Мир-Цирк. Город Барабу. Песнь слона

Лонгиер Барри Брукс

Мейндж покачал головой и вздохнул:

— Костолом и я говорили об этом раз сто, не меньше, еще во времена старого цирка. Жаль, однако, что он так бесславно погиб при крушении второго шаттла. — Мейндж кивнул. — Архивы тоже пошли прахом. — Он посмотрел на Крошку Вилл. — Будь у нас архивы, мы могли бы проследить историю каждого ребенка с генными аномалиями. Возможно, тогда мы были бы готовы…

— А ты разве обнаружил еще одного? Мейндж кивнул и потер глаза:

— Похоже, что да. Бонна и Джимбо из Тарзака. Ты их знаешь?

— Нет.

— Она костюмерша, а он кассир. У них есть сын

по имени Мунго. Ему двенадцать, но весит он почти три сотни фунтов. — Мейндж покачал головой. — И при этом на нем ни жиринки. Настоящая гора мускулов. А здесь пусто. — Мейндж постучал себя по голове. — Он не в состоянии вспомнить, что было с ним минуту назад. Родители привозили его ко мне, чтобы я выписал ему очки. Со зрением у него тоже неважно. — Мейндж порылся в кармане изношенной до дыр куртки. — Кстати, об очках. Это для Пита. — И Мейндж протянул ей завернутый в тряпицу сверток. — Скажи ему, что если эти не подойдут, пусть он их мне вернет. Бокскар Боу в Куумике изготовил наконец комплект диагностических линз, и даже таблицы к ним. Так что если эти не подойдут, Пальчики в следующий раз выпишет рецепт на более точные.

— Я скажу ему. — Вилл взяла сверток и положила его в карман туники. Затем она вынула небольшую торбочку, вытряхнула из нее себе на ладонь несколько медных горошин, сосчитала и пересыпала в руку Мейнджу.

Мейндж посмотрел на горошины, усмехнулся и ссыпал их себе в карман куртки.

— А как Джонджей? — кивком указал он в сторону крааля. — Какие еще таланты, кроме телепатии?

Вилл сложила руки на груди и покачала головой:

— Он видит будущее. Он читает чужие мысли. Умеет мысленно передвигать предметы. — Вилл вздохнула.

— В чем дело?

— Мейндж, пойми, он не знает, что делать со своими талантами. Вообще что ему делать. Когда ему не нужно нести куда-нибудь Мэй, он сидит в таверне и пьет с приятелями. Его ничто не интересует. — Вилл беспомощно всплеснула руками. — Он умеет обращаться со слонами, но и это ему безразлично. Будущего нет, говорит он. — Крошка Вилл бросила взгляд в сторону крааля. — Он только потому залез сейчас на слона, что Мэй попросила его об этом.

Мейндж поднялся со стула:

— Его поколение появилось на свет здесь, на Момусе, Вилл. Они ничего не знают о нашем с тобой мире. — Мейндж кашлянул и покачал головой. — Хотел бы я знать, что будет здесь лет эдак через сто. Правда, это будет уже не моя проблема. — И он посмотрел на Крошку Вилл. Она показала в сторону дома:

— Может, поужинаешь с нами? Пит скоро вернется. Мейндж покачал головой:

— Последнее время у меня никакого аппетита. И вообще, мне пора домой. Вощеный лекарства в рот не возьмет, если я его не прижучу. Хорошо, что Черепашка Агдок взял на себя часть его дел, а то его вообще не уложить бы в постель. — Мейндж вышел из тени крыльца, помахал рукой и медленно побрел прочь.

— До свидания, — крикнула ему вдогонку Вилл и пошла в дом. — Джонджей!

— Да, мама?

— Внеси Мэй в дом. Ей хватит сидеть на солнце, и вообще, пора ужинать.

Вилл улыбнулась, почувствовав, как Джонджей пытается раскопать в ее голове, что же будет на ужин.

— Я еще не придумала. Хватит шалить, и помоги Мэй.

— Хорошо, мама.

Крошка Вилл подошла к окну. Она проследила, как Джонджей, соскользнув со спины Рег, похлопал слониху по щеке, а затем шагнул к сестре. Мэй посмотрела на него, быстро нанесла на бумагу несколько последних штрихов, затем убрала кусочек угля в карман и протянула руки навстречу брату. Джонджей обернул вокруг ее ног одеяло, взял сестру на руки и поднял с земли.

Вилл перевела взгляд с детей на Рег и пятерых других слонов. Старушки вы мои, вам не то что дороги строить, до Тарзака дойти не под силу. Но без них, одряхлевших, дрессировщик — ничто, пустое место.

Вилл перевела взгляд на висевший в краале стек красного дерева с золотым наконечником и другой рядом с ним, из дерева ангелов. Возможно, Джонджей и прав, когда говорит, что дрессировщики уже превратились в ничто. Крошка Вилл не стала гнать эту мысль прочь, она просто отложила ее в укромный уголок. В конце концов, она уже свыклась с ней.

Глава 21

Это случилось двадцать девятого мая тридцать второго года Великой Катастрофы. Ярко светило солнце, и Джонджей сидел на изгороди крааля. Мэй как раз заканчивала рисовать, и Джонджей от нечего делать пытался при помощи мыслей завязывать узелки на стеблях травы.

Неожиданно, в сорока милях к юго-востоку от них, Арнхаймов разлом резко распрямился, и в одно мгновение добрая треть домов в Тарзаке превратилась в груды руин. Ударная волна глухо прогромыхала через Тиерас и Поре, докатившись до Мийры. Грохота уже почти не было слышно, лишь под ногами ощущалась вибрация почвы.

Почувствовав, как изгородь крааля покачнулась, Джонджей бросил взгляд в сторону городской площади. Те несколько человек, которые в тот момент находились там, замерли на месте, глядя на небо. Рокот раздался уже сильнее.

— Джонджей! — Юноша обернулся на крик сестры.

— Мэй! — Но не успел он произнести имя, как трое перепуганных слонов бросились на нее в слепой ярости. — Мэй! Мэй!

Когда он подбежал, Мэй была без сознания. Джонджей перевел взгляд на беснующихся слонов у края пропасти — мысленному взору юноши предстала кровавая картина. Сердце его пылало мщением.

В тот вечер Джонджей стоял посреди городской арены. Жители Мийры занимали свои места на трибунах, но Джонджей словно не видел их. Он видел только свою мать, Крошку Вилл. Она стояла в нескольких шагах, повернувшись к нему левым боком — сложив руки на груди и склонив голову. Под левым локтем зажат стек красного дерева с золотым наконечником. Шайнер Пит медленно вышел на арену и занял место между женой и сыном. Он оглядел Джонджея пристальным взглядом. Не в силах выдержать этот взгляд, он отвернулся к трибунам. Там собрались представители всех сословий — дрессировщики, кассиры, глашатаи, наездники, торговцы. Свои места на трибуне заняли Черепашка Агдок и трое его учеников-жрецов. Великий Вощеный отказался занять свое место рядом с ними, поскольку должен был говорить с арены.