Мир без России

Арин Олег

Такой наивности от специалиста по России, честно говоря, я не ожидал.

Стратегия «ограниченной вовлеченности» Крэйга Нэйшна

Другой специалист по России — Р. Крэйг Нэйшн, написавший немало работ о советской и российской внешней политике, а также о политике безопасности, высказывает несколько иные взгляды на Россию через призму интересов США. Он пишет, что в США существуют три подхода в отношении России. Первый отражает надежды на стратегическое партнерство с Россией и предполагает ассоциацию с Западом. Второй связан с политикой неосдерживания, о чем говорил и Макфол. Третий характеризуется политикой ограниченной вовлеченности, которую как раз и проводит нынешняя клинтоновская администрация.

Последний вариант наиболее реалистичен, поскольку в отношениях между Россией и США существуют как совпадения, так и различия. Кроме того, стратегическое партнерство предполагает равенство или приблизительное равенство сил. Россия же в упадке. Следовательно, ни о каком равном партнерстве речи быть не может. Поэтому: «У России нет выбора, кроме приспособления своих желаний к реальностям соподчиненного статуса» (p. 34). И поведение России отражает именно такой статус. Призывы к многополярности, риторика с претензией на статус великой державы, балансирование, игры в альянсы — типичное проявление слабости страны. Поэтому США необходимо освободиться от иллюзий специальных отношений, не скатываться к каким-то преувеличенным представлениям об угрозе и работать с Россией на базе прагматизма, концентрируясь на проблемах, представляющих взаимный интерес.

Это подход типичного прагматика, хорошо разбирающегося в категориях соотношения сил и сравнительной мощи государств.

Концепция «рациональной вовлеченности» (Ли Гамильтон, Кэй Хатчисон)

В качестве примера целесообразно представить взгляды конгрессмена Ли Гамильтона (демократ), одного из членов Комитета по международным делам в палате представителей²⁸.

Гамильтон считает, что лидерство США в мире исторически неизбежно в силу двух причин: США слишком великая страна, она слишком представительна, чтобы не быть вовлеченной в мировые дела; без выполнения международной роли США как сверхдержавы мир станет более нестабильным и опасным.

Он подчеркивает, что в годы холодной войны национальные интересы США сводились к сдерживанию коммунизма, а в нынешние времена — к расширению и усилению мирового сообщества, базирующегося на рыночной демократии. Несмотря на то, что США являются единственной сверхдержавой, эта задача не может быть выполнена в одиночку, а только в сотрудничестве с союзниками.

Внешняя политика должна исходить из долгосрочных перспектив, а не являть собой реакцию на текущие проблемы и кризисы.

Гамильтон из тех политиков, которые выступают против изоляционистского подхода, поддерживая официальный курс «вовлеченности». А раз так, то бюджет по «международной политике», составляющий 1% от расходной части федерального бюджета, явно недостаточен для выполнения международных обязательств, например, в деле финансирования ООН (у США большие долги перед этой организацией), МВФ и Мирового банка. Гамильтон убежден, что нельзя претендовать на роль лидерства без соответствующей финансовой базы.

Естественно, увеличение расходов на международную политику предполагает сильную экономику, которая в немалой степени зависит от внешнеэкономической деятельности американского бизнеса.

Лидерство США обеспечивается и сильным военным потенциалом. Дипломатия с опорой на военную силу «работает» лучше, чем без силы. Или, по словам Гамильтона, «дипломатия и угроза силой должны слиться, чтобы добиваться внешнеполитических целей США».

Тема военной интервенции остается актуальной и в настоящее время. Когда речь идет о жизненных интересах США, то ответ очевиден: интервенцию как инструмент политики необходимо использовать. «Мы должны осуществлять интервенцию, опираясь на силу, если необходимо защищать наши границы, предотвращать контроль любой державы над Европой, Японией, Кореей (имеется в виду Южной. — О. А.) или Персидским заливом». Если же речь идет не о жизненных, а о важных интересах, то в этих случаях ответ не столь очевиден и зависит от конкретной ситуации. В таких случаях лучше действовать на базе коллективной безопасности со своими друзьями и союзниками.

Наконец, внешняя политика должна строиться с учетом ее понимания со стороны американского народа.

