Михайлов или Михась?

Якубов Олег Александрович

– Вы вели оперативно-разыскную работу против солнцевских и поэтому думаете, что угрозы исходили именно от них?

– Я убежден в этом.

– Расскажите о деле председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума.

– В кооперативе «Фонд» несколько лидеров солнцевских занимались, по сути, рэкетом. Они не работали, но получали ровно в два раза больше, чем любой сотрудник кооператива.

– Откуда это известно?

– Я читал об этом в материалах дела, возбужденного в 1989 году против Михайлова, Аверина, Люстарнова и других.

– Почему

они тогда не были осуждены?

– Ну, это вопрос не ко мне, а к заместителю прокурора Москвы, который, по моему мнению, развалил дело.

– На допросе во время предварительного следствия вы сказали, что солнцевских сейчас насчитывается 500 человек. Вы подтверждаете это?

– 500 человек – только активисты, всего более 1500 человек.

Есть также более двадцати независимых друг от друга бригад.

– Существует ли структура этой организации, есть ли в ней свои руководители?

– Да, есть высшие руководители, структура в виде пирамиды.

– Что сообщали ваши информаторы по поводу того, кто является руководителем этой группировки?

– Они все называли имя Сергея Михайлова по кличке Михась. Всего же в состав руководства «Солнцевской» ОПГ входят примерно двадцать человек.

– Знаком ли Михайлов с адвокатом Пограмковым?

– Да, имя Пограмкова упоминается с 1989 года в связи с защитой Михайлова по делу кооператива «Фонд». Впоследствии мы не раз замечали, что Пограмков является адвокатом «Солнцевской» группировки.

– По-вашему, Пограмков оставался независимым адвокатом или он интегрировался в «Солнцевскую» группировку?

– По мнению многих в РУОПе, Пограмков является членом этой группировки и играет в ней далеко не последнюю роль.

– Михайлов оставался лидером преступной группировки, уехав из России и живя на Западе?

– Да, мы получали постоянную информацию о том, что Михайлов ведет за границей активную криминальную деятельность и продолжает руководить «Солнцевской» преступной группировкой.

– У меня остался последний вопрос, – провозгласил прокурор. – Известно ли вам, что Аверин и Тамм стали организаторами защиты Михайлова после его ареста, что они подкупают свидетелей и журналистов?

– Да, мне это известно, но у меня нет каких-либо документов или видео и аудиокассет.

Перед тем как предоставить возможность допроса свидетеля защите, президент суда объявила перерыв. Журналисты попытались еще раз атаковать адвокатов, однако и эта попытка успеха не принесла. Каждый из репортерской братии трактовал услышанное на свой лад. Большинство сошлись во мнении, что и этот раунд господин Кроше проиграл. Уж если, отвечая на вопросы судьи и прокурора, свидетель не предоставил ни одного доказательства, то уж адвокаты его сейчас просто-напросто изничтожат вопросами. Обозреватель швейцарского информационного агентства Наоми Каппел, которая в своем сообщении поведала читателям, что всем свидетелям обвинения будут выданы бронежилеты, не скрывала своего раздражения:

– Я думала, у этого господинчика Кроше есть в рукаве пара сюрпризов,

из тех, что вытряхивают фокусники. Он так многозначительно молчал все эти два года, что я не сомневалась, они с этим русским майором приготовили Михайлову настоящую бомбу. А вместо бомбы какое-то бормотание о секретных информаторах. И это теперь называется главный свидетель обвинения! Да адвокаты сейчас просто цирк устроят из этого Уо-поу-ро-фф, – по складам произнесла Наоми не поддающуюся произношению русскую фамилию и, отставив чашку с остывшим кофе, направилась в зал суда.

Допрос Упорова после перерыва продолжил адвокат Алек Реймон.

– Господин свидетель, у вас есть юридическое образование?

– Да.

– Вы знакомы с нормами международного права?

– Знаком.

– Объясните, почему ваша информация попала женевскому правосудию не по официальным каналам, хотя российской стороне посылались запросы, а лишь стала известна из ваших свидетельских показаний?

– Я объясняю это высоким уровнем коррупции в России.

– Вы спонтанно появились перед швейцарскими властями в качестве свидетеля?

– Нет, меня сюда направили в командировку от РУОПа Москвы для оказания практической помощи правосудию Женевы. Когда я ехал в Швейцарию, я не знал, что мне придется выступать в качестве свидетеля.

– А ваше московское начальство разрешило вам быть свидетелем по этому делу?

– Быть свидетелем – мое неотъемлемое гражданское право.

Кто может мне разрешить или запретить?

– Я настаиваю, чтобы вы ответили на мой вопрос, и прошу госпожу президента суда призвать свидетеля отвечать на вопросы в той редакции, в какой они заданы, – упорствовал мэтр Реймон. – Итак, господин Упоров, я повторю: получили ли вы от своего начальства разрешение выступать по этому делу в качестве свидетеля?

– Мое начальство не знало, что я буду свидетелем.

– Кто командировал вас в Швейцарию, господин Упоров?

– Мое начальство.

– Пожалуйста, конкретно.

– Начальник РУОПа по Москве Николай Иванович Климкин.

– Вы получили для поездки какие-либо документы, удостоверяющие ваши полномочия?

– У меня при себе было удостоверение личности. Это документ, подтверждающий, что я являюсь работником РУОПа.

– Я понимаю, что такое удостоверение личности, – усмехнулся адвокат Реймон. – А вот вы, господин Упоров, меня понять явно не желаете. Я спрашиваю, был ли вам вручен документ, подтверждающий ваши полномочия в Женеве?

– Я был командирован для того, чтобы оказать помощь швейцарскому правосудию. Полагаю, что эта миссия ни в каких специальных документах не нуждалась.

– Разве господин Климкин не дал вам письма для женевских следователей? – вновь вмешалась в допрос президент суда Антуанетта Сталдер.

– Не знаю. Не помню. Мой отъезд готовил не сам начальник, а другой сотрудник.

– Но как-то вы попали к следователю Зекшену, узнали, в каком он находится здании, в каком кабинете, – продолжила судья.