Мио-блюз

Ульсон Кристина

– Не понимаю, откуда взялись проблемы с полицией, если у тебя есть алиби?

Оборотная сторона общения с талантливыми людьми – они делают выводы, которые не терпят дневного света.

– А-а. Ты же знаешь, дознаватели иной раз жутко тупые. Цепляются за несущественные детали.

Мадлен строго посмотрела на меня:

– Какие несущественные детали?

Я устало развел руками.

– Я выходил из здания больницы подышать. В три часа ночи. Охранник обнаружил меня и сообщил полицейским, что я находился в больнице не всю ночь.

Я скривился, ожидая реакции

Мадлен. К моему удивлению, она едва не рассмеялась.

– Ну кто еще, кроме тебя, мог угодить в такие неприятности?! – воскликнула она. – Никто. Но рассказывай все остальное. С чего началась эта история? У тебя что, возникли проблемы с клиентом, и теперь он подставляет тебя под убийства? Что произошло на самом деле?

Вопросы вполне логичные. Очень даже логичные. Но у меня не было ответов, какими я мог бы с ней поделиться. Так я ей и сказал.

– Оно и к лучшему, если я не буду знать слишком много.

Я готов был расцеловать ее прямо в губы. Но не стал, только сказал:

– Спасибо. Спасибо.

Она отпила глоток воды. Я смотрел на ее длинные тонкие пальцы, державшие стакан. Нового кольца нет. Мужчина, подаривший ей духи, руководствовался принципом: тише едешь – дальше будешь.

– Как твои дети? – спросил я.

– Спасибо, хорошо. Они наконец-то примирились с тем, что мы с их отцом развелись. Думаю, они довольны жизнью.

– А бывший муж?

– Он явно доволен куда меньше.

– Лузер фигов, – сказал я.

– Вот именно.

Потом мы сидели в молчаливом согласии, пока не принесли заказ. Мадлен так энергично взялась за нож и вилку, будто намеревалась убить содержимое тарелки. Развелась она еще несколько лет назад. Для нее это была единственная возможность заставить мужа оплачивать половину домашних расходов.

– Тебе нужно только имя свидетеля? – спросила она.

Я осторожно отрезал кусочек цыпленка.

– Хорошо бы получить еще и фотографию, – сказал я. – Я перерыл все материалы предварительного расследования, полученные от полиции, но ничего не нашел.

Мадлен не поняла.

– Фото свидетеля?

– Нет, пропавшего мальчика, о котором ты наверняка слышала. Его зовут Мио.

7

Не зная имени свидетеля, который утверждал, что Дженни сбил “порше”, я не мог продвинуться дальше. А потому бодро вернулся к поискам Мио. Мы с Мадлен попрощались, договорившись вскоре созвониться. С улыбкой душевно обнялись. Но когда она отвернулась и пошла прочь, я знал: что-то переменилось. Мадлен была (и остается) надежным другом, она сделает все возможное, чтобы мне помочь. Но если говорить серьезно: насколько спокойно можно общаться с человеком, подозреваемым в двойном убийстве?

Мадлен считала, что у нее вряд ли возникнут сложности как с выяснением имени свидетеля, так и с фотографией Мио. Но я сомневался.

– Фотография мальчика у полиции наверняка есть, – сказала она. – Иначе как они могли его искать?

Я тоже думал об этом. Но совершенно точно знал одно: в материалах, которые я просматривал сам, не было ни одной фотографии. Мальчик Мио походил на призрак. Я чувствовал

поблизости его духовное присутствие, но подступиться к нему не мог. И это действовало на нервы. Точнее, приводило в уныние. Я ведь не из тех, кто верит в сказки, а уж тем более в привидения. И оттого, что по-прежнему не знал, как он выглядит, я все больше падал духом.

Жанетта Роос, бабушка Мио, не желала иметь со мной дела. Его тетя Марион, правда, в конце концов ответила на сообщения, которые я оставил на ее автоответчике. Известила эсэсмэской, что фотографии племянника у нее нет. Понятно. Ей было плевать на сестру, так с какой стати она станет хранить фотографии ее сына?

У меня самого на письменном столе только две личные фотографии. На обеих Белла. Однако при жизни сестры и ее мужа их не было. Я покраснел, сообразив, что, исчезни Белла, когда сестра была жива, и спроси кто-нибудь, есть ли у меня фото девочки, я бы ответил “нет”. Когда сестра погибла, Белла была младенцем. И меня не интересовала. Мы с сестрой иногда виделись, обедали вместе или выпивали. Дело тут не в сестре, а в ее муже. Если б не он, мы бы встречались намного чаще. Но фотографий Беллы я бы все равно не хранил. Так что в этом смысле я ничуть не лучше Марион.

Мне вспомнился брат Сары. Бобби. Он по-настоящему любил ее и хотел оправдать. Стало быть, по логике, у него должны быть фотографии племянника. Хотя бы в телефоне. Хорошо бы получить этот телефон в руки, но как? Да, я определенно начал падать духом. На момент смерти Бобби базировался в Швейцарии. Работал там и жил, вместе со своей девушкой. Может, удастся связаться с ней, попросить, чтобы она разыскала среди вещей Бобби старые семейные фотографии. Но для этого мне нужно знать ее имя и как с ней связаться. А я не знаю ни того, ни другого.

Я подвинул к себе телефон и снова позвонил Марион Телль. На сей раз она сняла трубку.

– Мне казалось, я вполне ясно сообщила, что у меня нет фотографий, – сказала она.

– У вас нет, но, может быть, у девушки Бобби, – сказал я. – Как мне ее найти?

– Ой, понятия не имею. Но возможно, она вернется домой, раз Бобби нет в живых.

– Домой? Так она не швейцарка?

– Нет, не швейцарка. Они вместе уехали. Он устроился там на грузовик, она – в парикмахерскую.

Трудно представить себе более странный переезд. Чисто статистически случай уникальный. Никто не уезжает в Швейцарию, чтобы шоферить на грузовике или работать парикмахером. Никто. И все же они именно так и сделали.

– Почему? – спросил я. – Во имя всего святого, почему они уехали?

– Бобби утверждал, что заработает там больше денег. Вдобавок весь этот хаос вокруг Сары. По-моему, ему было плохо.

Я вертел ручку, лежавшую на письменном столе. Семья Сары не знала, что меня подозревают в убийстве Бобби (хотя Сарина мать все равно считала, что я виноват). Так что в этом смысле нет ничего странного, что Марион разговаривала со мной совершенно спокойно. Но она вдобавок меньше чем за год потеряла брата и сестру. Единственных своих брата и сестру. Каковы бы ни были их взаимоотношения, их смерть не могла оставить ее равнодушной.