Гамильтон являет собой типичный пример сторонника коллективистской гегемонии западного мира во главе с США на базе «рациональной вовлеченности», которую обычно отстаивают представители демократической партии и американские ТНК.

Сенатор от республиканской партии Кэй Бэйли Хатчисон с неожиданной стороны критикует администрацию Клинтона²⁹. Он пишет, что в 80-е годы жесткую военную политику Рейгана в отношении Советского Союза называли дипломатией канонерок. «Но клинтоновская доктрина «пушечной демократии» («gunpoint democracy») намного хуже», — считает сенатор. Говоря постоянно о мире, президент направляет американские войска для разборки в политических ситуациях, которые не угрожают ни нам, ни нашим союзникам. Начиналось с Сомали, затем Гаити, сейчас Босния и Косово. «Во имя восстановления демократии и предотвращения гуманитарного хаоса (в Косово) мы бомбим суверенное государство, которое не нападало ни на нас, ни на наших союзников. Это беспрецедентный случай. НАТО превратился в альянс, который начинает войны». Кроме того, вспоминает Хатчисон, одни Балканы, не имеющие отношения к безопасности США, съели 25 млрд долл. с весьма сомнительным результатом. «Все это значит, что США могут оказаться втянутыми в гражданские войны по всему земному шару в попытках создать с помощью пушек утопическую многопартийную демократию американского типа».

Главную причину столь нерациональной политики сенатор усматривает в том, что Америка реагирует на события вместо того, чтобы эти события формировать.

По мнению Кэя Хатчисона, политика США как единственной сверхдержавы в мире должна учитывать два важных момента. Во-первых, лидерство означает понимание того, что война является последним словом в политике, а не первым. «Мы не должны позволять ни нашим союзникам, ни нашим врагам втягивать нас в региональные пертурбации». Это означает иметь мужество «не действовать» (not to act). Во-вторых, «мы не должны вовлекаться в гражданские конфликты, которые превращают нас в часть этих конфликтов… Да, в Сербии ужасный лидер, и он искушает нас наказать его военной силой. Но мы не можем объявлять войну каждому сумасшедшему диктатору в мире».

Сенатор не против использования военной силы в принципе, но только в случаях, когда это «естественно». Такими случаями являются для него война в Персидском заливе или возможное вторжение Северной Кореи в Южную Корею.

Общая идея Хатчисона заключается в том, чтобы не распылять ресурсы на периферийные интересы, чтобы не потерять ядро, как это произошло в свое время с Британией и Германией. (Я бы добавил: особенно с Советским Союзом.) Такой подход сближает консервативного сенатора со сторонниками политики «рациональной вовлеченности». Но от демократов его отличает то, что первые ратуют за коллективную вовлеченность, т. е. вместе с союзниками, а консерваторы предпочитают обходиться без союзников, так сказать, опираясь на мощь только США.

Национальная безопасность Соединенных Штатов — подход реалистов

Институт стратегических исследований (ИСИ) и Центр Кларка организовали серию лекций по национальной безопасности Соединенных Штатов в период после холодной войны, для чтения которых были приглашены международники и бывшие дипломаты, достаточно известные в своей стране. Эти лекции были опубликованы в 1997 г. под эгидой ИСИ³⁰. Они представляют интерес прежде всего тем, что хотя названные Институт и Центр являются частью структуры министерства обороны, в них высказываются идеи и выражаются взгляды, существенно отличающиеся от официальных, особенно пентагоновских, позиций относительно национальной безопасности Соединенных Штатов. В качестве примера я выбрал лекцию бывшего посла Роберта Элсворта, занимавшего высокие посты в госдепартаменте и других организациях, имеющих отношение к внешней политике Соединенных Штатов, а также лекцию профессора Рональда Стила, преподавателя Университета Джорджа Вашингтона и Университета Южной Калифорнии, автора пяти книг о внешней и внутренней политике Соединенных Штатов.

Начну с Р. Элсворта³¹. Он выделяет две «транснациональные силы», которые существенно изменят международные отношения в XXI веке. К первой силе он относит демографический взрыв в бедных регионах и миграцию в богатые регионы, а также глобализацию экономических отношений. Частью этой силы является также соперничество между религиями и новое самоутверждение государств на почве этноса, которое, по его мнению, парадоксально симулируется государствами-нациями. Китай, как ему кажется, как раз и является одной из таких движущих сил, вызывающих этнический «азианизм».