Миллионка.Хайшенвей ??? Haishenwai.Книга третья
Шрифт:
– Ну, как же. Здесь же не только русские дети учатся, а китаята тоже.
– Китаята? Китайские дети, что ли?
– Нет, ты не думай, - зачастила Егоровна, - здесь дети таких родителей учатся! И все, как ровня друг другу. И сын стрелочника, и дочь начальника железной дороги! Позавчера, на утренней линейке, Иван Павлович такую речь сказал, что я заплакала от гордости. А твой папа знает, что здесь в головки ваши непослушные аж три языка запихивают?
– Какие языки? Как запихивают?
– испугалась Лена и со страхом посмотрела на входную дверь.
– А твой отец, с Иваном Павловичем, не беседовал, когда в школу тебя записывал? Ох, - перебила сама себя Егоровна, - совсем я беспамятная стала! Иван Петрович, уехал же. А принимала тебя Серафима Павловна, так?
Лена кивнула головой.
– Так, я тебе скажу! Эта свиристушка,
Я тебе скажу, а ты родителям так и передай, учат в этой школе трем языкам, русскому, китайскому и… - Егоровна запнулась, - ну вот, кто-то ведро перевернул! Вот же озорники, ничего в коридоре оставить нельзя! А то и верно! Заболталась я! Ты, Елена, так родителям и расскажи, пусть гордятся и знают, в какой школе будешь учиться!
Прошло полчаса. Класс постепенно заполнялся учениками. Ученики-китайцы заходили в класс, открывали книги, и весь остальной мир тут же исчезал для них. Совсем по-другому вели себя русские дети. Новенькая тут же стала стержнем, вокруг которого стали крутиться их речи. К началу урока, Лена знала по именам почти всех русских учеников, находящихся в классе. И со всеми успела перекинуться парой слов. Исключение составила лишь дочь градоначальника, которая сегодня не пришла в школу по причине болезни и китайские дети, которые и рады были бы пообщаться, но боялись что-то не успеть доучить. Наконец прозвенел звонок, и в класс вошла учительница. Когда, возник резонный вопрос, откуда в классе взялась Елена, девочка довольно бойко рассказала историю, подсказанную ей доброй Егоровной. Это была последняя удача за утро. Как только начались уроки, Елена обнаружила, что девяносто процентов того, что объясняет учительница ей абсолютно не понятно. Это, несмотря на то, что Елена попала в класс, где, как оказалось, дети младше ее года на два, а то и на три. В церковно-приходской школе, где училась Елена, основной упор был на изучение закона божьего. Другие предметы тоже велись, но. … Как оказалось, сейчас, из рук вон плохо. По мере того, как шли уроки, и Василиса Семеновна пыталась выяснить уровень знаний Елены, девочка все больше и больше впадала в уныние. А Василиса Семеновна все более внимательно вглядывалась в бледное и испуганное лицо девочки. Наконец на предпоследней перемене, она решительно поманила Елену к себе.
– Я заходила сейчас в учительскую и пыталась найти твой табель об успеваемости и личное дело, но ничего не нашла. С кем разговаривал вчера твой отец?
– С этой с Серафимой…
– Павловной?
– подсказала учительница
– Да.
– Все понятно, - поджала губы Василиса Семеновна.
– Самой мне на ее столе ничего не найти. И надо же такому случиться…
Учительница замолчала и впала в задумчивость
– Чему случиться?
– внутренне холодея, спросила девочка
– Сегодня утром Серафиму Павловну увезли в больницу с высокой температурой и подозрением на аппендицит. Это все минимум на две недели, максимум на месяц. Впрочем, тебе все это не интересно. Иди, Елена, отдохни. Следующий урок, урок французского языка.
