Минотавра
Шрифт:
"Белое отребье", - подумал он.
В конце концов дорога превратилась в то, что, по-видимому, было главной дорогой городка Люнтвилля. Его взору предстали витрины, забитые фанерой, с обеих сторон улицы. Водитель заругался с каким-то акцентом, когда светофор на ближайшем перекрёстке зажегся красным; автобус завизжал тормозами, поднял облако пыли и остановился.
На перекрёстке не было видно никаких других транспортных средств.
Тогда мысль зажгла восхитительный эстетический огонь
Это будет моя следующая книга!
Он уехал из Инсвича на этом автобусе три дня назад и молился, чтобы на него снизошло озарение. Но новая идея для книги так и не приходила ему в голову.
До сих пор.
"О, Боже... Это будет мой самый настоящий роман... Я выиграю национальную книжную премию!" - Мечтал он теперь.
Затем в следующую долю секунды, словно вспышка смерти, весь роман пролетел перед его мысленным взором...
Несколько мгновений спустя автобус остановился перед магазином. Крошечный знак на уличном фонаре гласил: "ГРЭЙХАУНД ДЕПО. ЛЮНТВИЛЛЬ".
К выходу поковылял старик с бородой и седыми волосами. Писатель схватил две своих сумки и собирался последовать за ним после того, конечно, как попросит бегемота, сидящего рядом с ним, встать, чтобы он мог протиснуться. Моржовое лицо женщины было устремлено на него; на её лбу была большая россыпь родинок.
– Я видела, как ты писал это грязное дерьмо на сиденье, -произнесла она с гневным лицом. Между ее непомерно большими зубами застряла зеленая фисташка.
– Это Вильгельм Лейбниц, - ответил писатель.
Когда он прошел по салону к выходу, водитель сказал ему:
– Я думал, ты едешь в Лексингтон, - мужчина произнес слово как "Рексингтон". Он был американцем азиатского происхождения.
– Я пережил творческий приход, пришла новая вариация моей Музы, - ответил писатель.
– И, к сожалению, ваш автобус слишком зловонный.
Раскосые глаза водителя смотрели на него с непониманием.
– Зловонный?
Кто-то из салона выкрикнул:
– Он имеет в виду, что твой автобус воняет!
– О...
Затем пассажир с более отчетливым голосом добавил:
– Да, это смердит мертвечиной, смешанной с запахом кураги. Знаешь, как сильно ты запоминаешь запах, когда ешь такое!
Писатель посмотрел назад, словно в сверкающую пропасть. Человек, который сделал сравнение, был изможденным стариком в очках и с небольшим неправильным прикусом челюсти. Он выглядел таким же счастливым в автобусе, как и писатель.
– Благодарю вас, господин, - сказал он и выскочил из автобуса.
Автобус рванул с места с оглушительным ревом через несколько секунд после того, как дверь за ним захлопнулась. Писатель почувствовал, как его окатило пылью и выхлопными газами; последний взгляд на автобус показал ему мазок лиц, как у привидений, заставив его вспомнить Эзру Фунта на станции метро. Старик, который вышел с ним, упал от ревущей вакуумной тяги.
Писатель помог ему подняться.
– С вами все в порядке, сэр?
– Водила - гук недорезанный!
– Выругался старик.
– Спорим, он это специально сделал! Хочет отомстить нам за то, что мы взорвали его дерьмовую страну!
– Я думаю, что он был японцем... А ведь мы взорвали и их страну тоже.
Старик взмахнул разгневанным кулаком в воздух.
– Я всего-то должен был съездить к Индусскому врачу в Пуласки на обследование, а он сказал, что у меня диабет!
– О, жаль это слышать. Первого типа или второго?
Старик уставился на него:
– Откуда я знаю? Я только понял, что этот козел был Индусом, и я едва ли мог понять, что он там лопочет... Конечно, может, он и не был Индусом, потому что у него не было точки на лбу. Тогда кто он такой? Гребаный араб?
– Я уверен, что не знаю этого, сэр.
– И посмотри сюда!
– Старик продолжал бить себя в грудь. Он приподнял штанину, чтобы показать опухшую лодыжку фиолетового цвета, как кожа баклажана.
Фу, подумал писатель.
– Черномазый ублюдок сказал, если я хочу жить, то нужно, чтобы мои чертовы ноги отрезали! И знаешь, что еще нужно сделать? Говорит, я должен заплатить ему за это! Восемь сотен баксов, у козла хватило смелости сказать мне, что это скидка для бедных!
Писателю было жалко старика...
Тусклые глаза всматривались ниже пушистых белых бровей.
– Ты ведь не из этих мест, не так ли, мальчик?
– Нет, сэр. Я из...
– Писатель запнулся. Я пришел из ниоткуда, хотел ответить он. Но он выбрал случайный город в своей голове.
– Я из Милуоки.
Старик напрягся.
– Из того же места, откуда этот парень из новостей?
– Простите меня?
– Это было во всех новостях последние три дня подряд!
– Я ехал в автобусе последние три дня подряд...и ничего такого не слышал. Что-то случилось в Милуоки?
– Чертовски верно. Копы поймали какого-то парня с трупами в квартире, его холодильник был забит отрезанными головами. Сказали даже, что одна голова была в аквариуме с лобстером! Вроде, это был гомик...наверное, выпил молофьи больше, чем я самогона за всю жизнь. И у него в шкафу висели отрезанные руки.
– Ужас какой...
Теперь, казалось, старик был раздражён ещё больше.
– Что такой городской парень, как ты, делает в нашем городе?
– Я следую за своей музой, так сказать.