Минни
Шрифт:
— Да ты поэт, Северус!
Снейп меланхолично пожал плечами.
— После смерти всё видится в ином свете… К тому же, как оказалось, слухи о фанатизме Салазара Слизерина касательно чистоты крови сильно преувеличены.
Он поднял нарисованный кубок с вином и отпил.
— Поздравляю! Надеюсь, ты исполнишь моё последнее желание.
— Какое
— Уничтожь мой портрет.
— Но, Северус…
— Я устал, — звучно заговорил Снейп, тряхнув смоляными волосами. — Я хочу покоя, свободы. На этом свете я сделал всё, что мог. Все мои долги отданы. Я хочу к Лили.
— А если и на том свете она останется с Поттером?
— Нет, — Северус улыбнулся, и улыбка эта была такой непривычной для него: тёплой, уверенной. — В моём раю она замужем за мной. У нас двое детей и домик с красивым садом на берегу реки…
Гермиона едва сдержала слёзы.
— Ох… Люциус! Он ведь действительно сделал больше, чем возможно… а ещё обучил Гарри! Но как же его жаль…
Малфой посадил на одну руку Ричарда, на другую Вивиан и прижался к своей невесте, приобнимая кончиками пальцев.
— Думаю, нам стоит порадоваться за него. Там он будет счастлив. У него будет семья. Совсем как у нас. Идём встречать гостей!
Первой прибыла Минерва МакГонагалл. Гермиона знала, что традиционный букет, замороженный чарами, ждёт её в тени террасы, в вазе. Но когда директор преподнесла ей белые розы, изящно перевязанные золотой лентой, она не смогла отказаться.
— Возьми, девочка моя. Я растила их с любовью, как и тебя. Пусть они принесут тебе счастье. Видит Мерлин, ты его заслужила.
Гости постепенно заполняли парк, украшенный гирляндами белых орхидей. Воздух благоухал цветами, источающими ароматы сладковатой свежести, напоминающими о скошенной траве и прохладе горного родника.
Гермиона с некоторым волнением наблюдала за Драко, рядом с которым стоял Блейз Забини и, резко жестикулируя, что-то настойчиво объяснял. К счастью, спустя пару минут прибыли Гарри и Джинни вместе с маленьким Джеймсом, Джордж, Невилл и Луна. Затем Кингсли вместе с группой работников Министерства Магии.
К алтарю Гермиону вёл Гарри. Минуя арки, украшенные кустовыми розами, он тихо говорил:
— Спасибо тебе, Гермиона. Если бы не ты, мы бы сейчас здесь не стояли. Ты столько раз спасала мне жизнь… И в Годриковой впадине, и в Австралии… И я догадываюсь, только благодаря тебе Малфои встали на нашу сторону…
Она крепче сжала ткань его пиджака на сгибе локтя.
— Ты их недооцениваешь, Гарри. С ними нелегко, но они… необыкновенные.
Они шли между рядами, провожаемые взглядами волшебников и лёгкой музыкой кельтской арфы. У самого алтаря, где ждал Люциус и Кингсли, они остановились. Гермиона кусала губы и смотрела на острые носки своих туфель, не решаясь подняться
Гарри взял её руки в свои и с улыбкой сказал:
— Я знаю, о чём ты думаешь. Вернее, о ком. На нашей с Джинни свадьбе я тоже жалел, что мои родители погибли и не могут порадоваться за нас… Поверь, они всегда рядом с нами, здесь, в самом сердце! Я уверен, они бы гордились тобой!
Гермиона смахнула слезу и улыбнулась.
— Спасибо тебе, Гарри!
Она подошла к жениху и встала рядом, чувствуя, как бешено бьётся сердце и потеют ладони.
Гермиону потряхивало. Всё-таки это была её первая свадьба. От волнения она почти не слышала слов Кингсли, только оглушительный стук сердца и стрёкот цикад, а в момент принесения супружеской клятвы едва выдавила из себя нужные слова.
И очнулась от оцепенения, только когда Люциус пальцами приподнял её подбородок.
Лёгкая усмешка тронула его тонкие губы.
— Горюешь, малышка?
Их взгляды встретились, и Гермиона улыбнулась этой подначке. Эти слова он говорил в их первую ночь.
— Нет, дорогой. Пожалуй, нет.
Их поцелуй был нежным и медленным, но теперь Гермиона отвечала Люциусу со всем пылом, тесно прильнув к нему, а он крепко обнимал её.
А потом они танцевали, совсем как тогда, на свадьбе Гарри и Джинни, и теперь ничто не омрачало этот вальс. Гермиона вдыхала любимый запах, который источала кожа и белоснежная сорочка мужа.
«Pas-de-Calais», аромат с нотками имбиря и кориандра, когда-то вскруживший ей голову. Па-де-Кале, холодный пролив, разделивший душу надвое и едва не стоивший ей жизни. Но объединивший их в горе и счастье.
— Хочешь знать, когда я в первый раз нашла тебя привлекательным? — лукаво спросила она.
— Когда же? — Люциус с любопытством выгнул бровь.
Гермиона встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— Я тогда мыла тебе волосы. А ты улыбнулся.
— Если так, я готов улыбаться всегда!
Гермиона внутренне сжалась, когда к ним подошёл Драко. Он вежливо поздравил их и, нажимая пальцем на пуговицу рукава, неожиданно спросил:
— Я украду твою невесту, папа?
Люциус наградил его таким уничтожающим взглядом, что Драко только кисло улыбнулся.
— Отец… Это образное выражение. У меня к Гермионе деловое предложение.
— Если она не против, Драко. И помни наш вчерашний разговор. Гермиона?
Она кивнула и последовала за Драко. Они дошли до старого тиса, увитого вьюном с белыми дудочками цветов, и остановились.
Гермиона наблюдала за своим пасынком с опаской и любопытством. Что-то произошло с ним за это время. Драко определённо изменился. Исчезла из взгляда самоуверенность, а на дне серых глаз затаилась глубокая печаль.
Он всё никак не мог начать разговор, скользя взглядом по её фигуре, и Гермиона спросила первой:
— Значит, газеты не врут? Ты что же, развёлся?
— Да. Ты и сама знаешь, что эта женитьба была ошибкой.
— Твой отец думал, Астория поможет тебе всё забыть.
Драко горько усмехнулся.