серова, Шишкина, Айвазовского, книгу «Шедевры Эрмитажа». Я согласен с вами… Но у нас не хватает бумаги. Я об этом говорил на двадцать четвертом съезде партии…
В ответ на это рыбаки предлагают сэкономить бумагу не только на сокращении ведомственных изданий, но и за счет тех, которые пользуются небольшим спросом, в том числе книг молодых литераторов.
Михаил Александрович возразил рыбакам:
– Нельзя печатать только те книги, которые читаются. Если не печатать молодых писателей, то вы их и не узнаете. Читатель – это самый строгий, самый требовательный критик. Поэтому печатать надо и молодых…
Писатель заверяет рыбаков, что дела с выпуском книг будут поправлены. И тут же он отвечает на вопрос, давно волнующий не только рыбаков, но и всех читателей страны, – когда писатель закончит работу над своим новым романом.
– Что касается моего нового произведения, моей личной работы, – рассказывает Шолохов, – то это роман о войне – «Они сражались за Родину». Ну, война скорее закончилась, чем вот я пишу… Но оно и понятно: хочется написать так, такую вещь, чтобы она осталась. Все мы, писатели, работаем по-разному. Кто-то создает капитальные вещи, кто-то однодневки – прочитал и в сторону. Я, если можно так выразиться, горжусь тем, что мои книги читаются и они выдержали испытание временем – «Тихий Дон» и «Поднятая целина»…
– И «Судьба человека», – сразу раздается несколько голосов.
Михаил Александрович сбросил пепел с папиросы в пепельницу из искусственного хрусталя и продолжал:
– Ну вот… И мне уже после этого написать плохую книгу – как-то не то будет… Много времени отнимает тщательная и продуманная обработка книги. Потом война – это такая тема, что фальшивить никак нельзя: и живые судьи есть, и перед мертвыми будет стыдно, если книга будет плохой. Я уже говорил о том, что у нас только недавно наши полководцы, да и то не все, высказались…