Мир без России

Арин Олег

Причем особую роль может сыграть соседство с Китаем, которое может сформировать и третий вариант внешней политики. Ее содержание антизападное. «Русский неоголлизм имеет элементы такой политики. Россия проявляет более дружеские отношения к странам, которые Соединенные Штаты рассматривают как государства-изгои». Это опять же в теории. Зафиксировав подобную возможность, Блэккер тут же ее «блокирует», указывая на противоположную тенденцию: «Но в реальности и та, и другая страна скорее ищут пути присоединения к западному порядку, чем его противодействию или бойкоту». К тому же Россия и Китай — «потенциальные соперники в отношении новых независимых стран Центральной Азии». Отношения могут усугубиться проблемами недонаселения российского Дальнего Востока и перенаселением Северо-Восточных провинций Китая, т. е. нелегальной миграцией китайцев. И поэтому «из всех возможных сценариев для российской внешней политики наиболее желательным остается интеграция с Западом». Россия хотя и принадлежала Европе на протяжении столетий, но одновременно была наименее европейской страной. Сейчас есть возможность стать более европейской страной внутренне и внешне. На это работает, по мнению Блэккера, и то, что теперь Россия перестала быть империей, что облегчает ее вхождение в цивилизованный мир.

Койт Блэккер искренне озабочен тем, чтобы Россия стала частью Европы.

Когда-то я разделял подобные взгляды американского профессора, наивно полагая, что русские по духу и культуре ближе к Европе, чем к Азии. Но, изъездив всю Европу и всю Северо-Восточную Азию, я, по крайней мере для себя, сделал вывод: Россия никогда не будет ни Европой, ни Азией, а как была, так и останется… Россией.

Строуб Тэлботт: о России с историческим оптимизмом

В администрации Б. Клинтона Россию курировал помощник госсекретаря Строуб Тэлботт. В отличие от многих специалистов по России, разочарованных в демократических реформах и в перспективах американо-российских отношений, Тэлботт сохранял и сохраняет устойчивый исторический оптимизм даже в периоды обострения отношений с Россией²⁴.

Все очевидные неудачи в построении капиталистического общества в стране Тэлботт объясняет наследием советской диктатуры, так сказать, пережитками социалистического прошлого, которые, по его мнению, постепенно, но преодолеваются. В любом случае, как бы Россия худо-бедно ни вползала в капитализм, все произошедшее и происходящее отвечает национальным интересам и безопасности США. По крайней мере две «базовые цели» реализуются удовлетворительно. На первую цель работают: усиление безопасности, сокращение арсеналов холодной войны, предотвращение распространения ОМУ, укрепление стабильности интеграции в Европе. Вторая цель ориентирует США на оказание помощи России в деле трансформации ее политических, экономических и социальных институтов в соответствии со стандартами рыночной демократии²⁵.

Тэлботта особенно вдохновляют успехи в реализации второй цели, т. е. превращение России в капиталистическую страну. В связи с чем он приводит список достижений: слом аппарата советской системы, свобода выборов, замена централизованного планирования на институты рыночной экономики и т. д.

Тэлботт не без гордости докладывает сенатскому Комитету по внешней политике о вкладе США в эти достижения, в том числе и через программу президентского Акта о поддержке свободы. Он предостерегает сенаторов от сокращения бюджета этого Акта на 25–30% — инициатива, появившаяся в связи со скандалами об отмывании денег через нью-йоркские банки. По его мнению, это было бы близорукостью с их стороны, поскольку эта помощь распространяется на множество направлений деятельности США в России: от финансирования СМИ до поддержки малого бизнеса, что соответствует интересам США.

Главная суть выступлений и писаний Тэлботта о России заключается в том, что правительственные круги не должны поддаваться панике в связи с очередными неурядицами: будь то финансовый кризис, скандал вокруг взяток высокопоставленных чиновников, очередная внутренняя война или всплеск антизападных настроений. Все это — издержки перехода от тоталитарного коммунизма к демократическому капитализму, который наступит всенепременнейше.

Подобный оптимизм Тэлботта имеет основания, как минимум, по двум причинам. Одна связана со спецификой его должности: он отвечал за Россию в американской администрации, и было бы нелогичным расписываться в провале политики, в которой он принимал самое деятельное участие. Другая причина более важная. Действительно, в России создана капиталистическая структура, в рамках которой действует руководство страны. И хотя тот же Тэлботт хорошо понимает, что Россия никогда не станет похожей ни на одно государство западного мира, но шанс стать хотя бы «Бразилией» или «Мексикой» не исключается. А такими странами Америка очень хорошо научилась управлять. На данный момент этого более чем достаточно с точки зрения интересов США. Так что Строуб Тэлботт справлялся со своими обязанностями, и оптимизм его относительно России можно считать обоснованным… Пока.

