Мико
Шрифт:
За его спиной Нанги заметил суматоху в муравейнике офисов на 52-м этаже.
— Итак, Хагура-сан. — В голосе Нанги проскользнуло раздражение. — Чем могу быть полезен?
Голова Хагуры была опущена, глаза избегали встречи с глазами Нанги.
— Только что телеграфом пришло сообщение из нашего офиса на Хоккайдо. Там произошел... э-э-э... вероятно, несчастный случай. Пока еще никто точно не знает.
Нанги выпрямился в кресле, пульс его участился.
— Что за несчастный случай, Хагура-сан? Насколько серьезный? Кто в него вовлечен?
— Я
— А что Сато-сан? — с трудом проговорил Нанги. — Как он?
— Спастись было невозможно, — сказал Хагура. Он не хотел произносить рокового слова, как будто его нежелание превращало все это из факта в простой слух.
— Хагура-сан! — рявкнул Нанги. Старший вице-президент закрыл глаза, покоряясь неизбежности.
— Сато-сан мертв.
Нанги старался не выдать своих чувств. Он знал, что сейчас главное — выражение его лица. Этот “кобун” был чем-то вроде самурая на службе у сёгуна. Он был безоговорочно предан его курсу. Он мог двигаться только вперед и ни шагу назад. Запрещалось даже колебание. А “Тэндзи” ждать не может.
— Благодарю вас, Хагура-сан. Я понимаю, как это должно быть трудно для вас.
Хагура поклонился, принимая этот комплимент.
— Это мой долг, Нанги-сан.
На него произвело впечатление “ва” Нанги-сан. Он чувствовал, что гармония не покинула этот кабинет, создавая атмосферу власти. Перед лицом трагической и совершенно неожиданной новости это действительно ободряло. Новость о том, что здесь произошло, распространится по всему “кобуну”, все узнают о героизме Нанги и железной выдержке, которые должны восполнить пустоту, ощущаемую всеми вследствие потери Сэйити Сато.
Оставшись в кабинете один, Нанги сломался. Глаза его заволокло слезами, в горле встал комок, который было больно проглотить. Он тупо смотрел в высокие окна.
“Вначале Готаро, — подумал он, — потом оба-тяма, Макита. Но только не Сэйити, ни в коем случае не Сэйити!” Сколько в жизни человека бывает людей, с кем он может делиться? Сколько встречает он в своей жизни таких людей, кто его понимает? Одного или двух, горсточку, если повезет. С кем же теперь он будет беседовать, спрашивал себя Нанги. Кому он будет доверять, с кем разрабатывать планы, радоваться недавним успехам в Гонконге? Все это доставалось на долю Сэйити. Сейчас не осталось никого.
В нем кипели гнев и глубокая, неизбывная печаль. На этот раз он отвратил свою любовь и возненавидел Господа, в которого верил безгранично и чьим заботам препоручил свою бессмертную душу. “Как ты мог совершить такое?” — бранился он про себя. Было ощущение бессмысленной жестокости, огромной несправедливости. Ведь они были как близнецы, Тандзан и Сэйити, знали души друг друга, доверялись друг другу, несмотря на все их ссоры и разногласия. Как в любой доброй семье, их размолвки заканчивались к удовлетворению обеих сторон. Всего этого больше нет. Почему?
Если бы Нанги был в этот момент способен размышлять объективно, он бы понял, что потерял куда больше, чем дружбу, дорогую его сердцу. Он потерял также восточное чувство покорности и согласия, веру в космический смысл жизни. Он потерял свое место в этой системе ценностей, а это было действительно серьезно.
Он снова надел на лицо маску, когда Крэйг ввел Жюстин в сад 50-го этажа, где Нанги пожелал ее принять.
Чиновник из “Томкин индастриз” долго не задержался. Он представил их друг другу и поспешил на деловой обед.
“Итак, — думал Нанги, разглядывая ее. — Это дочь Рафаэля Томкина. Интересно, по-прежнему ли она любит этого гайдзина Линнера?” Он слышал, что они держали себя весьма холодно на похоронах Томкина.
— Хотел бы выразить вам соболезнования, мисс Томкин, — сказал Нанги, склонив голову. — Я близко знал вашего отца и восхищался им.
Жюстин чуть было не исправила “мисс Томкин” на “мисс Тобин”, но это разделение, которое она создавала для себя годами, теперь показалось искусственным и бессмысленным.
Вместо этого она сказала:
— Благодарю вас, Нанги-сан. Признательна вам за ваш огромный букет. — Она осмотрелась. — А здесь очень красиво.
Он коротко кивнул ей в ответ:
— Не хотите ли выпить?
— Джин с тоником был бы очень кстати, — сказала она, усаживаясь в кресло рядом с зеленым бамбуком в кадке. “Что здесь происходит? — спросила она себя. — Он выглядит очень старым и потрясенным”. От Николаса она знала, что прямые вопросы японцам задавать нельзя.
Она отхлебнула напиток, стараясь не замечать хромоту Нанги, ковылявшего от бара к соседнему с ней креслу.
— Это в некотором роде сюрприз видеть вас здесь, в Токио, — сказал он, устроившись в кресле. — Вам не требуется какая-нибудь помощь? Только скажите, я распоряжусь, чтобы наша молодая сотрудница провела вас по самым лучшим магазинам. А ночью мужчины проводят вас по...
— Я прилетела сюда в поисках Николаса, — сказала она, оборвав его на середине фразы. Ее возмутили предположения, которые он сделал в отношении нее как женщины, но у нее хватило здравого смысла не обнаружить своих чувств. Внешне она была спокойной и холодной и потому выросла в глазах Нанги неизмеримо.
Помимо его воли это произвело на него впечатление.
— Понимаю. Конечно, это вызывающая уважение причина для путешествия на край света.
Пока он молчал, Жюстин почувствовала, как внутри у нее все холодеет. Ей хотелось вскочить и закричать: “Что случилось? С ним все нормально?”
— Вы не знаете, где он может находиться сейчас? — Она сама удивилась себе — настолько ровным был ее голос. Николас гордился бы ею. Но при этой мысли к ее глазам подступили слезы. “Что же случилось?” — снова спросила она себя.