Мир без России

Арин Олег

На втором уровне, по его мнению, — это главные региональные державы, которые имеют превосходство в районах мира, но неспособны распространить свои интересы и возможности на глобальном уровне, как США. Это — германо-французский кондоминиум в Европе, Россия в Евразии, Китай и потенциально Япония в ВА, Индия — в Южной Азии, Иран — в Юго-Западной Азии, Бразилия — в Латинской Америке и ЮАР и Нигерия — в Африке.

Хочу обратить внимание на то, что сфера влияния России, по сути, ограничивается ее собственной территорией.

Третий уровень. Это вторичные региональные государства, чьи интересы часто конфликтуют с интересами более мощных региональных государств. К ним относятся: Британия в отношениях с германо-французской комбинацией, Украина в отношении к России, Япония — Китаю, Пакистан — Индии, Саудовская Аравия — Ирану и Аргентина — Бразилии.

Сверхдержава и гегемон (для Хантингтона это слова-синонимы) в однополярной системе, без крупных держав, способных дать ей вызов, обычно сохраняют свое доминирование долгий период времени, пока не ослабнут из-за внутренних проблем или внешних сил. По мнению Хантингтона, нынешние великие державы стремятся к многополярности, поскольку их собственные интересы идут зачастую вразрез с интересами США. Поэтому глобальная политика движется от биполярности периода холодной войны через однополярный мир, пиком которого была война в Персидском заливе, и одно-многополярную систему, которая будет длиться одно-два десятилетия, к длительному действительно многополярному миру 21 века. Как заявил однажды Зб. Бжезинский, Соединенные Штаты будут первыми и последними в качестве единственной глобальной сверхдержавы.

Таким образом, Хантингтон видит эволюцию структуры отношений: биполярность — одно-многополярность — многополярность. По его раскладке биполярность длилась около 40 лет, одно-многополярность — около 20 лет, многополярность — оставшуюся часть века. Запомним эти периоды времени.

Необходимо обратить внимание, что подход Хантингтона отличается от официального подхода Вашингтона, который исходит фактически из однополярного мира. Именно в этой связи Хантингтон подвергает весьма резкой и саркастической критике официальную линию США, прежде всего концепцию «благородной гегемонии» (benevolent hegemon). Он напоминает выражение замминистра финансов Лоуренса X. Саммерса, назвавшего Соединенные Штаты «первой неимпериалистической сверхдержавой», которая укладывается в три слова: американская уникальность, американская добродетель и американская сила. Хантингтон саркастически «подтверждает» все это следующими аргументами. За последние несколько лет США в одностороннем порядке оказывали давление на другие страны, чтобы они приняли американские ценности и их понимание прав человека; пытались предотвратить военное усиление других стран, чтобы они не могли противодействовать американскому превосходству; заставляли принять американские условия экстерриториальности в других обществах; сортировали страны в соответствии с их приверженностью к американским стандартам по правам человека, наркотикам, терроризму, распространению ядерного оружия, а сегодня — в связи со свободами в области религии; предпринимали санкции против стран, которые не соответствовали американским стандартам по этим проблемам; продвигали американские корпоративные интересы под лозунгами свободы торговли и открытия рынков; вынуждали МБ и МВФ проводить политику, служащую этим самым корпоративным интересам; вторгались в регионы конфликтов, которые имели наибольшее значение для США; давили на другие страны, чтобы они принимали экономическую и социальную политику, которая была бы выгодна американским экономическим интересам; проталкивали продажу американского оружия за рубежом, в то же время стараясь предотвратить продажу оружия другими странами; выдавили одного генсекретаря ООН и в диктаторской манере назначили другого; расширили НАТО, включив туда Польшу, Венгрию и Чехию и никого больше; предприняли военные акции против Ирака; позже установили экономические санкции против режима; определили страны как «страны-изгои», исключив их из глобальных институтов из-за того, что они отказались подчиняться американским желаниям.

Все эти вещи можно было делать до поры до времени; ныне же ситуация изменилась, и времена вседозволенности для США прошли, считает американский профессор.

Инструментами такой политики являются экономические санкции и военная интервенция. Они практически перестали срабатывать. Более того, как справедливо отмечает Хантингтон, чем больше Соединенные Штаты пытаются наказать «страны-изгои», тем большей популярностью пользуются лидеры этих стран у себя на родине (например, Ф. Кастро, Саддам Хусейн и даже Слободан Милошевич¹⁹).

