Милочка Мэгги
Шрифт:
Мальчишеский запал Пэтси вызвал у Мэри улыбку.
– Ах, Патрик, да ничего подобного. Ты никогда не сможешь так жить. Зачем, ведь ты так молод и так полон жизни. Ты кому угодно понравишься, если только позволишь людям…
Пэтси вдруг не выдержал и жалобно разрыдался. Мэри участливо раскрыла объятия.
– Патрик, милый, иди ко мне. Иди ко мне.
Мэри стояла перед ним, протянув к нему руки. Свободный пеньюар скрывал отсутствие в ее фигуре женственных изгибов. Распущенные волосы свисали до талии, и в золотистом свете лампы она казалась почти хорошенькой.
Пэтси было так
– Ну же. Не плачь.
Они обнялись. Но как ни были крепки их объятия, они не сливались в единое целое. Тело Мэри оставалось прямым и напряженным. Оно не знало, как расслабиться рядом с телом Пэтси.
Пэтси вспомнил, как он в последний раз обнимал Мэгги Роуз, как прогибалась под его рукой ее тонкая талия и как выгибались бедра. Он вспомнил тот вечер. Он стоял, поставив ногу на каменную стену, а девушка льнула к нему. Он вспомнил, как его бедро сочеталось с изгибом ее талии и как удобно было его согнутой руке обнимать ее тело.
«Когда девушка с парнем так друг другу подходят, – думал Пэтси, – Господь друг для друга их и создал. Зачем, зачем я покинул свою Мэгги Роуз? – Он вздохнул. – А с этой доброй девушкой, которую я сейчас обнимаю, мы никогда друг другу не подойдем», – грустно решил он.
Пэтси затих, и Мэри решила, что он успокоился.
– Я пойду, – сказала она и замешкалась.
Он поцеловал ее в щеку и посветил лампой, чтобы она смогла спуститься с его чердака.
После того как Мэри проскользнула обратно в дом, Пэтси тоже спустился вниз и постоял во дворе. Прислонившись к стене конюшни, он курил трубку и думал о Мэри – какой она была славной, какой доброй и понимающей. Он чувствовал к ней симпатию. Это было почти как любовь. Но тут его настроение резко изменилось. Из-за куста бульденежа вышла Бидди.
– Вот оно как. Значит, мой красавчик передумал насчет подождать до женитьбы, прежде чем заниматься сам знает чем.
– Бидди, уйди, – устало ответил Пэтси.
– Никуда я не пойду, пока все не выскажу.
Пэтси с отвращением посмотрел на Бидди. По ее спине спускалась толстая коса, извивавшаяся растрепанной черной змеей. Креповое кимоно прикрывало плоть, явно не скованную никакой другой одеждой. Кимоно постоянно подрагивало, словно под ним что-то кипело. Пэтси поморщился.
«Интересно, ей не больно оттого, что у нее все там ходит ходуном без корсета?» – полюбопытствовал про себя Пэтси.
– Я вас видела. Я спала, но начался этот шум, и что мне было делать, кроме как проснуться? Поначалу я решила, что это лошади по сену топчутся. Потом глянула на твое окно и увидела, как вы обжимаетесь перед лампой.
– Иди спи дальше. – Пэтси вытряхнул трубку, постучав ею по каблуку ботинка. Затоптав пару тлевших угольков, он повернулся, чтобы вернуться в свою комнатенку. – Спокойной ночи.
– Послушай-ка! – Бидди повысила голос. – Я донесу Боссу. На вас обоих.
– Расскажешь, – свирепо прошептал Пэтси, – и я донесу Боссу на тебя! Как ты по вечерам в свой выходной четверг работаешь в борделе Мадам Деллы в Гринпойнте.
Бидди с шумом втянула в себя воздух, и ее лицо стало пунцовым, чего не скрыл даже лунный свет.
– Это грязная ложь, – выдохнула она.
– Знаю, – согласился Пэтси. – Но Босс решит, что правда. Разве он не из тех, кому нравится предполагать в людях худшее?
– Вот и проверим! – пригрозила Бидди.
На следующее утро за завтраком Мэри рассказала родителям о смерти матери Пэтси.
– Значит, он теперь сирота? – спросила Миссис.
– А что такого? – заявил Майк. – Нам тоже однажды предстоит отойти в мир иной. – Он полил стоявшую перед ним овсянку в суповой тарелке сгущенным молоком.
– Папа, Патрик слишком хорош для конюшни. Он не был рожден прислугой. Не мог бы ты использовать свое влияние… положение… чтобы подыскать ему работу получше?
– Ни за что. Я не собираюсь снова проходить через все эти неприятности и обучать нового конюха.
– Тогда по крайней мере позволь ему занять пустую комнату на верхнем этаже. Та комнатенка над конюшней не годится, чтобы в ней жить.
– Еще немного, – пошутил Майк, – и ты захочешь выйти за него замуж.
– Я этого хочу, – тихо ответила Мэри. – И выйду, если он мне предложит.
– Ха-ха-ха! У-ха-ха! Ты – с конюхом! Вот смеху-то. У-ха…
И тут случилось невиданное. Миссис подняла голос в присутствии Босса:
– Не вижу здесь ничего смешного.
Майк аккуратно отложил ложку.
– Что ты сказала? – Голос его предвещал недоброе.
– Ей скоро двадцать восемь. До сих пор никто к ней не сватался.
Мэри поморщилась.
– Поэтому, если этот парень захочет на ней жениться, позволь ему это сделать. Другой возможности у нее может не быть.
– Что ты сказала? – проревел Майк, хватая кольцо для салфетки, словно собираясь запустить им в жену.
Миссис подскочила так быстро, что опрокинула стул.
– Ничего, – прошептала она. – Я ничего не сказала. Прости меня, – и поспешила прочь из комнаты.
– Видишь, что ты наделала? Это все твои дурацкие разговоры за столом. Мать так разнервничалась, что есть не смогла.
– Прости, папа, – тихо ответила Мэри. – Я уже опаздываю на урок.
Мориарити остался наедине с успевшей остыть овсянкой.
Пэтси подметал тротуар. Глянув сквозь тюлевые занавески, Босс увидел, как Мэри остановилась поговорить с конюхом. Разговор был оживленный. Иногда Пэтси кивал, и они обменивались улыбками. На прощание Мэри похлопала его по плечу. Когда она, уходя, обернулась, он помахал ей рукой.
Майк подождал, пока Мэри завернет за угол, и спустился вниз разобраться с Пэтси. Незаметно встав у конюха за спиной, Босс заорал:
– Ты!
Пэтси едва не выронил метлу, и Майку это было приятно.
– Слушай, ты! Знай свое место. Слышишь? Если увижу, что ты набиваешься в друзья к мисс Мэри, будешь иметь дело со мной. Понял?
– Это она хочет со мной дружить. Это мило с ее стороны.
– Я тебе уже говорил: она со всеми мила. Даже с уличными дворнягами. Еще раз повторяю: выброси из головы свои идеи.