Милочка Мэгги

Смит Бетти

– Я навещу ее, пока мы еще в Бостоне.

– Только сначала остановись где-нибудь в другом месте, – заявила тетя Генриетта.

– Этот дом наполовину мой, – возразила Миссис, – и не стоит указывать Мэри, что ей делать, а чего – нет, она у нас вышла замуж против отцовской воли.

– Может, это и к лучшему, если она ее навестит. Сходи, Мэри, сходи и дочь свою возьми, чтобы она увидела, что случается с девушками, которые позволяют ухажерам лишнего. Хотя чего тебе

волноваться-то, она у тебя такая невзрачная.

– Она не невзрачная, – возразила Мэри. Она обняла дочь одной рукой. – Она не просто хорошенькая, какой была Шейла со своими белокурыми кудряшками и ямочками на розовых щечках. Она красивая! Посмотрите, какие у нее скулы и как подбородок сужается книзу. У нее же личико сердечком.

Милочка Мэгги широко открыла глаза и уставилась прямо в зрачки тети Генриетты, безмолвно подзуживая ту возразить своей матери.

– У нее желтые глаза.

– Ничего подобного! Они у нее золотистые.

– Желтые!

– Да ладно тебе, Генриетта, – вмешалась Миссис, – у тебя в молодости глаза были такого же цвета.

– Золотистые, золотистые, – уступила старуха.

* * *

– Я обещала найти тебе кузенов, Милочка Мэгги, и мы их найдем. Так что потерпи. Дай мне разобраться, – Мэри посмотрела на адрес, написанный Робби на клочке бумаги. – Повернуть направо, пройти один квартал, нет, три… – Мэри подняла вуаль, потому что от шенильных крапинок у нее двоилось в глазах.

– Так-то лучше. Пройти два квартала…

Они поднялись по четырем лестничным пролетам. Мэри тихонько постучала в дверь. Та с грохотом отворилась.

– Входите, входите! – крикнула рослая женщина.

У нее были обнаженные до плеч, мускулистые руки. Мокрый фартук. Не то белокурые, не то русые взлохмаченные волосы. Лицо блестело от пота.

В комнате кипела жизнь. При виде гостей целый выводок детворы разбежался по углам. Они попрятались за лежащими на полу узлами с грязным бельем, а самый маленький зарылся в гору засаленной одежды, подлежавшей сортировке.

Шторы были подняты, и сквозь открытые окна в комнату лились, киша пылинками, потоки солнца. Небо за окном было загорожено сетью заполненных бельевых веревок. Под дуновением ветра сушившаяся на них одежда вздымалась и опадала, перекручиваясь то в одну, то в другую сторону. Она была словно живая. На полу лежали узлы с грязным бельем. На стульях было полно высохшей одежды, ожидавшей утюга. На веревке, протянутой под потолком кухни, висели свежевыглаженные рубашки, а на газовой плите бурлил котел с самым грязным бельем.

– Мэри! – воскликнула рослая женщина.

Она порывисто обняла Мэри, оторвала ее от пола и закружила по комнате.

– Ох, Мэри, я тебя сразу узнала. Ты ничуть не изменилась. Все такая же милая и смотришься так благородно – вуаль, перчатки.

Тут женщина заметила Милочку Мэгги.

– Это твоя?

– Моя. Мы зовем ее Милочка Мэгги.

– Она красавица! – Рослая женщина опустилась на колени и обняла девочку.

– Это твоя кузина Шейла, – пояснила Мэри.

Шейла!

Милочка Мэгги вздрогнула в ее объятиях. Ей вспомнились слова, подслушанные в полудреме. «Никчемная!», «Никчемная с самого детства!», «Никчемная, вся в мать!». Милочка Мэгги растерялась. Как мог кто-то «никчемный» быть таким милым? Может, это была другая Шейла? Но нет. Мать сказала ей:

– Это дочь кузена Робби. Тетя Генриетта – ее бабушка. Мать тети Генриетты и моей матери приходится нам с тобой прабабушкой. Значит, вы – троюродные сестры. Вот!

– А маленьких троюродных сестер у меня нет?

– Конечно, есть, – заявила Шейла. И негромко позвала: – Вылезайте, вылезайте, где вы?

Ответа не было. Тогда она завопила:

– Вылезайте сейчас же, или я вам задам! Быстро!

Дети повылезали из-за узлов с грязным бельем. Их было четверо, все девочки. Самой младшей было два года, следующей – четыре, третьей – шесть и самой старшей – десять. Шейла выстроила их в шеренгу, попутно вытащив из волос четырехлетки грязный носок.

– Девочки, это ваша кузина Милочка Мэгги, которая приехала к вам в гости из самого Бруклина.

Четыре девочки и Милочка Мэгги мрачно уставились друг на друга. На большом пальце у четырехлетки был специальный колпачок. Она стянула его, сунула палец в рот, пару раз пососала его и надела колпачок обратно.

У всех девочек были спутанные светлые кудри, небесно-голубые глаза, грязные розовые щечки с ямочками, которые то появлялись, то исчезали, словно первые звезды на вечернем небе. Одеты они были в обноски и выглядели так, словно сошли с картинки к сказке про Крысолова из Гамельна.

– Ох, Шейла, они такие хорошенькие. Такие же хорошенькие, какой была ты… Я хочу сказать, они – это прямо ты и есть, просто умноженная на четыре.

– Да брось, Мэри, я никогда не была такой же хорошенькой, как мои деточки. Вот, знакомьтесь: старшую зовут Роуз, дальше Виолетта, с колпачком на пальце – Дэйзи и малышка Лили. Ей два года.

– Какие красивые имена.

– Я зову их «мой букетик».

– И у них у всех есть ногти, – громко заявила Милочка Мэгги.