Милочка Мэгги
Шрифт:
– Здесь все говорят по-английски!
– А ты думала, на каком языке здесь говорят?
– Ну, на итальянском, идише, латыни.
– Нет. В Америке говорят по-английски.
– Бруклин – в Америке. Но у Анастасии папа и мама говорят по-итальянски.
– Многие пожилые люди говорят на иностранных языках, потому что приехали из других стран и никогда не учили английского.
– А на каком языке говорит бабушка?
– На английском, конечно.
– Но ты же сказала, что она приехала из Ирландии.
– Там тоже говорят по-английски.
– А почему не по-ирландски?
– Некоторые и по-ирландски говорят. Их язык называется «гэльский».
– А что такое ак… акцент?
– Это то, как люди соединяют слова в речи и как по-разному они эти слова произносят.
– Мама, ты – самая умная женщина на свете.
Встреча с Миссис очень разочаровала Милочку Мэгги. Девочка представляла себе бабушку дородной женщиной в клетчатом фартуке, с прямым пробором в седых волосах и очками в стальной оправе. Она подсмотрела этот образ на цветной литографии – иллюстрации к стихотворению «Через речку, через лес в гости к бабушке идем». Но бабушка Мориарити была совсем на него не похожа. Она была маленькая и худенькая, в черном атласном платье и с угольно-черными волосами, собранными на макушке в кудрявый пучок.
Генриетта была сестрой бабушки и маминой тетей. Милочке Мэгги было велено называть ее «тетя Генриетта». Она не была похожа на тетю. Тетя соседской девочки в Бруклине была молодой белокурой хохотушкой, от которой пахло карамельками. Тетя Генриетта была старой и морщинистой, и пахло от нее, как от засохшего цветка, который почему-то оставили в горшке с землей.
Милочка Мэгги слышала разговоры про кузена Робби, которого вечером ждали в гости. Робби был сыном Генриетты. Милочка Мэгги видела кузена подружки в Бруклине: это был блондин с блестящими волосами в норфолкском пиджаке [16] , бриджах с подколенными пряжками, рубашке с широким отложным воротником из комиксов про Бастера Брауна [17] , завязанном виндзорским узлом галстуке, высоких черных чулках в рубчик и ботинках на пуговицах.
16
Спортивный пиджак, чаще всего из твида, с ремнем из той же ткани, что и сам пиджак, клапанами на карманах, складками для свободы движения, накладками из кожи на плечах и локтях.
17
Вымышленный персонаж газетных комиксов, выходивших с 1902 г. по начало 1920-х. Бастер Браун и его подружка Мэри Джейн носили красивую одежду и обувь, характерную для детей из обеспеченных семей Нью-Йорка, в частности, блузы с отложными воротниками.
Бабушка с тетей разочаровали Милочку Мэгги. Она не ожидала, что у кузена Робби будет воротник, как в комиксах про Бастера Брауна. Но разве ему обязательно надо было оказаться лысым и толстым, с огромным животом, который он в шутку называл брюхом?
Робби поцеловал Милочку Мэгги в щеку. Его поцелуй был все равно что лопнувший мыльный пузырь. Он протянул девочке квадратик промокательной бумаги.
– Всегда раздаю промокашки к своим поцелуям. – Робби подождал реакции окружающих. Никто не засмеялся.
– Ну что ж, – вздохнул он. – Если бы у меня был кролик, я бы показал тебе фокус.
Милочка Мэгги хихикнула. Он подарил ей четвертак и больше не обращал на нее внимания.
Три женщины и Робби провели вечер, разбираясь в генеалогии.
– Ну-ка, я попробую… –
– Нет, – возразил Робби. – Пит умер, когда ему было три года.
– Мне очень жаль.
– Ничего. Это было тридцать лет назад. На Лизе женился Адам. Ну-ка, посмотрим, тетя Молли, – обратился он к Миссис. – Вы вышли замуж за Мориарити? Его звали Майк?
Миссис кивнула.
– Как я понимаю, он умер.
– Да, – подтвердила та. – И уже давно, упокой Господи его душу.
– А что стало с Родди? С братом твоей жены? – спросила Мэри.
– С ним-то? – фыркнул Робби. – Он женился на девушке по имени Кэти Фогарти. Ее фамилию я хорошо запомнил, потому что у него была точно такая же. Он тоже был Фогарти. Понимаете, они не были родственниками. Просто фамилии совпадали. И когда они пришли за свидетельством о браке, клерк не хотел им его выдавать. Сказал, что это инцест или что-то вроде того.
– А что это? – спросила Миссис.
– Это когда может родиться уродец.
– И какой у них получился ребенок?
– У них не было детей.
– Так что же случилось с Родди? – не сдавалась Мэри.
– Он переехал в Бруклин, где у людей взгляды пошире, и, насколько мне известно, то ли жив, то ли уже умер.
Милочке Мэгги было скучно слушать сагу про Родди. Убаюканная руладами Робби, разомлев от тепла и чувствуя себя в безопасности в окружении матери, бабушки и тети, она погрузилась в полусон. Разговор жужжал у нее над ухом. И вдруг она услышала одно слово. Острое, как иголка. Это было чье-то имя. Оно все тыкало и тыкало в ее дремоту своим острием.
– Шейла!
– Никчемная она, – заявила тетя Генриетта. Голос у нее был зычный и резкий, и она шлепала словами, словно мухобойкой.
– Ей просто крупно не повезло в жизни, – возразил Робби.
– Она с самого детства была никчемной, даром, что моя внучка, – продолжала шлепать тетя Генриетта. – Вся в мать пошла. (Шлеп!) Эгги тоже была никчемная.
– Пусть покоится с миром, – поспешила сказать Мэри.
– Она была такой красоткой, такой красоткой, – заявил Робби. – Самая младшенькая, самая хорошенькая из всех моих дочерей.
Милочка Мэгги уже проснулась, но притворялась спящей, зная, что взрослые станут изъясняться непонятным ей языком, если поймут, что она подслушивает.
– Красота ее и сгубила, – продолжал Робби. – Ей едва двенадцать исполнилось, а парни уже слетались на нее, словно пчелы на мед. – Он сказал это тоном, каким обычно говорят на похоронах.
– А в пятнадцать она уже родила, – шлепнула тетя Генриетта.
– Она тогда была уже замужем, – с достоинством заметил Робби.
– Ага, семь месяцев замужем, – шлепнула в ответ тетя Генриетта. – Как бы не так! У недоношенных младенцев не бывает ногтей. А у Роуз ногти были на месте. Не рассказывай сказок!
– В Бруклине, – заметила Миссис, – очень много первенцев рождаются недоношенными. Дома трясет от трамваев, вот матери и страдают нервами.
– Чушь! – заявила тетя Генриетта.
– Помнится, – сказала Мэри, – однажды Эгги привозила Шейлу к нам в Бруклин. Ей тогда было лет шесть-семь. Ах, какая была милашка! Красавица! Хотелось бы снова с ней встретиться.
– А вот это ни к чему, Мэри, – возразил Робби. – Она теперь плохо выглядит и живет в бедности. Куда подевался ее муженек, никто не знает. Хотя иногда наведывается. Она живет в трущобах. И поверь мне, бостонские трущобы – это то еще место. Она зарабатывает стиркой, и только Господь ведает, сколько у нее детей.