Мир без России
Шрифт:
Далее: «Евразия — это суперконтинент земного шара, играющий роль своего рода оси». Каким образом пол земного шара может быть «осью» чего-то, мне совершенно не понятно.
Наконец: «Та держава, которая станет на нем доминирующей, будет оказывать решающее влияние в двух из трех наиболее развитых в экономическом плане регионах планеты: Западной Европе и Восточной Азии». После Второй мировой войны СССР, как известно, был самой мощной державой Евразии. Несмотря на это, в Западной Европе «решающее влияние» все-таки оказывали США, в Восточной Азии… опять же США.
Таким образом, все определения Евразии, по крайней мере в исполнении Зб. Бжезинского, элементарно не подтверждаются исторической практикой, а значит, они не верны в принципе. Следовательно, все последующие построения на основе евразийской концепции не имеют никакого аналитического смысла. Игра в модное словечко, которое не поддается понятийному определению. Не случайно наши авторы поневоле вынуждены были оговориться, что «Евразия = Европа + Азия». Но эта оговорка имеет тот же смысл, что и «Еврафрика = Европа + Африка». Кроме географической констатации, за такой формулировкой нет никакого содержания.
Является ли Россия Евразией?
Если для Зб. Бжезинского Россия представляется «политической черной дырой» Евразии, то для многих наших геополитиков, как уже говорилось выше, Евразия и есть Россия, т. е. ни Европа и ни Азия, а некий синтез, нечто третье. Здесь нас ожидает еще один капкан. Действительно, Россия географически расположена на территориях и Европы, и Азии. Но если следовать культурно-цивилизационному принципу, в соответствии с которым европейцы и азиаты — это определенные специфические типы цивилизаций, то россияне, не будучи ни теми, ни другими, не могут быть и евразийцами. Точно так же, как азиаты отличаются от европейцев, россияне отличаются от тех и других. Россияне — это тоже особый тип культуры, мышления и поведения, стоящие особняком от всех остальных типов. Поэтому мне абсолютно не понятен часто употребляемый термин «народы Евразии»: я таких народов пока не встречал. Оттого что Турция частично расположена на территории Европы, турки не стали европейцами или евротурками. Также и австралийцы или новозеландцы, входящие в так называемый «АТР», не стали азиатами, а остались типичными европейцами. Кроме того, термин «Азия» сам по себе с большим подвохом, поскольку в различных частях Азии живут столь отличные друг от друга «азиаты», что образуют различные типы цивилизации. Достаточно сравнить азиатов-арабов с азиатами-китайцами или азиатами-японцами. Разница, как между небом и землей. Более того, даже расположенные рядом китайцы и японцы по своему умострою, культуре и мировидению отличаются друг от друга больше, чем, скажем, китайцы от немцев.
Таким образом, в геополитическом смысле термины «Азия», а в еще большей степени «Евразия» представляют собой пустые понятия, т. е. не имеющие содержания.
Будущее России: конфедерация или целостность?
Теперь два слова о геостратегии. Зб. Бжезинский уже давно говорит о том, что с точки зрения геостратегических интересов США желателен распад России на ряд территорий типа Сибирской и Дальневосточной республик. Множество раз он говорил и писал о необходимости укрепления независимости бывших союзных республик, в частности Украины, а в связи с ажиотажем вокруг каспийской нефти — в особенности Азербайджана и Узбекистана. Если исходить из стратегических интересов США, подобные рекомендации вполне логичны. Столь же логичными выглядят его рецепты по формированию «стратегических взаимоотношений между Америкой и Китаем». Он даже готов допустить гегемонию Китая в регионе (в Восточной Азии), одновременно «выводя» Японию за пределы региона в «мировую политику», чтобы предотвратить невыгодное для США японо-китайское противоборство за лидерство в Восточной Азии. Повторяю, резон в такой постановке вопроса для интересов Вашингтона есть.
Батурин и Доброчеев на основе своего анализа, деликатно «оспаривая основной тезис о конфедеративном будущем страны» (России), уверены в ее «устойчивости» или жизненном цикле в соответствии с «линейным размером государств в степени 2/3». Этот вывод подтверждает, по их мнению, и многовековая история России. Я не знаю, как закон «площади» государств работает в случаях, например, с Японией, Францией, Англией, Испанией и т. д., площади которых в десятки раз меньше российской, хотя «время жизни» этих государств почти в два раза превышает «жизнь» России. Если же иметь в виду, что и «устойчивым», т. е. целостным государством Россия стала только при Петре I (а до этого десятки разрозненных княжеств, затем «татаро-монгольское иго», затем «собирание земли Русской», а затем вновь смуты), то оптимизм наших авторов можно рассматривать как попытку выдать желаемое за действительное.
И проблема «устойчивости» (целостности) или неустойчивости (конфедерации) решается на основе не закона «площади», а законов политики и политэкономии. Конкретно это будет зависеть от того, какой строй утвердится в России. Если восторжествует капиталистический строй, то будут реализованы идеи Зб. Бжезинского. И вот почему.