Такая политика глобального лидерства не встречает понимания у американцев. В соответствии с приведенными данными Хантингтона, по опросам 1997 г., только 13% высказались за превосходящую роль США в мировой политике, в то время как 74% заявили, что они хотят, чтобы США делили ответственность за мировые проблемы с другими странами. От 55 до 66% заявили, что события в Европе, Азии, Мексике и в Канаде не оказывают воздействия на их жизнь. Однако внешнеполитическая элита игнорирует такие настроения. Отсюда внешняя политика приобретает растущую репутацию «показной гегемонии».

Считается, что США выступают от имени «международного сообщества». На самом деле в лучшем случае от имени англосаксонских братьев (Британия, Канада, Австралия, Новая Зеландия) по большинству проблем, Германии и некоторых маленьких европейских демократий — по многим вопросам, Израиля — по некоторым вопросам Среднего Востока и Японии — по внедрению резолюций ООН.

Хантингтон напоминает, что между 1993 и 1996 гг. были приняты решения по осуществлению множества экономических санкций. И только в редких случаях США находили поддержку у своих партнеров, а чаще всего были вынуждены действовать в одиночку. И хотя Соединенные Штаты постоянно навешивают ярлыки «изгоев» различным странам, в глазах многих государств они сами стали «сверхдержавой-изгоем».

В подтверждение своей позиции Хантингтон приводит слова японского посла Хисаси Овада, который высказался таким образом: США после Второй мировой войны проводили политику «одностороннего глобализма», теперь — «глобальной односторонности» (global unilaterlism), преследуя собственные интересы, уделяя формальное внимание интересам других.

Хантингтон, ссылаясь на одну из конференций в Гарварде (1997 г.), указывает, что ученые, представляющие две трети человечества (Россию, Китай, Индию, Африку, арабов и мусульман), говорили, что именно США представляют собой внешнюю угрозу их обществам. Не с военной точки зрения, а с точки зрения их целостности, автономии, процветания и свободы действий. В их речах звучали слова: США — интервенционистское государство, эксплуататорское, гегемонистское, лицемерное, с двойными стандартами и т. д., осуществляющее политику «финансового империализма» и «интеллектуального колониализма».

Американские лидеры убеждены, что мировые дела — это их дела. Но, полагает ученый, в одно-многополярном мире при господстве только одной сверхдержавы именно она автоматически являет собой угрозу другим главным державам.

«Соединенные Штаты награждают страны, которые подчиняются американскому лидерству, доступом на американский рынок, оказывают внешнюю помощь, включая военную, исключают их из санкций, помалкивают в связи с отступлением от американских норм (например, в отношении нарушения прав человека в Саудовской Аравии и наличия ядерного оружия в Израиле), поддерживают членство в международных организациях, дают взятки и устраивают визиты в Белый дом для политических лидеров» (p. 45).

И все же, несмотря на критику внешней политики Вашингтона, в мире отсутствует согласованное противодействие США. По мнению Хантингтона, причина заключается в том, что «глобальная политика сейчас многоцивилизационная. Франция, Россия и Китай могли бы иметь много общих интересов, чтобы бросить вызов гегемонии Соединенных Штатов. Но существенное различие в культурах, вероятно, делает трудным сорганизоваться в эффективную коалицию» (p. 46). Кроме того, у них у самих возникает проблема лидерства: кто может стать номером первым, кто вторым в такой коалиции. Когда-то это было одной из причин советско-китайского раздора. «Точно так же препятствием к антиамериканской коалиции между Китаем и Россией сейчас является российское нежелание быть младшим партнером более населенного и экономически динамичного Китая» (p. 46). В результате в будущем «решающую роль в альянсах и антагонизмах среди государств будет играть сочетание силы и культуры».

Тактика США, по мнению Хантингтона, заключается в том, чтобы поддерживать вторичную региональную державу против первичных региональных держав. В Европе это означает поддержку Великобритании, в ВА — Японии (против Китая), Украины против России. В Латинской Америке — Аргентины, на Ближнем Востоке — Саудовской Аравии, в Южной Азии — Пакистана.

Какой должна быть американская политика в одно-многополярном мире, задается вопросом Хантингтон. Отвечает следующим образом:

1) Прежде всего, во внешней политике следует отказаться от ложной посылки о существовании однополярного мира.