Концепция «вовлеченности» как стратегический принцип внешней политики США

Стратегия «вовлеченности» России по принципу кнута и пряника (Майкл Макфол)

Одним из авторитетных специалистов по России в США не без оснований считается Майкл Макфол, который провел немало лет в Москве как до «перестройки», так и после начала капиталистических реформ. Так что ему есть что с чем сравнивать.

В отличие от всех американских русологов, толкующих об «экономической реформе» или «третьей волне» демократизации после распада Советского Союза, Макфол прямо говорит о том, что в России произошла революция, по масштабам сопоставимая с Французской (1789 г.) и большевистской революциями²⁶. Исходя из классических определений революции, он показывает весьма убедительно, что при Ельцине были сломаны старая структура власти и экономическая организация общества, которые были заменены на капиталистическую систему. Ее отличием от предыдущих революций, по его мнению, является то, что она была осуществлена мирными средствами, если не считать такой «мелочи», как расстрел парламента в 1993 г. Еще одним отличием, которое Макфол называет «фундаментальным», является то, что идеологии предыдущих упомянутых революций бросали вызов устоявшимся порядкам тогдашней международной системы. Идеология же и цели нынешней русской революции не были обращены против статус-кво современной международной системы. Наоборот, идеология, проповедуемая Ельциным и его приверженцами, полностью совпадала с экономикой и политикой ядра. Более того, российские «революционеры» пытались сделать все, чтобы войти в это ядро²⁷.

В этом, однако, нет ничего удивительного, поскольку произошла именно капиталистическая революция, т. е. стало формироваться общество, по содержанию совпадающему с другими капиталистическими государствами. Пока, правда, не ясно и для самого Макфола, какой тип капитализма утвердится в России. Ответа нет.

Несмотря на это, профессор убежден в том, что «в долгосрочной перспективе масштабы России, природные ресурсы, образованное население и стратегическое расположение в Европе и в Азии предопределят ее будущее как державы в международной системе» (p. 66). (Хочу заметить: сказано не «великой державы», а просто «державы».) Проблема заключается только в том, станет ли эта держава частью западного ядра или она превратится в страну-изгой, угрожающую мировому сообществу. В немалой степени это зависит от политики, которую будут проводить США в отношении России.

Макфол напоминает, что в политико-академических кругах Америки существуют различные подходы относительно роли США в мире после окончания холодной войны. Среди них упомянуты изоляционизм, неосдерживание и вовлеченность/расширение. По его мнению, наилучшим вариантом политики Вашингтона в отношении России является стратегия вовлеченности. В его понимании такая политика должна строиться на ряде базовых принципов. Во-первых, США своим примером успешного развития рыночной экономики и демократии являются аргументом в пользу капитализма и демократии. Во-вторых, вовлеченность или расширение предусматривает устойчивую приверженность принципам свободного рынка и демократии. В-третьих, политика вовлеченности должна исходить из долгосрочных перспектив с возможными потерями в краткосрочные периоды времени. «Следовательно, этот принцип означает, что вовлеченность требует использования кнута и пряника» (p. 55). В-четвертых, американские лидеры должны прилагать усилия не только для того, чтобы «плохих ребят» заставлять делать хорошие дела, но и поощрять «хороших ребят» делать хорошие вещи, «даже если такая вовлеченность усложнит отношения с главами государств» (там же).

Макфол имел при этом в виду политику, направленную на стимулирование изменения поведения авторитарных лидеров («плохие ребята»), одновременно спонсируя и поддерживая новых демократических лидеров («хорошие ребята») в деле продвижения к власти. Эти общие принципы полностью применимы и в России.

По мнению профессора, американская тактика в отношении России не всегда соответствует стратегическим целям США. Так, расширение НАТО на Восток противоречит политике вовлеченности, поскольку изолирует Россию от ядра и вызывает ответную антизападную реакцию. А это не соответствует долгосрочным интересам США. Вместо этого, наоборот, необходимо вовлекать Россию в натовские структуры, например, через Основополагающий акт НАТО — Россия, программы партнерства за мир и т. д. В таком же ключе необходимо вовлекать Россию в различные международные организации типа Парижского клуба, Мирового банка, в «семерку».

Особый упор необходимо сделать на формирование рыночных и демократических институтов, отдавая приоритет при этом демократическим институтам, которые на данном этапе важнее, чем рыночные структуры. И в этой связи, по мнению Макфола, необходимо усилить работу с людьми типа Чубайса, Немцова, Гайдара и Дм. Васильева, не оставляя их, так сказать, в беде, когда они не занимают правительственных постов.

Другими словами, если США хотят видеть Россию в составе ядра, надо осуществлять широкомасштабную работу на всех уровнях политической и экономической власти. Макфол искренне убежден, что только капиталистический путь развития России принесет ей прогресс и процветание.