Миллион миров с тобой

Грэй Клаудия

— Если бы ты верил в это, то сейчас смеялся бы надо мной, — я могу спокойно отложить меню и пронзить его своим пристальным взглядом. — Но ты же знаешь, что я абсолютно честна. Три основателя Триады в Главном Офисе ненавидят тебя, и они отсчитывают дни, когда смогут поставить тебя на место.

— У нас союз, — парирует Конли.

— Три основателя. Один из них — это другой ты, который терпеть тебя не может. Двое других — мои родители. Которые любят меня...любую версию меня! И гораздо сильнее, чем они когда-либо будут любить тебя. Посмотри правде в глаза, Конли. Если ты хочешь заключить сделку, тебе лучше предложить что-то лучше.

Потому что я точно знаю, куда идти, чтобы найти лучший вариант.

Вся его наигранная небрежность исчезает.

— Они подарили тебе эту Жар-птицу, не так ли? Я так и знал! Я знал, что они не оставят меня в покое!

Я даже не думала об этом как о прикрытии, и это лучше всего, что я могла бы придумать.

— Ты хочешь вернуться и пересмотреть свои варианты?

Конли отодвигает свой стул от стола. Он всегда выглядел как переросший подросток, а теперь ведёт себя так же.

— Я собираюсь вернуться и перекинуться парой слов с Главным Офисом. В конце концов, нам нужен только один идеальный путешественник и это не обязательно должна быть ты. Если у тебя есть предпочтения относительно того, в каком измерении ты хотела бы умереть, то сейчас самое время высказаться. Всё, что я могу тебе сейчас обещать — это то, что твой дом превратится в пепел и дым, и мне будет приятно смотреть, как он горит.

Нет. О, нет. Я толкнула его слишком далеко и довела до отчаяния.

— Погоди, я же не говорила, что ты не можешь сделать мне лучшего предложения, лучше, чем у Главного офиса.

— Слишком поздно, — говорит он. — Бек, пойдём со мной.

— Я с вами, босс, — голос Тео звучит странно отстранённо. — Ключи уже у меня в руке.

— Пожалуйста, — у меня на глаза наворачиваются слёзы. — Не надо, пожалуйста!

— Значит, ты наконец научилась умолять. Мне нравится, как это звучит. Но не настолько, чтобы задуматься, — с этими словами Конли удалился.

Я откидываюсь на спинку стула, когда он и Тео идут к машине, моё зрение затуманивается, когда я начинаю плакать. Зачем я это сделала? Я просто должна была выяснить, как много он знает, а не выводить его из себя. Было так приятно хоть раз отчитать его, использовать правду против него, и теперь мой больной язык, возможно, приговорил всё моё измерение к смерти.

Неужели я умру вместе с ним? Если мой дух находится в другом измерении, когда моё тело погибает, погибаю ли я или становлюсь кем-то вроде...призрака?

По крайней мере, мой мир знает, как защитить себя. К настоящему моменту они наверняка создали асимметрию, которая защитит их. Тем не менее, чтобы это сработало, нужно время, папа сказал об этом сегодня утром. У них было достаточно времени? Если Ватт Конли сейчас выступит против них, смогут ли они выжить?

Я вытираю лицо салфеткой, решив найти другой стационарный телефон и предупредить другие миры мультивселенной о том, что сейчас произойдёт. Двигатель спорткара с рёвом оживает, это, должно быть, тот, кто сидит за рулём, набирает обороты. Я думаю, что даже сейчас, когда смерть целого измерения под рукой, Тео любит свою силу. С визгом тормозов спортивный автомобиль выезжает со своего парковочного места и начинает двигаться по кругу.

Но когда машина делает вираж, она ускоряется, двигаясь так быстро, что я задыхаюсь. Она проплывает мимо меня красным пятном, громкий мотор не совсем заглушает взволнованный ропот других посетителей. Когда дорога выпрямляется в конце петли, она разгоняет машину по меньшей мере до семидесяти миль в час, а возможно и больше...

... и он не входит в последний вираж.

Он даже не пытается.

Я смотрю, разинув рот, как он гонит машину по обочине, посылая её в воздух за долю секунды до того, как она разбивается.

ГЛАВА 18

Вокруг меня раздаются крики, когда красная спортивная машина врезается в толстую бетонную опору уличного фонаря. Оглушительный грохот металла переходит в шипение разбитого двигателя и сквозь густой дым я вижу машину, почти разорванную надвое.

Как Тео мог разбить машину? Ошеломлённо думаю я, прежде чем снисходит истина.

Тео нарочно разбился.

Моё тело и мозг не могут договориться о том, что делать. Я стою, покачиваясь, желая упасть в обморок, затем делаю несколько неуверенных шагов вперёд, прежде чем упереться в фонарный столб, чтобы не упасть. Однако уже через несколько секунд я могу заставить себя двигаться дальше и бежать к обломкам. Кто-то кричит на меня по-испански, вероятно, предупреждая, чтобы я отступила в безопасное место, но Тео однажды объяснил, что разбитые машины взрываются только в фильмах. Ничто, кроме взрыва, не могло меня удержать.

Я подхожу со стороны пассажира, где была выбита дверь, и Конли...

Я делаю всё что могу, чтобы меня не вырвало. Я ненавижу этого человека... Я имею в виду, что ненавидела его, когда он был жив. Но теперь, глядя на него, я чувствую тошноту. Я в жизни не хотела видеть, как раскалывается голова Конли. Я никогда не хотела узнать, как пахнет мозговая жидкость. Теперь я никогда этого не забуду.

Самая холодная, расчётливая часть моего сознания, та, что понимает Ведьму, знает, что это резко меняет шансы. В этом измерении у Триады был только один лидер, который также был их единственным совершенным путешественником. Этот мир больше никогда не будет представлять опасности для моего.

И всё же ничто из этого не кажется важным по сравнению с тем фактом, что Тео находится где-то среди этих обломков. Он сделал это специально, и инстинктивно я знаю, что он сделал это для меня.

— Тео? — мой голос срывается, когда я осторожно огибаю заднюю часть машины. Пожалуйста, пусть он не будет разорван вот так, пожалуйста, только не это, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Тео, ты меня слышишь?

— Мэг?

Наконец я добираюсь до водительской двери. Тео резко падает в своё кресло, которое неестественно сильно откинулось назад, должно быть, от удара у него сломана шея. Его лицо уже распухло и побагровело. Из носа и ушей у него сочится кровь. Одна рука, очевидно сломанная в нескольких местах, безвольно лежит поперёк рычага переключения передач. Другой рукой он тянется ко мне.

Я беру его за руку, делая вид, что не замечаю, как между нашими ладонями скапливается кровь. Это тот же самый человек, который убил другую меня, те же самые пальцы, которые сжимали шарф, который он затянул вокруг моего горла. И всё же я не могу смотреть в его избитое, отчаявшееся лицо, не принимая его руку. Его рука в моей слаба и дрожит.

— Тео, что ты сделал?

— Я знал... я знал, что смогу его уничтожить, — Тео пытается ухмыльнуться, но потом кашляет и морщится от боли. — Этот сукин сын никогда... не пристегивался. Всегда... всегда пристегивай...