Миллионка.Хайшенвей ??? Haishenwai.Книга третья
Шрифт:
– Вот. Только чуть-чуть кровью заляпалась.
– Все, Лена, иди быстрей. Сюда не возвращайся. Через левый ход выйдешь к Семеновскому ковшу. До вечера погуляешь. А спать пойдешь к тетке своей, Нинке.
– Не хочу к тете Нине. Она опять тебя ругать будет. Скажет, что ты папу сгубила и…
– Ну, тогда… Тогда иди к моим родственникам. Но это подальше, на Эгершельде. К дядьке моему или сеструхе двоюродной. Сама выберешь. Все. Беги.
– А как же ты мама?
– Да беги ты, скаженная. Со мной все будет хорошо!
– Но, мама…
– Сюда не возвращайся, пока не позову!
– Мамочка, а кто этот человек?
– Знакомый твоего отца. Вижу, вижу, о чем ты думаешь! Нет, дочка, даже если бы выдала его хунхузам, они бы меня с тобой не пощадили. Не любят они свидетелей оставлять.
– До свиданья мамочка!
– Иди, Елена. Все будет хорошо. Ну что, болезный, давай потихоньку поднимайся! Ховаться будем от хунхузов твоих.
– Куда… ховаться?
– А вот в этот шкафчик. Шкафчик у меня с секретом.
– Кто-то идет… Быстрей!
– Подожди. После хунхузов ничего здесь целого не останется! Хотя и ничего- то мы с Иваном ценного не нажили. Ну вот… И взять то с собой нечего! Вот одну иконку и возьму. От мамы моей только и осталась!
– Быс… тре.. е…
– Ты ногами-то перебирать можешь? Вот так, обопрись на меня! Давай, давай, заходи в шкаф, не бойся! Для тех, кто не знает-это просто старый шкаф! А для тех, кто знает, опля! Вот, она, наша рукояточка! Для тех, кто знает-это дверь в соседний дом. Туда хунхузы не догадаются…Эй, Герман! Опять сознание потерял! Ну да ладно. Посиди здесь, я сейчас приду! Бабка Настя, открывай! Нового привела!
– И что же ты, Лизок, не живешь спокойно? Ну, кого на этот раз притащила? Контрабандиста?
– Не знаю. Знаю только, что друг Ивана моего.
– Эх, Лиза, Лиза! Если бы не память подруги моей, матери твоей покойной! Царство ей небесное! Если бы.…Ну, что молчишь? Где ты их находишь?
– Это они меня находят! И та китайская девочка! И тот каторжник!
– И Иван твой!
– И Иван мой! Ладно, бабка, что болячку ворошить! Что с этим делать будем?
– А что с ним делать? Не замуж же за него идти! Лечить будем! А ты чего такая смурная?
– Будешь тут! Щека опухла, а еще этот здесь объявился!
– А Ленка где?
– Я отправила ее следы отводить!
– Вовремя! Слышишь?
– Слышу! Хунхузы проклятые! Камень на камне ничего не оставят. А кричат-то как!
– Тише ты, Лизка! Если мы их слышим, то и они могут нас услышать!
– Даже если услышат, - понизила голос Лиза, - то ни за что не догадаются, где мы!
– Лизавета! Что-то мужичок громко стонет. Давай оттащим его в другую комнату.
– Давай бабка Настя.
– Слушай! Чего это он в бреду кричит! Может ему рот тряпицей замотать!
– Ну и шутки у тебя бабка…Погоди, ты слышала? Он что-то про моего Ваньку говорит! «Иван, не надо! Не надо!» Чего не надо, как ты думаешь?
– Ничего я не думаю! А только знаю я, что Иванов на свете пруд пруди! Почем знаешь, что про твоего Ивана он бормочет?
– Да не знаю я! Вот и полиция! Слышишь свистки? Как всегда, после времени!
– Может, объявишься?
– улыбнулась бабка.
– Пристав тебя послушает, да посочувствует!
– Чего-то ты бабка Настя сегодня на шутки плодовитая! А то я не знаю, что полиция между мной и хунхузами встревать не будет! А то и выдаст меня им!
– Ну, это ты загнула! Все-таки полиция!
– Эти злыдни везде своих доносчиков держат. И никого ведь не жалеют. И своих, и чужих, всех готовы изничтожить!
– Слушай, Лиза! Что-то он совсем плох! Я его не выхожу!
– А что делать?
– Доктора надо. Пуля у него застряла между ребер. Легкое, по-моему, не задето, но все равно, дело плохо!
– Ну, ты даешь, где же я доктора тебе найду?
– А его и искать не надо! Про Ваську-пианиста слышала?
– Да я его знаю, вернее знала! Мы, когда я с родителями на Суйфунской жила, вместе в адмиральском саду играли. Моя няня с его гувернанткой болтают, а мы…
– Лизка, очнись! Я тебе про Ваську-пианиста говорю, а ты мне про нянек каких-то!
– Да в уме я, чего ты дергаешь меня? И я тебе про Ваську. Только нам тогда было по пять лет, и мама звала его Васенькой! А потом случилось, сама знаешь, что, мама не смогла содержать тот дом, мы его продали и переехали сначала в Кривой переулок, а потом сюда, на Миллионку. И больше я Василия не видела. Только слышала, что стал он знаменитым доктором. Хирургом. Что с больными он творит чудеса. И пальцы у него знаменитые. Пальцы как у пианиста. Поэтому и зовут его все Вася-пианист.
– Был Вася-пианист, да весь вышел! Теперь он Вася-морфинист! Желтый весь. Пальцы трясутся. Глаза слезятся! Три дня назад, сюда, на Семеновскую перебрался. Жена его за генерала замуж вышла, а его сюда турнула! В мансарде живет.
– И зачем ты мне все это рассказала? Чем он может помочь Герману?
– Какому Герману?
– Да вот этому, этому, которому ты хотела рот кляпом заткнуть!
– Ну и имечко! И где ты их только откапываешь, этих болезных, сирых да убогих?!!! Слушай, а как ту китаяночку звали, которую матрос хотел снасильничать?
– Линь ее зовут. Ну, было такое. Позавчера. Хотел он схватить ее, а она вырвалась и кинулась к катакомбам. Плутала, плутала и встретила мою Ленку. Оказалось, что эта китаяночка и Лена, учатся в одной школе, только Лена на год старше Сяй-Линь. Матрос покрутился возле катакомб, да ушел, а Леночка привела ее к нам!
Да, Сяй-Линь ее зовут. Ее мать целый день проходу мне потом не давала, с благодарностями своими. И муж ее, господин Петухов…Нет, Герман в бреду явно про моего Ивана что-то говорит!