И вот, наконец, уроки закончились. Попытка Елены спрятаться в классе и провести ночь в школе ни к чему не привела. Егоровна стояла на пороге класса и нетерпением ждала, пока последний ученик покинет комнату. Выйдя в коридор, Елена тут же попала в поле зрения Василисы Семеновны, которая не отводила от девочки глаз, пока та не покинула здание школы. На улице была благодать. По сравнению с Владивостоком, здесь почти царило лето. Город был ярким и красивым, но его улицы не манили девочку, ей было некуда идти. Некуда и не к кому. Пройдя немного вперед, она вышла на широкий проспект. Дамы в шляпках и с зонтиками прогуливались под руку с кавалерами, играл оркестр. Все было до ужаса похоже на Владивосток. Только моря не было. Впереди несла свои воды Сунгари. Полуденное солнце начало сильно припекать, девочка села на скамейку в парке и увидела, как пожилая китаянка кормит обедом мальчика. Мальчик пятнадцатью минутами раньше вышел из того же класса, что и Елена. Девочка старалась не таращиться на китаянку и ее сына, но у нее ничего не получалось. В животе противно заурчало. Ведь ела девочка очень и очень давно. Китаянка, увидев голодный взгляд девочки, ласково кивнула и, отломив половинку лепешки, дала ее Елене. У девочки не хватило сил отказаться. Китаянка поделилась с девочкой и напитком со странным вкусом. В чашке оставалось несколько глотков, как
Глава 3
Грустное возвращение
– Гриша, Павел, Си, да отзовитесь, хоть кто-нибудь!
Кричала Сяй-Линь. От ее пронзительного голоса в голове у Лены начал разрастаться шар, который грозил вот-вот лопнуть.
– Сяй-Линь, я тебя слышу! Что случилось?
– Лена? Но ведь ты… А ты разве не знаешь? Градоначальник велел завалить все входы в подземелья!
– Зачем?
– Чтобы перекрыть ходы для шпионов и контрабандистов!
– Все катакомбы?
– Да. Моя книга далеко отсюда, и я умру, если не смогу спускаться в подземный город хоть на часик в день. Если полицейские это сделают, я покончу с собой и подожгу полицейский участок! Они запомнят этот проклятый июнь навсегда!
– Сяй-Линь, успокойся! Ты бредишь! Какой июнь? На улице конец зимы, февраль!
– Нет, Лена! Это видимо ты сошла с ума! Оглянись вокруг, на улице лето! Деревья зеленые!
Елена с недоумением оглянулась! Действительно, на улице было лето. И никакой дождь не мог этому помешать! Но где она была почти пять месяцев? Ведь в Харбине она очутилась рано утром, а вернулась домой, во Владивосток, когда на улицах Харбина было два часа пополудни.
– Лена, Лена, ты, почему молчишь? Ты…Я только сейчас сообразила, тебя же… Господи! Тебя же похоронили! У твоей матери отнялись ноги, а твой отец…
– Мой отец?!!!
– Да, ты же ничего не знаешь, аккурат накануне твоих похорон объявился твой отец! Он был против того, чтобы тебя хоронили, все твердил, что ты жива, что это не твое тело, что все это чудовищная ошибка! Но когда ему показали твой крестик…
– Но как же, мой крестик на мне, - Лена попыталась нащупать на себе веревочку с крестиком, - вернее, был вчера! А сегодня его нет! Наверно я его потеряла, когда боролась с похитителями!
– Крестик нашли в нескольких метрах от твоего обгоревшего тела! Ой, прости…То-то мне это показалось странным! Тело превратилось в головешку, а крестик лежал рядом, целенький, даже не закопченный! Нашли хозяина «Боготольского базара» и от него, хоть и с трудом, узнали всю историю, про твоего дядю, его подельников и про пожар. Дядю арестовали, хотели арестовать и твою тетю, но ее кто-то предупредил, и она вместе с детьми подалась в бега.
– Сяй-Линь, пожалуйста, скажи, что ты все это придумала! Ведь придумала же? Я не буду обижаться!
– Нет, Лена, такими вещами не шутят!
– Нет, ты все придумала! Все что ты сказала, вранье!
– Хорошо, допустим, что я все наврала, а как же тогда быть со временами года? Да, оглянись же ты вокруг!
Сев на полуобгоревшее бревно, Лена послушно оглянулась. Дождь прекратился. Было душно и очень пахло сиренью. Сирень обычно цветет в мае, а июнь укутывает город в туман. Туман приглушил звуки, но сделал запахи ярче. Чуть дальше, на небольшом возвышении, аккурат за сгоревшим трактиром одновременно распустились белые цветы яблони и груши. Сладко пах жасмин. Сейчас, когда Елена сосредоточилась, его неповторимый аромат донесся до нее.