Мир без лица. Книга 2
Шрифт:
— О СВОЕЙ участи? — вырывается у меня. Морк, Мулиартех и Гвиллион косятся на меня с ужасом: с чего это я вздумала встревать в диалог местных богов? И не пора ли меня, болтушку, вывести вон, пока боги не обратили на меня свое опасное внимание?
— Я создаю миры и отдаю их вам. А потом лишь смотрю на то, как вы, мои дети, мои орудия, мои поверенные, управляетесь с сотворенными для вас вселенными. Я сам устанавливаю правила и давным-давно запретил себе вмешиваться в ваши дела. Но я могу спросить с себя: где я ошибся, сотворив ВАС?
— Ты сотворил и смерть тоже! — дерзит Помба Жира.
Несмотря на зеленоватую бледность, заливающую
— И я могу служить той, которую ты создал!
— Можешь, — философски соглашается Марк. Нет — Добрый Бог, создатель и палач в одной сущности. — Можешь, служить и ей… тоже. Чтобы напомнить людям, как драгоценна жизнь, ты и создана отдельной от любви, самодостаточной в буйстве своем. Ты наделена волей вести людей к саморазрушению, в жадную пасть Тласолтеотль и сотен ей подобных. Но если ты не смиришься с сестрой своей Иеманжой, если не станешь помогать ей в деле зарождения новой жизни, ты и сама не заметишь, как губы Тласолтеотль сомкнутся за твоей спиной. Помни об этом, дочь моя.
Марк неожиданно зажмуривается и трет глаза руками. Потом обводит нас диким взглядом только что проснувшегося человека:
— До чего же башка болит… А что случилось-то?
В ответ ему раздается истеричный хохот Фреля.
— Молчать! — командным тоном бросает моя прабабка. — Что же теперь делать? — спрашивает себя Мать Мулиартех, в надежде обрести ответ оглядывает нашу притихшую компанию и единственный глаз ее останавливается на мне: — Ну, тихоня, что ты надумала, говори!
Я открываю рот, чтобы заартачиться: а почему я-то? — и тут же осознаю: Мулиартех права. Говорить надлежит мне и никому другому. Так сложилось, что это Я несу клубок Ариадны через весь лабиринт, пройденный нами по земле, созданной Добрым Богом в лице Марка, я разматываю его с той минуты, как ступила на заброшенный пляж среди селитряных пустошей, а сейчас у меня в руках — самый конец нити, и дальше нужно идти наугад, потому что возвращаться по собственным следам не получится.
— Нам придется спуститься туда, — едва слышно произношу я и неловко тычу пальцем в пол, — в подземные миры. Помба Жира, которую мы считали причиной болезни этого мира — она только… симптом. Она действует не по своей воле. Делает то, что ей кажется выгодным, блюдет свои интересы… и не видит дальше собственного носа. В принципе, она так же несвободна, как все мы. Ее заперли на острове, окруженном гибельным обманом, мертвой водой лжи, ей дали иллюзию всевластья, чтобы занять все ее мысли надеждой на великую победу, на всемогущество. Самое покорное орудие — то, которое надеется стать всемогущим… И теперь мы должны найти ее хозяев и встретиться с любовью, которую породили они, во тьме подземных миров. С любовью, которая готова наброситься на наш мир и поглотить его без остатка. С любовью — прислужницей смерти…
— Ты — мое отродье! — с гордостью заявляет Мулиартех. — Видите, мужчины, каковы женщины моего рода! Морк, понимаешь теперь, кого судьба отдает тебе в жены?!
— Чудовище она мне отдает, — с нежностью отвечает Морк. — Чудовище, на которого не действует никакой морок. С кем еще мне придется сразиться по слову твоему, жена моя?
— Со смертью, — сухо роняет Гвиллион. — По слову твоей жены мы вынуждены идти на смерть. Ну что ж! — он медленно-медленно опускает веки и его красные
Всё правильно. И все правильные. Правильные спасители мира, мы готовы лезть в преисподнюю, сами не понимая, за каким чертом. Но, несмотря на неизбежность нашего следующего — нет, нашего ПОСЛЕДНЕГО шага, что-то язвит меня, что-то мучает… Ну да. Конечно. Глаза Синьоры Уия горят нескрываемым, огромным, обжигающим торжеством.
— Этого делать нельзя! — Нудд категоричен и зол, как может быть зол мужчина, у которого на плече висит усталая женщина и ноет, что у нее ножки болят и что пора бы ему — мужчине — прибегнуть к магии, облегчающей жизнь, если она — женщина — ему не совсем безразлична. — Если я дам Видару возможность построить небесный мост до Йернвида, мы через час будем на месте.
— И что?! — возмущаюсь я. — Ты запрограммирован бродить по Утгарду до морковкиных заговин, а я тебе не позволяю? Тебе здешние леса и местная кухня кажутся упоительными? — меня передергивает от отвращения.
Мы можем говорить откровенно — чертов божок дрыхнет без задних ног. И не в соседней комнате, а километрах в двух отсюда. Нудд под предлогом гигиенических процедур утащил меня к водопаду. Здесь нас никто не подслушает — вода грохочет, словно сотня тамтамов на слете безумных шаманов.
Я сижу на камне и мерзну. По моей спине змеятся ледяные струйки воды, стекая с мокрых волос, ноги мои коченеют на скользком камне, моя потрепанная одежда заскорузлым тюком отмокает в луже. Полный набор радостей походной жизни. Молодость вернулась.
— Послушай… — Сын Дану устало потирает переносицу. Интересно, проклятому сильфу так же холодно, как мне? Мне бы хотелось, чтобы ему было ЕЩЕ холоднее. — Представь: если мы приведем Видара к Фенриру таким, каков он сейчас, что будет?
— Не знаю! — ору я, в сотый раз пытаясь отжать волосы досуха. — Заставим его прикончить эту образину — и домой!
— Заставим! — усмехается Нудд. — Тебе кажется, что в руках у нас слабое и бесхитростное существо, что мы сможем им распоряжаться, как в реальном мире ты распоряжалась подсобными рабочими? Ты вообще-то понимаешь, против ЧЕГО мы пошли?
— Против инфантильного божества, у которого конфликт с папашей и несоразмерные амбиции, вот он и ввязался в дурную компанию… — бормочу я. — Кстати, ты не знаешь, что это за компания, о которой говорила Фригг? Я думала, она ётунов имеет в виду, но они не больно-то за Видара вступились…
— Фригг говорила о вещах куда более важных, чем чья бы то ни было компания, — резко обрывает мои рассуждения Нудд. — Она говорила о пророчестве. Согласно пророчеству, миру придет конец не по воле богов, а по воле тех, кто выше.
— Выше богов? — изумляюсь я.
— Вот именно. Над божествами стоит природа. Природа этого мира. Мир, в котором ты родилась и выросла, изменяется постепенно. Но иногда и ему приходится изменять себя с помощью катастрофы. Когда все живое гибнет и приходит время для возрождения другой, доселе невиданной жизни. А здесь, — Нудд обводит рукой притихшую долину, — катастрофы в порядке вещей. Мы стоим на пороге изменения реальности. Мы пошли против желания этого мира измениться. Он себе надоел, понимаешь? Он избрал несколько существ — а может, сил природы — своими орудиями. Он себя перекраивает, он уже в процессе метаморфозы. И мы — двое придурков с хилым запасом магических трюков — норовим ему помешать!