Милость богов
Шрифт:
– Дальше что? – не выдержал Русак.
Корней повернулся спиной к Марку.
– Видишь? Прикоснись.
На спине Корнея была большая черная родинка.
Марк подошел, протянул руку и спросил:
– Готов?
– Да.
Марк коснулся, но ничего не произошло. Мужчины в недоумении посмотрели друг на друга. Вдруг лицо Корнея исказилось от страшной боли, кожа на спине начала лопаться, обнажая мышцы. Кровь брызнула по комнате, дикий крик огласил комнату. Марк отскочил от хозяина корчмы. Корней упал на колени, корчась и превращаясь совсем уже в странное существо. Мышцы на спине начали пузыриться, как закипающая вода в котле, а кости – расти, протыкая плоть. Запах гниющего человеческого мяса заполнил комнату. Русака вырвало прямо на себя.
Голова Корнея отделилась от тела, как ненужная вещь, и покатилась по полу. Кости стали переплетаться, как лианы, образуя некое подобие арки. Сердце вывалилось и повисло на толстых венах, продолжая ритмично биться. Плоть стала оплывать, расползаясь кровавой лужей. Горячее марево поднялось и, собравшись в небольшое облачко, зависло над полом.
Вдруг из этого облака выпало голое тело подростка и шлепнулось в кровавое месиво. Арка из человеческих костей подернулась черным туманом, застыла тусклым черным зеркалом.
В комнате повисла тишина. Марк весь в крови сидел прямо на полу и смотрел на тело. Прошла вечность, прежде чем мальчишка поднял голову. Липкая кровь потянулась за ним. Русака опять вырвало.
Парнишка лет четырнадцати встал на ноги, сделал шаг к арке, потом ещё один, и вдруг прыгнул, черное зеркало разлетелось на множество мелких осколков. Отвратительная арка покачнулась и рухнула.
– Вот и все. Он ушёл к себе, – сказал ларг. – Теперь он в Межмирье, а может быть, уже у себя в селении.
Из головы того, что недавно было Корнеем с металлическим звоном вывалился глаз и подкатился к ногам Марка.
– Бери, не бойся, вот она – дверь, – опять заговорил ларг. – Теперь ты почти бог.
В углу завозился Русак, его опять рвало. Он попытался что-то сказать, но спазм не давал. Отдышавшись и собрав остатки сил, целитель выпалил:
– Вот она, милость богов.
Два стражника, затянутые в блестящие доспехи, как рыба в чешую, скрестили бердыши крест-накрест и выглядели угрожающе, но они были всего лишь украшением двери, ведущей в большой зал царского дворца.
Марк отличался от остальных гостей. Приближенные были в ярких нарядах, вроде петушиного. Женщины блистали драгоценностями, они сверкающими капельками усыпали подолы платьев, сверкали россыпями на шеях и руках, терялись в пышных волосах. Мужчины явно стремились превзойти их в великолепии, добавляя ко всем прочим украшениям оружие. За один кинжал в таких ножнах можно было прожить год безбедно.
Марк стоял в стороне от пёстрого общества, словно призрак, и откровенно скучал. Царь Боромир задерживался, и приближенные нервничали: как бы чего не случилось.
Наконец распахнулись обе створки двери, показался тонкий, как жердь, слуга и зычно провозгласил:
– Царь Боромир приглашает своих подданных!
Приближённые повеселели, шумной толпой потянулись в громадный зал, рассаживались на места, строго отведённые для каждого. Марк чуть замялся у входа, не зная куда сесть. Когда он состоял на службе, то всегда занимал место за спиной хозяина: не присоединяясь к трапезничающему люду, поглядывал по сторонам.
Свободных мест оставалось всё меньше. Марк нахмурился и сел на самое дальнее, недовольно глянул на соседа, отчего тот едва не шарахнулся.
Царь вошёл стремительно, широко шагая, сел во главе стола и улыбнулся присутствующим. Над его головой на стене висел отлитый из металла огромный сокол с расправленными крыльями. И казалось, что глаза сокола, сделанные из кроваво-красных рубинов, злобно сверкают, оглядывая гостей.
Боромир отыскал взглядом Марка, усмехнулся в усы.
– Эй, наёмник, иди сюда. Сегодня твое место рядом со мной.
Когда Марк сел по правую руку от царя, тот склонился к нему и шепнул:
– Мне хотелось досадить этим разряженным индюкам. Они стремятся сесть ближе к трону, дай им волю, так обсядут меня, как стервятники жертву.
– Но вы же не даёте такой воли, – усмехнулся Марк.
– Правильно мыслишь, наёмник, – хохотнул царь. – Угощайся.
Он обвёл рукой уставленный яствами стол, приглашая попробовать всё, до чего можно было дотянуться, а до чего не получалось, тут же подносили по легкому движению бровей. В животе Марка требовательно заурчало, запахи стояли одуряющие. Он подвинул к себе огромное блюдо с зажаренным поросёнком. Над золотистой подрумяненной корочкой поднимался дымок, наёмник вонзил нож в мягкое сочное мясо.
Бесшумно двигались слуги и подливали в кубки едва ли не в тот же миг, когда те пустели. Стучали ножи, звякала посуда, гости уничтожали еду с такой жадностью, словно завтра наступит голод, и они наедались впрок. Лица лоснились от жира, челюсти двигались мощно, перетирая нежные паштеты, мясо зажаренных до чудесного хруста птиц, молодых поросят и огромных быков, лежащих в глубоких блюдах. Рыбы было столько, что, казалось, море должно было опустеть.
Марк легко уничтожил поросёнка и обнаружил в нём огромную индюшку. Когда та была съедена, в ней оказался жирный заяц. Стерев жир с губ краем скатерти, наёмник с удвоенным азартом напал на зайца. И крякнул, найдя в нём маленькую, но дразняще пахнущую куропатку.
– Ну и повара у тебя, ваше величество! Как им удалось приготовить такое чудо?
Боромир усмехнулся, следя за гостем, бросил на тарелку обглоданную кость, вытер пальцы о скатерть, прежде чем ответить.
– Я всегда беру на службу только лучших. А ты пошёл бы ко мне?
Марк выпрямился, почуяв, что царь говорит об истинной причине приглашения.
– Не знаю. Зачем вашему величеству наёмник?
– Я бы хотел иметь такого воина, как ты, рядом с собой.
– Я не воин, ваше величество, я наёмник.