Милость богов
Шрифт:
«Только не расплакаться, – твердила себе она. – Только не расплакаться. Ведь я царевна, а не простая служанка. Той даже в голос реветь можно, а мне и слезинку уронить не по чести».
– Что ты можешь сказать народу? – спросил царь Боромир.
Царевна знала, что говорить.
– На вас будет моя кровь! – крикнула она. – Кровь царицы. Она будет жечь, как огонь вечной реки Ящера, потому что нет моей вины в тех преступлениях, не совершала я их. Вы же поверили лжи, и теперь будете расплачиваться правлением жестокого царя. – Василика говорила и косилась на палача. Её голос задрожал от ярости и ненависти. – Так будьте же вы прокляты!
Толпа взвыла. Но царевна уже ничего не слышала.
Она сама подошла к плахе, преклонила колени.
И ощутила жуткий холод...
Палач взял за волосы отрубленную голову и поднял, показывая собравшимся. Рев толпы прокатился по дворцовой площади, а с неба начали падать первые крупные снежинки...
Коридор закончился высокими двустворчатыми дверями. Потемневший металл украшали замысловатые завитки, тонкие листики и трёхлепестковые цветы.
Ларг не отступал ни на шаг от Марка.
Марк подошёл к дверям и замер. «Постучать? Услышат ли?» Он занес руку для удара...
Двери дрогнули и стали открываться, Марк отступил, поражаясь красоте открывшегося зала. Пять резных колонн толщиной в три обхвата подпирали украшенный росписью потолок, прямо в воздухе висели светящиеся шары, разноцветные блики играли на белоснежных стенах, создавая неповторимый узор. По необъятному залу были хаотично разбросаны ледяные глыбы, чуть больше человеческого роста, острые углы сверкали в слабом голубоватом свете.
Что-то темнело в глубине этих странных льдин, и Марк направился к ближайшей. Но через три шага ноги отяжелели, заныли, будто невесомая тень Марка стала осязаемой и волочилась сзади, упираясь в твердую промерзшую землю.
Сквозь припорошенные инеем молочно-белые стены медленно проступали очертания человеческих фигур. Они были вморожены в лед, как жук в янтарь.
Марк застыл перед одной и пригляделся. Тоненькая фигурка девушки изогнулась в страшной муке, словно жгучая нестерпимая боль все ещё терзала её. На лице застыла маска отчаяния и ужаса. По-детски пухлые, искажённые судорогой губы чуть приоткрылись. А в широко распахнутых остекленевших глазах отражался свет, отчего казалось, что слабые отголоски жизни сохранились и сосредоточились в расширенных белесых зрачках.
Страшный мороз постарался уничтожить все, что могло напоминать о былой жизни, даже цвета.
Марк пошёл вдоль вмерзших тел. Мужчины, старики и юноши, девушки и умудренные опытом седовласые женщины, даже две совсем юные девочки.
За что их? Марк никогда не слышал о таком.
– Когда-то они служили Ледяной Божине и предали её. А некоторые её именем насылали предсмертные проклятия. Вот теперь и расплачиваются, – сказал Крейн.
Марк обернулся к змею, невозмутимо разглядывающему людей.
– Я спросил вслух? – удивился Марк.
– Нет. Но все, кто попадает сюда, задают именно этот вопрос. Кстати, через три глыбы отсюда, есть кое-кто знакомый тебе.
Наёмник сделал несколько шагов, стараясь смотреть себе под ноги. Зрелище вмерзших в лед людей было отвратительным, как будто кто-то выставил на показ все мерзость и грязь человеческой жизни.
Марк остановился перед указанной глыбой и медленно поднял глаза.
Василика была даже красивее, чем он запомнил. Лицо осталось спокойным, словно она пробудилась после долгого приятного сна. На бледной коже лежал иней, покрывая даже когда-то алые, как сок спелой вишни, губы.
А на шее висел тот самый медальон, черная жемчужина, которую она дарила Марку.
– Почему она здесь?
– Царевна прокляла свой народ перед казнью.
Наёмник посмотрел в замерзшие глаза Василики.
– Ты можешь помочь ей, – раздался визгливый голос.
Марк удивленно обернулся.
Никого.
– Ты можешь помочь ей, – раздался тот же голос.
На одной из глыб стоял худой человечек, тело его искрилось, а борода, казалось, была из чистого снега.
– Ты кто? Хозяин этого места?
– Нет, – захохотал тот. – Я слуга жриц. – Человечек опять визгливо захихикал. – Вы, смертные, никогда не видите меня, я вендиго.
– Кто? Кто? – переспросил Марк.
– Ты плохо слышишь? Я подойду ближе.
Человечек ловко спрыгнул с глыбы и приблизился к наёмнику.
Марк никогда раньше не слышал об этом странном слуге Мары. Полупрозрачное тело человечка, словно сделанное изо льда, отражало свет, а борода действительно была из снега!
– Я слуга жриц. Я вендиго. Я построил этот зал. – Человечек хитро сощурился.
– Ты сказал, что ей можно помочь.
Марк указал на вмерзшее в лед тело Василики.
– Можно.
– Но как?
– Мара отпускает её. Но ты должен помочь царевне пересечь мост над огненной рекой. Тогда и ты будешь свободен. Прикоснись к ней. – Человечек опять хитро сощурился.
Подчиняясь его словам, Марк подошёл к ледяной глыбе и протянул руку. На миг он замер, не решаясь дотронуться. Марку показалось, что замерзшие глаза Василики смотрят на него с надеждой. И Марк решился. Рука, словно чужая, прикоснулась ко льду.
Лед оказался шершавым, словно язык кота, и обжигающе холодным.
Рука Марка вдруг стала погружаться в лед, как в мягкую глину, острая боль пронзила с головы до пят. Наёмник дернулся, но рука быстро исчезла внутри и казалась бледной и хрупкой, как морозный узор на поверхности воды.
– Хватит! – закричал Марк.
Боль распространилась по руке, обожгла плечо, пронзила сердце. Марк задохнулся и повис на вмороженной по локоть руке. Зал закружился в безумном хороводе.
И неожиданно все прекратилось. Марк сидел на земле и тупо глядел на руку целую и невредимую.