Миллион с Канатной
Шрифт:
— Я же говорю, он псих! — Кирста поспешила содрать с себя белое одеяние и, скомкав, швырнула его в угол. — Голова у него не в порядке. Мозги совсем больные.
Таня вдруг подумала, как правильно сделала, что разыскала Кирсту. Только от женщины, которая близка с мужчиной, можно получить самую полную информацию! Никто не расскажет ничего подобного. Никто не расскажет ничего более важного.
Так Таня получила от Кирсты и вторую нужную информацию: у человека, который выдает себя за Мишку Япончика, очень странные сексуальные фантазии, у него не все в порядке с головой. Это человек с больной психикой. У него, похоже, очень серьезные
— Да хочешь его увидеть — завтра увидишь! — вдруг совершенно неожиданно сказала Кирста
— Как это? — не поняла Таня.
— Концерт у меня завтра. В ресторане «Белая акация». Совсем недавно большевики открыли. Название-то какое дурацкое! Я там завтра петь буду. Он туда придет. Он всегда приходит.
— Один? — Таня опешила от неожиданности.
— Нет, с кодлом. Человек пять будет как минимум. Но он запрещает мне его узнавать. Он придет, но подойти к нему я не смогу. Давай знаешь что сделаем? Я песенку одну петь буду. Когда я пою, я в публику цветки швыряю. Так всегда делаю. Давай первый цветок я швырну в него. Ты увидишь и все поймешь. Ты только садись возле сцены.
— Конечно, сяду! Вот это удача так удача! — обрадовалась Таня.
— Не понимаю, зачем он тебе так нужен. Убить его хочешь? — вдруг выпалила Кирста.
— Ну... я... — смешалась Таня.
— А ты убей! — Глаза Кирсты сверкнули недобрым блеском, и на какое-то мгновение Тане вдруг приоткрылась истинная часть ее души, то подлинное, что было скрыто глубоко-глубоко. — Убей гада! Убить его надо! И таких, как он. Какой я ему ангел? Сам «ангел, ангел, вся в белом», а пытался вылечить? Какое ему дело, что подохну я через год? Ангел... Балахон белый. А я от морфия подыхаю! И чахотка у меня... начальная форма... давно уже... я потому морфий и стала принимать. Болела все время. Ненавижу! Ненавижу таких, как он! Берут, попользуются — они-то в белом! А что в мою душу? За что?
Внезапно Кирста зарыдала. Заломила руки некрасивым, не картинным жестом. Рухнула лицом в подушку. Худенькие плечи сотрясались. Таня проглотила горький комок.
В ресторане яблоку негде было упасть. И Таня ерзала на неудобном стуле на месте возле стены. К счастью, столик был расположен совсем близко. И отсюда Таня отлично видела и саму сцену, и всех, кто сидел поблизости. Кирста еще не выступала. За соседним столиком от Тани сидели Коцик и Топтыш. А напротив ерзал Витька Грач, чувствующий себя неуютно в таком месте. И напрасно. Большинство публики в зале составляли одесские бандиты — главари банд и их спутницы. А у кого еще были деньги ходить по кабакам?
Таня взяла с собой Грача неспроста — его компания позволяла ей здесь находиться. Кроме того, ей очень хотелось проверить, действительно ли Витька не знает лже-Японца в лицо.
Но накануне Таня не спала всю ночью, ее мучили смутные, тяжелые мысли. Сердце сжимал черный обруч тревоги, который она не могла ни понять, ни объяснить. Поэтому с утра Таня решила взять с собой в ресторан и Коцика с Топтышем, как гарантию своей безопасности. Пусть присмотрят, если что.
Грачу Таня сказала, что в ресторане они будут воровать камни. Надо же было что-то придумать! Но Грач воспринял ее слова всерьез. Он бесконечно ерзал на неудобном сиденье и время от времени задавал неудобные вопросы. В отличие от Коцика и Топтыша, которые
— А камни где? За шо брать? За как? — суетился Грач, и Тане захотелось стукнуть его бутылкой вина, которую, расщедрившись, он заказал. После очередного вопроса Таня уже хотела ответить что-то резкое, как вдруг к их столику приблизился какой-то мужчина, нетвердо стоящий на ногах, и хлопнул Грача по плечу.
— Это шо, ресторан? Вот раньше было... Есть за шо вспомнить... А тут развели бодегу...
Мужчина обернулся, и Таня с ужасом разглядела, что это Багряк — авторитетный вор, который был на сходе. Но, к счастью, он ее не узнал, потому что вообще не всматривался в нее. К тому же Багряк был слишком пьян. И даже если бы очень хотел, все равно не смог бы ничего разглядеть.
— Шо, работа? Здеся? Да здеся не публика, а одни задохлые швицеры! — Не дожидаясь приглашения, Багряк уселся к ним за столик, и Таня едва не застонала от злости.
— Слышь, камни где? — не смущаясь присутствием Багряка, снова заерзал Грач.
— Эх, камни! Шо ты за камни знаешь, сопливый! — неожиданно встрял Багряк. — Вот я в свое время брал так брал. Одни «слезы Боженьки» чего стоили! Эх, не было равных Японцу! Великий был человек! Сам Боженька за ним плакал. А теперь...
Таня навострила уши. Уж что-то больно интересное показалось ей в этих странных словах.
— Что за слезы Боженьки? — спросила она.
— Белые. И каждый не меньше, чем с ноготь. А сверкали как... Ух, как сверкали... — вздохнул Багряк.
— Бриллианты? — догадалась Таня, вдруг вспомнив, что настоящий Японец питал слабость именно к этим камням.
— Их из иконы святой вынули, чтобы в Париж отправить. А Японец по дороге хотел перехватить. Страшно было... Я накануне в церковь ходил... Под иконой крестился... Японец ведь ни в Бога, ни в черта не верил, Зайхер тоже. А Фараон — тот вообще на идолов дохлых смотрел. Потому-то я свою долю тогда забрал, а они в катакомбах, под землей, спрятали. Безбожники...
Все в душе Тани замерло. Японец, Зайхер, Фараон! Спрятали свою часть добычи в подземелье, в катакомбах! Выходит, между ними была какая-то особая связь? Выходит, они не просто были близко знакомы с Японцем? Сердце Тани забилось в груди.
— Так это они с Японцем на дело ходили? За камушками? — приступила к допросу она. — Зайхер, Японец, Фараон и ты?
— Ну да... — Багряк икнул. — И еще один был... Странный... — он снова икнул.
— Чем странный? Как звали?
— Не было у него имени. Японец сказал: он бывший поп. Потому и хотел забрать «слезы Боженьки». Странный... Имени я его не знаю. Он без имени был. Я его здесь видел. Он здесь, на улице стоит. Потому и вспомнились мне «слезы Боженьки», — из пьяного Багряка слова лились беспрерывным потоком, и Таня возблагодарила высшие силы за этот подарок судьбы.
— Где же вы камни брали? Где это было? — допытывалась она.
— В порту. На лодке. А потом спрятали их под землей. Они спрятали. А я забрал. И пропил... — тяжело вздохнул Багряк.
— Где они спрятали?
— Там ход под обрывом есть. И этот нас туда завел... Этот... как его... Эдик... Он знал катакомбы. Внук его Додик был при Японце. На шухере стоял.
— И тот бывший поп с вами был?
— Японец его с собой не взял. Не доверял ему.
— А где камни сейчас?
— Под землей. Они там лежат. До лучших времен схованы. Японец был хитрый черт.