Милость богов
Шрифт:
Послышался топот на лестнице, по которой они только что спустились. Он стал быстро приближаться. Русак нервно оглянулся и решил:
– Будь что будет! Справимся как-нибудь с работой, а вот с разбойниками вряд ли.
– Быстро ты свои страхи меняешь.
Часто переходя на бег и снова сбавляя шаг, целитель двинулся по тропке.
Из дверного проема вывалились разбойники во главе с Иваром. Он не долго удивлялся невероятному зрелищу. Кто-то убегал, петляя по болоту. А раз убегал, значит, его надо поймать.
– Теперь не уйдёшь, – радостно оскалился Ивар. И бросился вдогонку за исчезающим Русаком.
Разбойники проявили большую осторожность. Они столпились на берегу и не спешили следовать за воином. За их спинами, на последней ступеньке лестницы остался стоять Волька, равнодушно попыхивая трубкой. Он с хитрым прищуром глядел в спину спешащего Ивара и усмехался в бороду. Рядом, словно тень, появился маленький, чуть сгорбленный оборванец и, заискивающе заглядывая ему в глаза, спросил:
– Что будем делать, атаман? Пойдём за Иваром?
Волька вынул трубку, вытряхнул её и только после этого ответил:
– Зачем? Пусть наш гость сам преследует бродягу. А мы пока осмотримся, поглядим, что это за место? Откуда, клянусь бородой Садера, здесь болото?!
– Тут ты прав, атаман, – хихикнул коротышка. – Очень вовремя вспомнил забытого бога перевёртышей. Говорят, теперь Садер живёт на болоте желаний. Наверное, там мы и очутились. Иначе откуда ещё в подполе заброшенного дома мог взяться такой мир?
– М-да? – Волька озадаченно поскрёб затылок. – Если ты прав, то нам тут делать нечего. Помнится, Садер славился тем, что никогда не выполнял обещанного. Точнее, как лживый оракул, толковал желание так, как нравилось ему. Не хотелось бы мне оказаться где-нибудь в сокровищнице владетельного князя в качестве чучела.
– А я бы рискнул, – сладенько протянул оборванец.
– Ну так иди и рискни. Эй, ребята, помогите-ка нашему всезнайке!
Казалось, никто не прислушивался к разговору, но едва Волька с усмешкой приказал отправить коротышку в нужном направлении, как нашлось много желающих. Шумной толпой они схватили его и вытолкали на тропку. Из историй сказителей было известно, что болото желаний не выпускало жертву, едва та имела неосторожность ступить на путь к хозяину. Ещё на берегу случайно зашедший человек мог не рискнуть испытать судьбу и уйти. Но едва он делал шаг по тропке – пути назад не было.
Коротышка визжал, хныкал, размазывая слёзы по бледным от ужаса щекам, но волей-неволей встал на узкую дорожку.
Разговорчивый, трусливый до крайности и столь же жадный коротышка успел надоесть всем до колик в печёнках, и бывшие товарищи поспешили избавиться от надоеды.
– Ступай, Мефодий, ступай, – кричали вслед воющему в голос коротышке. – Попроси сделать тебя князем и женить на юной красавице. Да смотри, хорошенько подумай сначала!
Василика всей душой желала, чтобы боги сжалились над ней, остановили движение солнца на небе – и завтрашний день никогда бы не наступил. Но кто она такая, чтобы ради неё дарующее жизнь солнце замерло?
Ах, будь жив отец, он никогда бы не заставил её выходить замуж за нелюбимого! Но нет царя. На охоте в спину ударила стрела убийцы, которого так и не нашли. Царь хоть и был стар, но дряхлость ещё не пришла.
Вот и подкрался убийца сзади, когда другие охотники отстали, оставив старого царя одного.
А вслед за отцом, едва успев занять трон, погиб старший сын. Его нашли в спальне, куда ночью забрался наёмный убийца, из груди торчал стилет – излюбленное оружие братьев ордена паука. И только дядя Василики удержался в царском кресле, скоро будет два месяца с тех пор, как на утро после смерти брата Василики Боромир объявил себя царём.
Она хорошо помнила это утро. Утро, перевернувшее всю её жизнь...
...Женский вой, бряцанье железа, топот суетящихся воинов. Василика заворчала, не желая просыпаться. Было раннее утро, едва-едва успели проснуться птички, но примолкли, напуганные суетой и шумом. Царевна никогда не вставала так рано, няньки позволяли девочке понежиться в постели и не тревожили её сон.
Дверь распахнулась, и в спальню царевны ворвались воины из дружины, приближенной к царю, огляделись.
– Вы живы, госпожа?
Девушка натянула покрывало до самого подбородка, забившись в угол, как испуганный сурок. Из-за спин воинов выглядывали служанки, причитали и всплёскивали руками. Увидев девушку живую и здоровую, няньки кинулись к ней, облепили, как блохи бродячего пса, заголосили.
– Ой, сиротинка ты наша! Ой, кому ж ты теперь нужная! Ох, беда!
Оглушённая, ничего не понимающая девушка некоторое время вообще не двигалась. Потом слова в горестном вое нянек и служанок стали доходить до сознания, открывая страшный смысл.
С трудом выспросив всё, что те могли рассказать, царевна запаниковала. В голове бились мысли, что она действительно никому не нужна: одна-одинёшенька, сиротинка, былинка, всем ветрам открытая. Никто не вступится, никто не приласкает, не защитит.
Но на то и дан людям миг отчаяния, чтобы за ним пришло время для решений и поступков.
Царевна отогнала ужас, оделась и решительно направилась в зал для советов. Она одна осталась из царского рода – значит, на ней лежит ответственность. И значит, не может будущая царица реветь, как дворовая девка.
Её появление встретили молчанием, словно явление богов. Таким же почтительным и слегка удивленным.
Девушка на фоне ветеранов, прошедших не один десяток битв, которые держали оружие в руках едва ли не с рождения, выглядела тонким стебельком в лесу могучих великанов.
Она прошла на возвышение и встала рядом с Боромиром, глядевшим на неё, как на досадную помеху.
– Что тебе нужно, дитя? – пророкотал он, глядя на макушку девушки с таким видом, будто собирается прихлопнуть, как муху.