Минни
Шрифт:
Гермиона бесстыдно выгибается навстречу, сжимая крепче его пальцы. Манящие уста её со вкусом дикого мёда размыкаются, и оттуда рвутся стоны, такие сладкие, что в голове звенят тысячи маленьких колокольчиков.
«О, Гермиона…»
— Дон-дин, ты звени-звени,
Колокольчик мой, только ты со мной, я опять один,
Дин…
Музыка смолкла. Ещё мгновение в воздухе дрожала тишина, и вдруг всё взорвалось аплодисментами. Они гремели так громко и долго, что артисты устали улыбаться
Люциус только теперь почувствовал, как участился пульс, а на языке (или всё-таки в душе?) горчило от глупой ссоры и разлуки с Гермионой.
Всё сошлось в этом кафе: время, обстоятельства, чувства.
«Всё началось с Минни. Ею же и закончится».
Он понял, что злился отчасти и на себя: за то, что сорвался и назвал Гермиону «грязнокровкой». А ещё вдруг осознал, что она всегда оставалась именно Гермионой, какое бы имя он ей ни дал и как бы ни называл. Даже будучи Минни, она всегда храбро сражалась и спорила, упрямо отстаивая свою точку зрения. Из неё никогда бы не вышел домовый эльф, и это бесконечно радовало.
Люциус понял, почему в «Минни» так хорошо: Гермиона каким-то образом сумела воссоздать какую-то неуловимую атмосферу мэнора. Да ещё и использовала для своего кафе рецепты лучших блюд кухни Малфоев. Именно поэтому здесь так тепло и уютно. Совсем как дома, у очага.
«Но какова нахалка! Как она посмела только…»
Люциуса вдруг осенила замечательная идея. Он хитро улыбнулся и подозвал официантку.
Глава 24
Гермиона вертелась как белка в колесе, и всё равно едва-едва успевала справиться со всеми делами. С утра устраиваться на работу в «Минни» пришли два волшебника. Конечно, она радовалась новым помощникам, но по их изношенной мятой одежде и грубой речи стало ясно: они тоже из Лютного. И, похоже, явились по приглашению кого-то из персонала.
Одному, с бегающими глазками и трясущимися руками, Гермиона отказала, безошибочно угадав в нём опиомана со стажем, точно так же выглядел Эйвери, появляясь изредка в Малфой-мэноре. А вот другого, с глазом, прикрытым чёрной кожаной повязкой, приняла. Джим Бим, как он себя называл, в прошлом был зельеваром, а значит, разбирался в травах. И первым испытанием, которое она для новичка назначила — отправиться за свежими запасами, сейчас как раз в полную силу входили пьяный зверобой, гудящий молчальник и два вида ромашки.
Сразу после визита Драко Гермиона забрала детей от Джинни, опасаясь его мести. Ричард и Вивиан теперь были рядом, и она старалась не отходить от них далеко.
Британия подёрнулась полупрозрачной вуалью зноя. На синем небе не было ни облачка, только ветер с юга порой приносил долгожданную прохладу. Но даже к вечеру жара не спадала.
Гермиона покормила малышей и отправилась вместе с ними на задний двор, чтобы снять высохшее бельё. Без Юны приходилось тяжело, она так спешила, что оделась наскоро, позабыв лифчик, и теперь ткань рубашки натирала соски. Из-за жары Гермиона обрезала старые джинсы, в коротких шортах стало намного удобнее
Пока малыши шагали друг за другом по кругу, держась за край большой плетёной корзины, заколдованное бельё улеглось в стопку. Гермиона левитировала его в дом, а сама направилась следом, взяв малышей на руки, чтобы переодеть.
Но только она распахнула шкаф, в дверь спальни раздался громкий стук, а следом ворвалась взволнованная Грейс Фрикс, официантка.
— Там! Мисс Грейнджер, там!
— Что такое? Джоанна опять толчёного мятлика пересыпала?
Грейс отдышалась и продолжила.
— Клиент недоволен заказом! Я точно знаю, всё было хорошо приготовлено, мы сами заклинанием проверяли, как Вы учили! И пробу с заготовок снимали!
Гермиона нахмурилась.
— Чего он хочет?
— Требует Вас, мисс Грейнджер! Говорит, всё невкусное, и жалобу на нас подаст! Грозится закрыть нас! Я пока ему кофе со сливками принесла и газету.
— Ладно. Грейс, посиди с детьми, я сейчас! На вот книжку, и не давай им жевать страницы! Там, в тарелке, морковка.
— Ох, закроет он нас, мисс Грейнджер! Он, кажется, важная шишка в Министерстве. Малфой вроде бы, с тростью такой…
— Что?!
Гермиона замерла у дверцы шкафа. Она как раз думала переодеться во что-нибудь более респектабельное, но теперь… Рука сама потянулась к туши, и ресницы стали ещё гуще, темнее. От помады губы вызывающе заалели. В довершение образа Гермиона стянула волосы в два хвоста.
«Пусть знает, что у меня без него всё прекрасно! Пусть знает и страдает!»
Она увидела его, как только вошла в зал. Малфой в элегантном костюме жемчужно-серого оттенка небрежно откинулся на спинку стула. В левой руке — свежий выпуск «Ежедневного пророка», в правой — трубка. Даже отсюда чувствовался проклятый аромат дорогого «Кэвендиша», и видно было, как свет из окна озаряет белоснежную шевелюру, собранную в хвост, перехваченный золотистой лентой.
Люциус непринужденно положил ногу на ногу, и за этот беспечный жест захотелось встряхнуть его. Будто не он позавчера шипел на неё, как разъярённый василиск.
Но ещё больше — прильнуть к широкой груди и вдохнуть любимый запах.
— Мистер Малфой! Добрый вечер. Мне сообщили, что вы недовольны сделанным заказом. В чём причина? Какое блюдо вам не понравилось?
Он смотрел на неё с откровенным интересом.
Взгляд остановился на её полной груди, и Люциус вдруг понял, что Гермиона без лифчика: соски остро выступали под тканью рубашки. Это его разозлило.
«Хочешь поиграть, малышка? Давай начнём! Только по моим правилам!»
— Присядь, Гермиона.
— Может, мы всё-таки решим вопрос с блюдом, которое вам не понравилось? У меня много дел, мистер Малфой, поверьте!
Однако Люциус молчал и выжидающе смотрел на неё. Затем невозмутимо принялся выбивать погасшую трубку в пепельницу. Гермиона не выдержала. Раздражённо вздохнув, она опустилась напротив.
— Где мои дети? — сразу же спросил Малфой.
— Твои дети?!
— Хорошо, наши. Так где они?