Милослава: (не) сложный выбор
Шрифт:
Впрочем, как оказалось – не все.
Часто мы засыпали в одной постели, вдоволь обсудив всех имеющихся в поместье воинов из отцовской дружины, красавца садовника (мальчика с бархатными карими глазами и стыдливым румянцем), приезжих гостей. Мальчик, кстати, девушками вовсе не интересовался, но говорить об этом Славке я не стала. Думаю, она даже не представляет, что мир чуть сложнее, чем кажется на первый взгляд. Однако я доверять свои тайны Святославе не спешила: она была на редкость болтлива. Да и в целом есть вещи, которые девочке пятнадцати лет знать не обязательно.
Именно об этих вещах
Мачеху я нашла в отцовском кабинете. Пока отец в отъезде, а сейчас зенит лета – он всё больше разъезжает по полям, вызывая дожди, – она отвечает на письма и разбирает отцовскую почту.
– Линд, найдется для меня немного времени? – спросила я, нерешительно топчась с дверях. Линд кивнула, с готовностью отодвигая бумаги.
– Тебя что-то тревожит, Милослава? – проницательно спросила мачеха. – Славка?
Славку после скандала заперли в ее комнате в наказание. Пороть взрослую девицу уже не осмелились, вот и посадили под замок, в домашнее заключение, да отец приказал не давать ей сладкого. Мне было ее жалко, но вообще-то – поделом ей.
Нет, Славка меня не тревожила.
– Линд, ведь ты мне как мать, – издалека начала я. – Ты меня вырастила, воспитала, любила как свою дочь…
– Мила, ты меня пугаешь.
– Я боюсь, что я тебя сейчас не только напугаю, но и разочарую, – вздохнула я.
Вот сколько ни готовилась к разговору, как сказать о главном – не знала. Линд пристально посмотрела на меня.
– Это касается свадьбы, – промямлила я. – Понимаешь, у меня проблемы.
– Ты беременна? – прямо спросила Линд.
– Что? Нет!
– Слава всем богам, – выдохнула мачеха. – Остальное решаемо.
– Я не беременна, но и не девственна, – закрыв глаза, призналась я. – Давно уже.
– Я знаю, – спокойно ответила Линд. – И что?
Хлопая глазами, я уставилась на мачеху в полной растерянности. Линд криво усмехнулась.
– Мила, я знаю всё, что происходит с моими детьми, – сказала Линд мягко. – Если бы на твоем месте была Славка.. то, наверное, я бы сделала всё, чтобы предотвратить грехопадение, а ты – девушка умная, осторожная. Да и был у тебя лишь один мужчина – Герман, если я не ошибаюсь. Славка – она бы одним не ограничилась…
Да, Герман.
Не могу сказать, что я его безумно любила, но мне с ним было хорошо. После той страшной зимы он стал для меня глотком воды в пустыне. Давно уже, еще после поцелуев Тамана, мне было любопытно, как же это бывает – между мужчиной и женщиной. Такие темы не обсуждают в приличном обществе, но здесь, в деревне, нравы проще. Я много раз видела конюхов, задирающих в стойлах юбки молодых служанок, причем чаще всего эти служанки активно участвовали в процессе, как мягко выразилась Линд, грехопадения. Это не считая знаний, откуда берутся жеребята, кролики и телята. Да и отец порой зажимал мачеху в углу, целуя и нашёптывая всякие глупости, от которых та ахала и заливалась краской, когда считал, что никто этого не видел.
Довольно много (куда больше, чем полагалась невинному ребенку) я видела и в степи – там вообще телесная любовь является обыденной вещью, словно вкушение пищи или справление естественных надобностей.
Мне было любопытно. Щеки
Герман был одним из моих охранников. Порой он сопровождал меня один. Тогда он ехал рядом, мы болтали, как закадычные друзья. Герман был высоким, красивым парнем чуть старше меня. Я хоть и не отличаюсь красотой, но и не страшна, а наши разговоры и шутки порой на грани приличий, полагаю, еще добавляли мне привлекательности.
Герману нравилось шутить, нравилось, что я не робею с ним, не обижаюсь на пустяки, могу едко ответить и огрызнуться на его подначки. Когда женщина нравится мужчине – это видно. Он по-особенному смотрит, старается прикоснуться, услужить. А когда молодые люди подходящего возраста проводят много времени вместе, между ними обязательно возникают какие-то чувства.
Я, впрочем, наивно полагала, что наши отношения были не столь явными.
– Как ты узнала? – глухо спросила я.
– Видела вас на сеновале, – весело сказал Линд. – Вы целовались и явно делали это не первый раз.
Какой стыд!
– Ты кому-то сказала?
– Слушай, Мил, – вздохнула мачеха. – Ты знаешь, я вообще не считаю твой поступок зазорным. Мужчину ты выбрала правильно: спокойного, честного, доброго. Он тебе нравился, но ты не теряла голову. Вот если бы ты легла со своим степняком… я бы не осудила, нет. Но это было бы гораздо хуже.
– Почему? – удивилась я. – Получается, что с нелюбимым лучше?
– Потому что твой степняк, прости, Мила, не тот человек, которому можно сказать: всё кончено, уходи. Он не украл тебя только потому… не знаю почему! Слишком любит, наверное. Бережет. Ну и ты, умница, вовремя его осадила.
Я осадила? Он сам пропал.
– А что мне теперь делать с Волчеком? – спросила я. – Он ведь вроде как теперь мой жених. Сказать ему? Или молчать?
– Ну после свадьбы-то в любом случае станет известно, – задумчиво сказала Линд. – Я бы посоветовала сказать заранее, кто его знает… может, для него это важно. Пока оглашения не было, можно решить этот вопрос без соседских ушей.
Я тяжко вздохнула. Что ж, сама развлекалась, сама и ответ держать буду.
Линд приподнялась, потерла поясницу, взъерошила свои рыжие кудри, и внезапно я увидела то, что не хотела замечать раньше.
– Ты в положении! – изумленно выдохнула я.
– Уже четыре месяца, – кивнула Линд. – К твоей свадьбе буду толстой как корова.
– Я безмерно рада за вас с батюшкой, – честно сказала я. – Хоть бы мальчик родился!
– Я бы тоже этого хотела, – ответила Линд. – Не Славке же теперь титул передавать. Ты сама кнесса, ты больше не наследница. А мальчик… он все распри решит.
И взаправду, если у моего отца появится сын, это разом решит множество проблем. Я ведь даже не думала, что став кнессой, больше не могу наследовать отцу. Приданое мое остается за мной, но батюшкино имение и титул, которые раньше отошли бы моему первому сыну, теперь ничьи. Ну разве что второго сына. Или первого сына Славки? Определенно будет путаница. А где начинаются тяжбы за наследство, всегда будет семейный разлад.