Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
– Такой вот… находясь в привычных условиях, так и проходит всю жизнь надежным пацаном… – цедил Илья сквозь зубы. – Рыцарем без страха и упрека… Просто потому что не ставило раком. Не раскорячивало. А на самом деле попробуй испытай – по-настоящему испытай, чтоб перекосило – и сломается!
– Есть такие люди,
Твердые на вид…
А ножом потычешь –
Мягкий и визжит, – пробормотал Хенкель.
– …и я думаю, тут еще немало фазенда добавила, – продолжал Знайка. – Месяцы в паутине! А потом сразу уют, комфорт и безопасность. Постель мягкая… Креслица все эти, диванчики, камин потрескивающий…
– Не важно, кто замешан, – угрюмо сказал Серега. – Окончательное решение за командиром группы. Как же он мог?!..
– Он с самого начала жаловался, – сказал Илья. – Оно всегда так начинается. Психология… Сначала ему тоскливо было. И уже тогда хотелось назад. И он раз за разом пытался нас подбить – да ты его отфутболивал. И мы со Злодеем добавляли… Потом недовольство. Потом переросло в неприязнь… А уж когда племя пришлось вырезать – и вовсе его нагрузило… Это росло в нем, варилось, кипело, плавилось – и переплавилось в решимость.
Злодей был более откровенен. И… равнодушен. Уже вечером подсев к Сереге, он положил руку ему на плечо, встряхнул разок, словно пробуя на крепость – не расклеился ли, не разваливается ли на части – и сказал:
– Ладно, командир. Давай, соберись. Сожми булки. Букаш с самого начала поскуливал. Я, конечно, не ожидал, чтоб так… но лучше уж сейчас, чем когда петух в жопу клюнет. Вернемся – вздрючим его по самое небалуйся. Мне вот только интересно – на что он рассчитывал, когда уходил?.. Неужели похоронил уже нас?
– Букаш со мной не разговаривал – но вот Медоед подсаживался… – хмуро проговорил Росич. – Но тут как… между своими же разговор… Я пальцем у виска покрутил – и назавтра забыл об этом. Но я думаю, что он просто через себя вопрос коман… кхм… Григория оттранслировал. Тот ведь был твердо уверен, что на поверхности нам конец.
– Медоед и со мной говорил, – кивнул Один. – Я, правда, тогда не понял, к чему разговор – а теперь соображаю…
– То есть похоронил, – кивнул Пашка. – Ладно. То-то сюрприз будет, когда вернемся.
– Если он сам дойдет, – сказал Знайка. – Триста пятьдесят горизонтов – не хрен собачий.
– Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг – а так… – снова пробормотал в рифму Хенкель.
Илья вздохнул.
– Это да. Ладно, ребят… Что ж теперь! Думали, что наш… с самого детства… А нет, не наш оказался. В Доме ведь как… Он всегда знал, что через четыре-пять дней вернется за Периметр. Отоспится, отдохнет – и снова в поисках приключений. Коротеньких, правда, куцых приключений – но тем не менее… Это не сложно. А на большее не хватило его. Не смог. Рыпнулся – да надорвался. Что ж теперь…
Серега вздрогнул – до того в точку, до того сказанное было созвучно его мыслям. И не друг, и не враг… а так себе человек оказался. Вот они, друзья, когда познаются-то. Не так и трудно это – стоять на Периметре насмерть. Не так и трудно выходить из Дома на два-три дня: поохотиться, пострелять из любимого пулемёта, показать удаль… А потом возвращаться назад к чистой постели, вкусной воде и свежей жрачке. Этому нас учили, это мы впитали как губка, это для нас – рутина. Привычная работа. Но ты попробуй вот так – просто уйти в неизвестность. Без надежды вернуться. И выживать. День за днем. Быть с командой, болеть за нее, поддерживать бойцов, мириться с их слабостями, быть единым целым – куда обойма, туда и ты. Понимая, что твоя зона комфорта невероятно далеко и обратно ты вернешься не скоро. А может, и не вернешься вовсе. Этому не учат, Гриша. Это должно быть в тебе самом.