История России свидетельствует, что, как только в ней превалируют демократические формы правления, феодального или капиталистического типа, Россия оказывается рассыпанной, раздробленной. Вспомним период феодальной демократии между X–XIII веками, хаос после Ивана Грозного (конец XVI — середина XVII), период капитализации России с середины XIX (продажа Аляски), демократизация после 1905 г., приведшая к октябрю 1917 г. с потерей Финляндии и Польши. (Уверен, что последние «ушли» бы и без Октября). Наконец, самый разрушительный период — «демократия» Горбачева — Ельцина. В то же время, когда в России утверждалась диктатура царя или императора (Иван III, Иван IV, Петр I, Екатерина II), а затем «диктатура пролетариата» (Сталин) Россия расширялась и укреплялась.
Нынешний капиталистический путь, даже в случае его успеха, объективно ведет Россию к распаду или по крайней мере к экономической автономизации той же Сибири и Дальнего Востока, не говоря уже о все большем удалении бывших союзных республик от России. И этот процесс стимулируется именно капиталистическим вариантом развития, поскольку капитализм предполагает высокую степень автономии экономических субъектов не только на уровне фирм или компаний, но и на уровне регионов, развивающихся не по указке из Центра, а по логике соответствия рыночным отношениям. В этом смысле «крепить» СНГ представляется такой же глупостью, как и удерживать в России ту же Чечню или другие регионы, нацеленные на выход из России. Закон рынка будет диктовать регионам крепить отношения с теми, кто больше «даст». А что может дать им нынешняя нищая Россия, то бишь федеральное правительство? Упование же на трансформацию нынешнего режима в сторону социал-демократического капитализма является очередной утопией, поскольку такой тип капитализма может работать только на малых территориях с громадным историческим опытом демократии. Этот тип практически не приемлем ни в России, ни в Китае.
Если же мы вновь вернемся к социалистическому варианту развития (естественно, в его модифицированной форме, близкой к китайскому варианту), тогда можно было бы согласиться с оптимизмом авторов. Поскольку жесткая социалистическая надстройка в сочетании с «мягким» базисом (смешанная экономика) сможет удержать страну от распада и сохранить контроль над стратегическими видами сырья и промышленности.
Только в этом случае Россия, говоря словами Батурина и Доброчеева, станет «центром притяжения» народов и Европы, и Азии, и даже самой Америки. Проблема в том, чтобы они «тянулись» к нам не как к объекту грабежа наших природных и экономических ресурсов, а как к равноправному субъекту экономического взаимодействия. Может быть, только тогда Россия, наконец, сможет построить тот самый мост между Востоком и Западом, Восточной Азией и Европой, о котором время от времени толкуют неискоренимые оптимисты, верующие в будущее России.
Снова биполярностъ?
Между прочим, наиболее сильное возражение Зб. Бжезинскому наши авторы высказывают по очень важному пункту, о котором они не подозревают и сами. Этот пункт сконцентрирован в подзаглавии «Америка и Евразия, единство и борьба — геополитическая формула XXI века». Внутри этой главки они пишут: «Политическая структуризация будет направлена в сторону американской интеграции, с одной стороны, и евразийской — с другой». Они уточняют, что поначалу будет доминировать в этой связи Америка, на следующем этапе — «новое геополитическое образование на Евразийской платформе».
Фактически они говорят о воссоздании биполярной системы международных отношений. И она действительно будет воспроизведена вопреки концепции многополярности, о которой мечтают утописты из ослабевших или еще не набравших силу государств. Но воссоздана не в форме Америка — Евразия, а Америка — Китай. Потому что реальный интеграционный процесс ныне разворачивается не на «евразийском пространстве»: Европа — Россия — Азия (на этой евразийской «оси» интеграцией и не пахнет), а в Восточной Азии, закручиваясь вокруг материкового Китая. Именно КНР становится той самой «черной дырой», которая притягивает экономики всех стран Восточной Азии, не говоря уже о чисто торговых и инвестиционных вливаниях других стран земного шара. Причем этот китайский интеграционный анклав системно идеологизирован, привлекая на свою сторону всех обиженных Америкой, прежде всего страны Третьего мира, но не только. Таким образом, складывается не просто экономический интеграционный комплекс в Восточной Азии с ядром в Китае, а именно стратегический полюс во главе с КНР, объективно противостоящий американскому. Именно поэтому так озабочен Зб. Бжезинский будущим Китая, нацеливая руководителей своей страны любыми путями, даже за счет Японии, предотвратить возможность превращения Китая во враждебное США государство. И правильно делает. Только вряд ли у него это получится. Поскольку международные отношения развиваются не по желаниям даже такого умного политолога, как Бжезинский, или «законам» геополитики, а на основе элементарных законов экономики, каждый день подтверждающим свою безоговорочную силу.