Впрочем, эта растерянность, эта пустота и безысходность точили его лишь поначалу. На третий или четвертый день – точно в соответствии с психологической наукой – Серега почувствовал, как из глубины понемногу начинает подниматься злость. Километр за километром он шагал по темным пустым коридорам – а в душе плясал огонь. Учудил ты, Гриня… Ох и учудил на свою голову… И как только додумался. Ведь это же – всё! Это как смертный приговор себе подписать! Ну вернешься ты… хотя и это еще под вопросом. Ну представишься героем… Но с этого момента – житья себе не дашь. Малейший шорох из Джунглей будешь ловить – и вибрировать от страха. Ждать, что вскроется, ждать, что вернется обойма – и сдаст тебя с потрохами. Это куда хуже смерти. Это позор несмываемый. На что ты рассчитывал, дурак?.. Неужели так сильно прижало?..
Похоронил, значит? Ладно. Не закончено еще ничего. Только начинается. И туда дойдем, и обратно вернемся. Теперь не только в приказе дело, не только в выполнении задачи – дело в принципе. В самой возможности бормотания твои услышать, в глаза посмотреть. Что ты, сука, чувствовал, когда убегал? Что чувствовал, когда обойму предал? Как оправдываться будешь? Уже даже это веская причина из кожи вон выдраться – но вернуться.
Обосрался? Нашим легче. Обузу на себе не тащить. Злодей прав: с таким настроем команду подставить – как два пальца обоссать. Если есть сомнения, неуверенность – уже минус к боевому духу. Не вперед уже смотришь, готовый трудности встречать, – назад оглядываешься. И вот уже в тяжелый момент сломался человек. В тот самый, когда все свои яйца в кулак собрать надо.
Злость – лучший мотиватор. И подстегнула Серегу хлыстом. Не сказать, чтобы шли совсем на расслабоне – но контакты отсутствовали и рутина брала свое. Подъем – долгая нудная дорога – отбой; подъем – дорога – отбой. И завтра снова топать вперед, тупо глядя под ноги. И послезавтра… Волей-неволей расслабишься. Но командирская злость передалась и обойме – ожгла плетью, подтянула, снова собрала в кулак приунывших бойцов, заставив их грязные рожи скалиться в злых ухмылках. Кто там на очереди? Еще десяток дуболомов? Запускайте. Щас разбирать будем… Вовремя – впереди маячил минус третий и «перрон», и нужна была звенящая отчаянной злостью боевая готовность.
С таким настроем обойма и вышла на финишную прямую.
Вышли на одиннадцатом километре южной транзитной. Здесь, как и на горизонтах ниже, стояла оглушительная тишина – но для Сереги она буквально звенела опасностью. Может, и надумал себе, может, и зря яйки от предчувствия сжимались – но последние три горизонта они двигались соблюдая предельную осторожность. Где-то в этих краях враг обязательно выставил заслон. А то и не один.
Прикидывать он начал заранее. Еще за сутки-двое, на минус пятом-шестом. Впереди самая важная цель, конечная – и жизненно необходимо обыграть противника. Вот он и пытался. Здесь, правда, хотелось бы понять, против кого играет – в то что именно Программатор заправляет механизмами, он не верил. Слишком мелка сошка. Никогда, ни при каких обстоятельствах перебежчику не дают большой свободы действий. Обязательно есть кто-то сверху, кто контролирует… Если же предоставят – значит сам предоставивший не большого ума. Должен быть еще кто-то. Или что-то… Тот же ИИ завода, например. Или некий Куратор, о котором обмолвился старик. Это уже ближе к телу… И он все обдумывал, вертел в голове, пытаясь влезть в шкуру противника, пытаясь понять, как поступил бы на их месте.